Реферат: Общее языкознание - учебник

Развитие мышления сопровождалось увеличением количества вновь выделенных свойств и качеств предмета. Кроме того, начи­нали появляться такие понятия, обобщенный инвариантный образ которых представить было очень трудно, а иногда даже и совер­шенно невозможно, ср. такие понятия, как «справедливость», «ненависть», «животное», «растение» и т. п. Слово давало возмож­ность выразить все.

Благодаря тому, что словесный образ действительности может быть не связан с чувственной наглядностью, необычайно расши­ряются рамки употребления речи и появляются ее новые функции, абстрагирование и обобщение получают неограниченные возмож­ности. С появлением звуковой речи становится возможным такой тип мышления, когда основное внимание переключается с назы­вания на связи между предметами мысли, тогда как сами предметы мысли могут находиться за пределами опыта говорящего или слушающего.

Каждое слово обобщает, но степень обобщения у слов в зави­симости от их функции и значения не является одинаковой. М. М. Кольцова различает четыре типа связи между словом и тем, что оно означает:

I степень интеграции — слово замещает чувственный образ одного определенного предмета (слово мама является сигналом только этого лица; кукла — только вот этот конкретный предмет). Слово эквивалентно чувственному образу предмета.

II степень интеграции — слово замещает несколько чувствен­ных образов от однородных предметов (слово кукла относится уже к нескольким предметам, имеющим общие черты). Сигнальное значение слова здесь уже шире, чем единичный чувственный образ, и вместе с тем менее конкретно.

III степень интеграции — слово замещает несколько чувствен­ных образов от разнородных предметов (слово игрушка обобщает и кукол, и мячики, и кубики, и игрушечные автомобили, и т. д.).<55> Сигнальное значение такого слова очень широко и удалено от конкретных образов предметов.

IV степень интеграции — в слове сведен ряд обобщений пре­дыдущей степени (слово вещь, например, содержит в себе и обоб­щение, даваемое словами игрушка, посуда, мебель и т. д. и т. д.). Сигнальное значение такого слова чрезвычайно широко: связь его с чувственными корнями можно проследить с большим трудом [32, 165—166].

Возникновение звуковой речи привело к образованию у чело­века так называемой второй сигнальной системы. У человека воз­никли, развились и достигли особого совершенства сигналы второй степени, т. е. сигналы, заменяющие раздражение, исходящие непосредственно от предметов и явлений окружающей нас дей­ствительности, в виде слов, произносимых, слышимых и видимых. Первая сигнальная система — общая у людей с животными (си­стема раздражений, получаемых непосредственно от предметов материального мира); вторая же, специфическая для человека,— система речевых сигналов. Слово может быть также раздражителем, и притом таким, что оно может заменять и вызывать те же реакции, что и непосредственный раздражитель, обозначаемый определен­ным словом.

СПЕЦИФИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ
КОММУНИКАТИВНОЙ ЗНАКОВОЙ СИСТЕМЫ

В предыдущем разделе была отмечена огромная роль слова как звукового знака. Появление слова знаменовало собой не только появление более совершенного способа общения между людьми. Оно одновременно способствовало появлению качественно новой формы мышления, абстрактного словесного (вербального) мышле­ния, позволившего человеку проникнуть в сокровенные тайники окружающего его мира.

Однако наличие в языке одних только слов само по себе никогда не могло бы обеспечить никакой коммуникации. Простое перечис­ление слов, вроде: ворона, сидеть, дерево или берег, лес, гореть — представляет с точки зрения слушающего явную бессмыслицу, в которой нет никаких связей.

Чтобы объяснить причину этого явления, необходимо обратить­ся прежде всего к внеязыковым формам коммуникации. Окру­жающая человека среда также способна быть источником опреде­ленной информации. Когда человек непосредственно наблюдает, как ворона сидит на дереве или на берегу горит лес, то благодаря жизненному опыту, многократному наблюдению подобных ситуа­ций в прошлом он хорошо понимает, что здесь происходит, по­скольку все элементы данной ситуации непосредственно даны в их естественной связи. Человек настолько привык к постоянному<56> воздействию внешнего мира, что легче всего он может понять толь­ко те связи предметов, которые он обнаруживает в ежедневно наблюдаемых им конкретных ситуациях.

