Реферат: Общее языкознание - учебник

Наблюдения над историей развития фонетического строя раз­личных языков мира с достаточной убедительностью свидетель­ствуют также и о том, что во всех языках существуют относительно трудные для произношения звуки и сочетания звуков, от которых каждый язык стремится по возможности освободиться или пре­вратить их в более легкие для произношения звуки и сочетания звуков. Так, например, было с достаточной долей вероятности установлено, что в индоевропейском языке-основе существовал ряд так называемых лабиовелярных согласных qw, qwh, gw, gwh, обладавших, по-видимому, довольно сложной артикуляцией. Лю­бопытно при этом отметить, что ни в одном из современных индо­европейских языков эти звуки не сохранились17. Они или совпали с обычными нелабиализованными k и g, или превратились в губные смычные. Можно предполагать, что сложная артикуляция этих звуков была негативным фактором, и различные индоевропейские языки на протяжении истории их развития стремились различными путями эту артикуляцию устранить. Интересным примером в этом отношении может служить также существование в индоевропейском языке-основе так называемых слоговых носовых и плавных l*,?,<236> f, g. Они также оказались очень неустойчивыми. Около слоговых плавных и носовых в различных индоевропейских языках усили­вались так называемые пазвуки, в результате чего образовыва­лись сочетания, составленные из гласного и сонантов ?, l, т, п, ср., например, рефлексы индоевропейского архетипа *wlqos 'волк' в древних и современных индоевропейских языках: готск. wulfs, лат. (из оскско-умбр.) lupus, др. греч. lЪkoj, русск. волк и т. д.

Сочетание носового гласного и простого типа г + о, е и т. д. представляет исключительные трудности для артикуляции. По этой причине ни в одном из языков мира, имеющем носовые гласные, они не встречаются.

В индоевропейской языковой основе некогда существовало слово *oktō, обозначающее 'восемь'. Группа согласных kt вряд ли может считаться удобно произносимой, поскольку сочетание двух смычных глухих создает чрезмерное напряжение (excessive ten­sion). Индоевропейские языки нередко различными способами стремились облегчить произношение этой группы в слове 'восемь' в умбрском языке k превратился в спирант h, ср. умбрск, uht; в немецком языке k превратился также в спирант, но иного каче­ства, в спирант х, ср. нем. acht; то же самое явление имело место в новогреческой демотике, ср. греч. octТ, в испанском языке груп­па kt превратилась в аффрикату č (орф. ch) ср. исп. ocho; в итальянском и шведском языках в группе kt k уподобилось t, ср. ит. otto и шв. еtta.

Ударение и долгота относятся к числу связанных между собой факторов. Любой ударный гласный немного длиннее не­ударного. Однако наличие сильного экспираторного ударения на долгом гласном в известной степени затрудняет произношение, вызывая перегрузку произносительных усилий. Целый ряд язы­ков нашел выход из этого положения в дифтонгизации долгих гласных. Ударение перемещается на один из компонентов дифтон­га, который в то же время освобождается от долготы. Так, напри­мер, обстояло дело в истории финского языка. Долгие гласные ō, y и ē в финском языке превращаются в дифтонги, например: Sōmi 'Финляндия' дало Suomi, jōn 'пью' превратилось в juon, ō 'ночь' — в уy, sцn 'ем' — в syцn, mēs 'мужчина' — в mies и т. д.

В вульгарной латыни, в конце V в. гласные открытого слога под ударением получили удлинение независимо от своего качества, например, fę?de 'вера' превратилось в fę?d e; pę?de 'нога' — в p ę ?d e. В дальнейшем эти ударные долгие гласные превращались в диф­тонги, например p ę ?d e превращалось в pied, fę?d e в feid и т. д.

Подобная дифтонгизация долгих гласных происходила так же в истории английского языка в период времени от XIV до XVI в. Так, например, time 'время' превращалось в taim через проме­жуточные ступени tinm, tenm; hūs 'дом' превратилось в haus через промежуточную ступень hous и т. д.<237>

Глухие смычные в интервокальном положении в сочетаниях Типа ata, ара, asa и т. д. более труднопроизносимы по сравнению со звонкими смычными, находящимися в том же положении. Неудивительно, что в истории самых различных языков наблю­далась тенденция к замене смычных глухих в интервокальном по­ложении соответствующими звонкими смычными или спирантами.

Можно априорно утверждать, что стечение двух гласных, или так называемое зияние, не облегчает произношение слов, а наобо­рот, затрудняет, это в одинаковой степени ощущается носителями самых различных языков. Неудивительно поэтому, что в языках совершенно различного фонетического строя наблюдаются по­пытки устранения зияния.

Всё сказанное лишний раз свидетельствует о том, что утвер­ждение о наличии во всех языках мира тенденции к облегчению произношения не так уж субъективно по своей сущности. Наряду с попытками приспособить произношение к особенностям звуковой системы конкретного языка несомненно существует стремление к устранению позиций, вызывающих артикуляционное затруднение у носителей самых различных языков. Таким обра­зом, основная целенаправленность тенденции к облегчению про­изношения состоит в стремлении к возможному уменьшению про­износительных затрат. Тенденция к облегчению произноситель­ных затрат является одной из разновидностей более широкой тен­денции к экономии, сущность которой будет нами рассмотрена позднее. К конкретным формам проявления этой тенденции могут быть отнесены такие явления, как ассимиляция, напри­мер, лат. summus 'высший' из supmos, ит. fatto 'сделанный' из factum, фин. maassa 'в стороне' из maasna и т. д.; явление внешнего и внутреннего сандхи, например, др.-инд. putraз-ča 'и сын' из putras čа, мар. jolgorno 'тропа' из jolkorno и т. д.; явления умлаута или преломления (Brechung) ср. нем. Krдfte 'силы' из Krafte, явление сингармонизма, ср. тат. urmanlarda 'в лесах', но kьllдrdд 'в озёрах'.

Однотипными с ассимиляцией можно считать вообще все из­менения согласных и гласных, возникающие под влиянием со­седних согласных и гласных или групп согласных, ср., например, широко распространенные в различных языках случаи палата­лизации согласных перед гласными переднего ряда, случаи изме­нения их качества в этих позициях, например, изменение качества k и g перед гласными е и i; ср. лит. keturi, но русск. четыре, др.-инд. čatvarah, арм. čors, греч. tљttarej, лат. caelum 'небо' [.kelum], исп. cielo [Jielo], ит. cielo [čielo], рум. cer [čer], тур. iki 'два', азерб. диалектн. iči 'два'.

Все случаи ассимиляции представляют конкретные проявления артикуляционной аттракции. Стремление к экономии произно­сительных затрат ведет к созданию двух гомогенных образований<238> в смежных позициях. Помимо описанных явлений встречаются фонетические изменения, которые сами по себе не являются ре­зультатом артикуляционной аттракции, но они также подчинены тенденции уменьшения произносительных затрат, поскольку они направлены на устранение произносительных помех. Сюда можно отнести различные типы эпентезы, или вставки гласных и согласных (ср. лат. poculum 'бокал' из poclom; сербо-хорв. факат при русск. факт; остров при лит. srovė 'течение'; фр. humble 'смиренный, униженный' при лат. humilis), упроще­ние групп согласных (например, нем. Nest 'гнездо' при русск. гнездо, русск. мыло, но польск, mydio 'мыло', лат. luna 'луна, месяц' из более древнего louksna и т. д.).

Довольно любопытным способом облегчения произноситель­ных затрат является устранение концентрации произносительных усилий, например устранение скоплений двух долгих гласных, или долгого гласного и группы, состоящей из двух согласных (ср. греч. basilљwn 'царей' из basilēōn, лат. ventus 'ветер' из vēntos), сочетаний, состоящих из долгого и краткого гласного (ср. финск. soiden 'болото' из sōiden).

Концентрация произносительных усилий создается при соче­тании долготы гласного и силового ударения, падающего на этот гласный. Примером устранения образующейся сверхдолготы мо­жет служить превращение ударных долгих гласных в дифтонги в истории финского языка, ср. финск. suo 'болото' (из sō, ср. совр. эст. soo 'болото'), финск, tyц 'работа' (из tцц, ср. совр. эст. tцц). Аналогичное явление имело место в истории французского языка, ср. вульг. лат. f?de 'вера', ст.-фр. feid и т. д.