Когда говорящий желает что-либо сообщить другому, он вы­членяет какую-то часть ситуации, так как единичный речевой акт не в состоянии описать всей ситуации в целом, и строит элемен­тарную языковую модель избранной им естественной микроситу­ации. Он обязан прежде всего указать на составляющие ее эле­менты (в данном случае — определенные предметы) и выразить средствами языка связи между этими предметами. В противном случае коммуникация не достигает своей цели, так как собесед­ник или слушающий будет не в состоянии что-либо понять. Пред­ложения типа Ворона сидит на дереве или На берегу горит лес будут представлять языковые модели этих двух ситуаций. Они дают возможность слушающему мысленно представить действи­тельные ситуации, поскольку элементы языковых моделей и связи между ними изоморфны элементам и связи подобных ситуаций, наблюдаемых в действительности. В данном случае обозначены предметы, указаны их свойства и выражены отношения между ними. В приведенном примере они выражены указанием на про­странственные или локальные характеристики (сидит на дереве, на берегу горит).

Читатель может на это возразить, что мы часто мыслим, не представляя конкретных ситуаций. Действительно, мышление современного человека стало настолько абстрактным, что оно часто обходится без представлений конкретных ситуаций. Однако нельзя при этом забывать, что все типы предложений, по крайней мере в их генезисе, представляли языковые модели конкретных ситуаций, которые по мере развития человеческого мышления эпизодически могли наполняться довольно абстрактным содержа­нием. Без создания языковых моделей конкретных ситуаций язы­ковое выражение элементарных связей между предметами и явле­ниями окружающего нас материального мира было бы фактически невозможно.

Когда человек непосредственно наблюдает какую-либо конкрет­ную ситуацию, он не нуждается в дроблении самой ситуации на элементы, поскольку все эти элементы оказываются понятными в их естественном единстве и целостности, наблюдаемых непо­средственно.

Всякое языковое выражение предназначено прежде всего для другого человека. Нужно выразить свою мысль в языковой форме так, чтобы слушающий понял. Необходимость создания языко­вых моделей естественных ситуаций требует объективации отдельных свойств предметов и отношений. В нашем сознании они отделяются от их естественных носителей, находят отдельные выражения в словах и формах языка или в смысловых аналогах этих форм. По этой причине в каждом языке количество слов<57> намного превосходит количество самостоятельно существующих явлений действительности. Такие понятия, как «теплота» или «твердость», «справедливость», «высота», «близость», «даль» и т. п., отдельно в природе не существуют.

Теплота является производным определенного состояния мо­лекул и неотделима от самого тела, где это движение происходит. То же самое следует сказать и о твердости. Справедливость может проявляться в поступках, представлять известный комплекс норм и т. д., но отдельно существующего предмета, который мы могли бы назвать «справедливостью», в окружающем нас мире также не существует. Понятия «даль», «близость», «высота» и т. п. порождены чисто человеческой необходимостью ориентации в пространстве. Предмет может существовать совершенно неза­висимо от того, находится он близко или далеко от говорящего субъекта.

Широко распространено мнение о том, что каждое слово обоб­щает. Однако способность слова к большой генерализации огром­ного количества фактов не должна затемнить другое: слову при­суща одновременно способность к дроблению предметов и явлений действительности. Слово одновременно и обобщает и дробит дей­ствительность: «... Возьмем такое понятие как «тяжесть». Оно, с одной стороны, есть результат дробления действительности, ибо есть результат абстрагирования от формы, размеров, цвета, твердости и других свойств и качеств различных предметов. Но тем же словом «тяжесть» мы выражаем понятие, обобщающее огромное количество фактов, ибо в нем мыслится не одно из свойств одного-единственного предмета, а свойство, общее огромному количеству предметов и явлений действительности, рассматривае­мых определенной своей стороной» [15, 91—92].

Живая действительность в языке преображается. Все дро­бится на отдельные как бы изолированно, или дискретно суще­ствующие элементы, многие из которых на самом деле отдельно вообще не существуют. Иначе и быть не может, так как отсутствие непосредственного созерцания требует определенной замены, известного объяснения, конструирования его содержания.

Необходимость дробления действительности и выражения результатов этого дробления отдельными словами в процессе коммуникации диктуется не только стремлением к созданию языковых ситуационных моделей. Выше уже говорилось о том, что в основе актов коммуникации лежит отражение человеком окружающей его объективной действительности. Это отражение не должно представлять познание каких-нибудь отдельных сторон действительности. Оно должно быть относительно всесторонним и полным.