Стремлением к уменьшению произносительных затрат объяс­няются также широко распространенные в различных языках мира случаи редукции гласных в безударных слогах, ср. русск. волна [vAlnб], берег [bйr'qk], норвеж. like [li:kq] 'любить', synge [sьNq] 'петь', нем. singen [siNqn] 'петь', ich habe [iз habq] 'я имею' и т. д. Редуцированный гласный в безударном слоге может совсем утратиться. Этим объясняется, например, утрата древних конечных гласных во многих финно-угорских языках, ср. коми-зыр. sхn, 'жила', эрзя-морд, san, мар. шян, финск. suoni, коми-зыр. lym 'снег', мар. lum, финск. lumi и т. д., ср. также греческие формы род. п. ед. ч. типа patrТj, mhtrТj, fugatrТj, Ўndroj от pat»r  'отец', m»thr 'мать', fugЈthr 'дочь', Ўn»j 'человек, мужчина' и т. д.

Различные языки стремятся устранить скопление двух рядом стоящих гласных, в особенности двух гетерогенных гласных, вы­ражением чего является устранение зияния. Неустойчивыми ока­зываются также скопления открытых слогов. В качестве средства устранения подобных скоплений часто выступает синкопа, ср. лат. ulna 'локоть' при греч. зlљnh 'локоть', исп. siglo 'век', но лат. saeculum, финск. korkeus 'высота' из korke-δute и т. д. Неудобопроизносимым, по всей видимости, является сочетание<239> однородных согласных, разделенных гласными или согласными иного образования, что часто устраняется путем диссимиляции, ср. исп. arbol 'дерево' при лат. arbor, груз. kharthuli 'грузин­ский' из kharthuri, ср. osuri 'осетинский' и т. д. Частным случаем диссимиляции является гаплология, например, русск. знаменосец из знаменоносец и т. д.

В неменьшей мере стремление приспособить языковый меха­низм к особенности человеческого организма, к особенностям его психологической организации, проявляется в области граммати­ческого строя языка. Большой интерес в этом отношении представ­ляют следующие явления, отмеченные в самых различных языках мира.

II. Тенденция к выражению разных значе­ний разными формами.

Тенденцию к выражению разных значений разными фор­мами иногда называют отталкиванием от омонимии.

Арабский язык в более древнюю эпоху своего существования имел только два глагольных времени — перфект, например, katabtu  'я написал' и имперфект aktubu 'я писал'. Эти времена пер­воначально имели видовое значение, но не временное. Что касается их способности выражать отношение действия к определенному временному плану, то в этом отношении вышеуказанные времена были полисемантичными. Так, например, имперфект мог иметь значение настоящего, будущего и прошедшего времен. Это комму­никативное неудобство потребовало создания дополнительных средств. Так, например, присоединение к формам перфекта ча­стицы qad способствовало более чёткому отграничению собственно перфекта, например, qad kataba 'Он (уже) написал'. Присоеди­нение префикса sa- к формам имперфекта, например, sanaktubu 'мы напишем' или 'будем писать' дало возможность более четко выразить будущее время. Наконец, употребление форм перфекта от вспомогательного глагола kāna 'быть' в соединении с формами имперфекта, например, kāna jaktubu 'он писал' дало возможность более четко выразить прошедшее длительное.

Местные падежи, характеризовавшиеся суффиксами -nа и -ka, в протоуральском языке были полисемантичны. Местный падеж с суффиксом -па обозначал местонахождение и внутри предмета, и на поверхности предмета; другой местный падеж, направитель­ный падеж на -ka, обозначал и движение во внутрь предмета и по направлению к предмету. Позднее этот коммуникативный недоста­ток был устранен тем, что в различных уральских языках возник­ли новые, более чётко дифференцированные местные падежи.