Свойства предметов и их закономерные связи также раскры­ваются в актах коммуникации. В актах коммуникации предмет получает различные определения. По этой причине человеческая<58> речь осуществляется преимущественно в форме предложений, в которых обычно выражается какое-нибудь суждение о предмете, раскрывающее его признаки и его отношения к другим предметам. Всякое определение рассматривает предмет только с какой-то одной стороны, составляя истину относительную. Только сумма определений дает всестороннее знание предмета — истину все­стороннюю и конкретную. Для того чтобы найти в предмете су­щественное, охватить предмет со всех сторон, надо высказать ряд суждений об относительной значимости их, выделить из этого множества предикатов существенный, тот, который глубже отражает объективные связи вещей.

В актах коммуникации находят языковое выражение формы мышления, из которых основными являются суждение, и предло­жение. Как будет показано ниже, построение ситуативных язы­ковых моделей в разных языках мира отличается большим разно­образием. Логическое мышление отражает законы диалектики материального мира. Оно основано на отвлечении самых общих связей и зависимостей предметов и явлений внешнего мира. Об­щность основных закономерностей объективного мира находит свое отражение в законах логики, которые являются едиными для всех людей законами связи мысли в рассуждении. Именно благодаря этому логический строй мысли у всех народов — су­ществовавших в прошлом и современных — одинаков, хотя сами мысли в различных языках мира могут выражаться по-разно­му.

Обычно утверждают, что в языке находят свое выражение три основные формы мышления — понятие, суждение и умозаклю­чение. Однако в процессе познания объективного мира человек практически никогда не оперирует одними только понятиями вне суждений и умозаключений.

Процесс обнаружения общих свойств вещей начинается с самой простой формы отражения внешнего мира в нашем сознании, в которой мы отображаем наличие или отсутствие у предмета каких-либо признаков и связей, например: сосна (есть) дерево, колхоз (есть) социалистическое предприятие, снег белый. Сужде­ние состоит из двух основных элементов — субъекта суждения, или логического подлежащего, и предиката суждения, или ло­гического сказуемого. В языке суждение выражается предложени­ем, хотя, по мнению логиков, не каждое предложение может быть суждением.

Оба члена суждения должны быть связаны так называемой предикативной связью. Без предикативной связи нет суждений. Раскрытие признака предмета может осуществляться в язы­ке и атрибутивным способом, ср. русск. красный карандаш. Логика, однако, не считает подобные сочетания суждениями, поскольку здесь в предикативной связи признак приписывается понятию как собственный. Следовательно, при атрибутивной свя<59>зи отношение одного понятия к другому понятию не устанавли­вается. Н. И. Жинкин рассматривает поэтому атрибут как пре­дикат второго порядка [25, 30].

В суждении отражается объективная связь между предметом и его свойствами. Суждение имеет довольно много отдельных видов, которые классифицируются по содержанию, объему и количеству отображаемых предметов, по характеру связи между отображаемыми предметами и их свойствами и по степени су­щественности для предмета отображаемого свойства. Отображая связи и отношения предметов материального мира, наши сужде­ния в процессе мышления связываются друг с другом. Сопоста­вляя суждения, связывая вновь полученные суждения с имею­щимися суждениями, мы выводим новое знание об окружающей действительности. Подобные операции с суждениями и являются умозаключениями.

Умозаключение тем отличается от суждения и понятия, что оно представляет связь отдельных мыслей, между которыми имеется логическая связь, отображающая взаимосвязь предметов и явлений объективного мира.

Умозаключения могут быть индуктивными, когда процесс рассуждения идет от знания единичных или частных фактов к знанию общего правила, и дедуктивными, когда процесс рассуждения идет от знания общего правила к зна­нию о каком-либо единичном факте, на который данное общее правило распространяется. Умозаключения являются особо важ­ной формой познания окружающего мира. Все выводы факти­чески основываются на умозаключениях.

Суждение и умозаключение представляют основные формы, с помощью которых осуществляется логическое мышление со всеми присущими ему логическими операциями.

Однако человеческая коммуникация, осуществляемая средст­вами языка, не сводится только к беспристрастному отражению предметов и явлений материального мира и закономерных связей между ними.

Необходимо постоянно иметь в виду, что языком для целей об­щения пользуются люди. Поэтому физиологические особенности человеческого организма, специфические особенности коммуника­ционной техники и, наконец, специфика языкового знака, орга­нически не связанного с природой обозначаемого, превращают язык в особый феномен, отличающийся целым рядом характер­ных свойств.

Если бы язык служил только средством выражения предметов и явлений окружающего мира, отраженных в нашем мышлении, их свойств и закономерных связей, то можно полагать, что подоб­ный язык был бы мало похож на те живые языки, которыми люди пользуются в повседневной жизни.

Хотя в некоторых планах речи и возможна сухая констатация<60> того, что происходит в окружающем мире, не она является харак­терной для человеческого языка как средства коммуникации. Шарль Балли справедливо замечает, что идеей является всякий психический акт, при котором мы, преодолевая собственное «я», проникаем в область того, что существует отдельно и независимо от нас. Однако это усилие почти всегда тщетно, ибо мы являемся рабами собственного «я», мы постоянно примешиваем его к дейст­вительности, и последняя не отражается, а преломляется в нас, т. е. подвергается искажениям, причина которых кроется в самой природе нашего «я». Далее Балли указывает, что нашу индивиду­альность составляет эмоциональная сторона нашего существа: наши чувства, побуждения, желания, стремления — одним сло­вом, все, что составляет нашу духовную жизнь, что так или иначе отражается на деятельности нашего физического существа, все, что стимулирует нас к действию, все, из чего складываются не зависящие от рассудка темперамент и характер человека [2, 22—23].

В акте речи проявляется отношение говорящего к совершаемо­му действию, трактовка его как действия, вполне реального или нереального, желаемого, предполагаемого или потенциально воз­можного. Это отношение лежит в основе категории модальности, которая, как известно, не играет никакой существенной роли при характеристике предметов и явлений.

Говорящий стремится сделать речь более доходчивой и доступ­ной пониманию своего собеседника. Осуществление этой необхо­димости ведет к появлению целого ряда средств, как, например, логическое ударение, употребление различного рода выделитель­ных и усилительных частиц, пояснительных и вводных слов, стрем­ление к экспрессии, выражающейся в употреблении слов в перенос­ном, или метафорическом, значении, в подборе специальных образ­ных выражений и более сильно действующих на восприятие языковых средств.

Свойства предметов материального мира не зависят от их про­странственного расположения. Кусок гранита не будет менять своих свойств в зависимости от того, находится он в десяти метрах от говорящего или на расстоянии километра от него, будет он лежать под деревом или на вершине горы. Между тем в процессе речи пространственные характеристики имеют очень большое зна­чение, и для их выражения имеется целая система языковых средств, например, различного типа местоимения, местоименные наречия и т. п.

Отличительной особенностью коммуникативных актов, осущест­вляемых при помощи языка, является их ярко выраженная изби­рательность. Ситуация, в которой происходит общение, может иметь бесчисленное множество самых различных характеристик, но в каждом коммуникативном акте из этого континуума отби­рается что-то одно, и на него направляется внимание собеседника.<61> Возникает необходимость наличия в языке особых дейктических средств. Этим объясняется, например, тот примечательный факт, что ни один язык мира не обходится без местоимений.

Различные пространственные характеристики также обладают дейктической, ограничительной функцией, хотя и более слабо вы­раженной, чем у местоимений. Пространственные характеристики нужны для ориентации собеседника, концентрации его внимания на определенных предметах или явлениях, более четкого отграни­чения содержания высказываемой мысли и т. п.

В окружающем нас мире нет таких явлений, как определен­ность или неопределенность предмета, тем не менее во многих языках мира имеются артикли. Артикли также относятся к чисто вспомогательным средствам речевой ориентации.

Во многих языках мира существует такая часть речи, как сою­зы. В реальном мире вещей и явлений нет ничего, что бы соответст­вовало союзам. Союзы созданы человеком как техническое средст­во для выражения логической связи между отдельными высказы­ваниями. В этом легко убедиться при непосредственном наблюде­нии различных реальных ситуаций. Если вы видите, что молния ударила в дерево, и оно сломалось, вы не нуждаетесь в каких-либо связующих средствах между этими явлениями, так как причина и следствие даны наглядно. Другое дело, когда сообщается об этом в речи или письменно на бумаге. Связь между суждениями можно выразить, например, таким способом: Дерево сломалось, потому что в него ударила молния.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86