Формы перфекта в болгарском языке с течением времени при­обрели дополнительное значение пересказывательного наклоне­ния (обозначение неочевидного действия). Формы перфекта и пере­сказывательного 1-го прошедшего были первоначально совершенно<240> омонимичны. Они образовывались из л-ового причастия и форм настоящего времени вспомогательного глагола «быть», ср. напри­мер, дал (дала) съм, дал (дала, дало) си, дал е и т. д., соответствую­щее русскому я дал (дала), ты дал (дала), он дал и т. д. Два разных значения таким образом выражались одной формой. Поскольку пересказывательное 1-е прошедшее в первых двух лицах употреб­лялось сравнительно редко, то остро этот недостаток не чувство­вался. В третьем лице оно употреблялось довольно часто, и омо­нимия форм действительно представляла неудобство. Позднее эта омонимия была устранена. Формы третьих лиц 1-го пересказыва­тельного прошедшего стали употребляться без вспомогательного глагола, например, чел 'говорят, что он читал', чели, 'говорят, что они читали'.

Отталкивание от омонимии проявляется также в области фор­мирования внешнего облика слова. Так, например, финскому слову tuuli 'ветер' в коми-зырянском языке должно было бы соответ­ствовать закономерно слово ti*l. Однако, поскольку в коми-зырян­ском языке когда-то существовало слово ti*l со значением 'огонь', соответствующее финскому tuli 'огонь', то слово ti*l 'ветер' при­няло аномальный облик и стало звучать как t?l (t?v). Финскому глаголу purra 'кусать, грызть' в коми-зырянском должен был бы соответствовать глагол pi*r, но поскольку в коми-зырянском языке существовал глагол pi*r со значением 'входить', развитие глагола pi*r 'кусать, грызть' уклонилось от нормального пути и он приоб­рел форму pur-18.

Татарскому бар 'иди' в чувашском языке должно было бы закономерно соответствовать пур. Однако при таком развитии пур стало бы совпадать с пур 'есть' или пур 'каждый, всякий'. По этой причине пур 'иди' получило аномальное развитие и стало звучать как пыр.

III. Тенденция к выражению одинаковых или близких  значений одной формой.

Эта тенденция находит проявление в ряде широко распростра­нённых в различных языках мира явлений, которые обычно назы­вают выравниванием форм по аналогии. Можно отметить два наибо­лее типичных случая выравнивания форм по аналогии: 1) выравни­вание форм, абсолютно одинаковых по значению, но различных по внешнему облику и 2) выравнивание форм, различных по внеш­нему облику и обнаруживающих лишь частичное сходство функ­ций или значений.

Первый случай по сравнению со вторым является более ред­ким. Приведем некоторые примеры. Известно, что у основ муж­ского рода на -о в латинском, греческом, славянском и балтийских<241> языках им. п. мн. ч. имел окончание -oi, ср. греч. o„koi 'дома', лат. populi 'народы' и т. д. Это окончание не было исконным. Оно было перенесено по аналогии из местоименной сферы, ср. греч. oѓ 'те', ср.-лат. quoi 'которые' от qui 'который', готск, юai. Исконным окончанием было -es, которое в результате стяжения с конечным гласным основы -о образовывало окончание -ōs, ср. его рефлексы в др.-инд. a?vā? 'лошади' от a?va? 'лошадь', готск. wulfōs 'волки' от wulfs 'волк' и т. д. Руководствуясь этими данными, можно предпола­гать, что такие слова, как лат. populus 'народ' и греч. lьkos 'волк' некогда имели формы им. п. мн. ч. populōs и lukōs. После перенесения окончания -oi из местоименной сферы возникли новые формы им. п. мн. ч. populoi, позднее populi 'народы' и lьkoi (орф. lЪkoi 'волки'). Окончания -ōs и -oi были абсолютно одинаковыми по функции. В данном случае произошло простое выравнивание по аналогии тождественных по функции формантов.

В индоевропейском языке-основе 1 л. ед. ч. имело два типа окончаний: так называемые тематические глаголы имели окончание -ō, а атематические глаголы — окончание -mi. Позднее в ряде индоевропейских языков это различие было устранено. Окончание атематических глаголов -mi полностью вытеснило окончание -ō, ср. др.-арм. berem 'я несу', совр. болг. гледам 'я смотрю', сербохорв. pevam 'я пою', nosim 'я несу', ирл. buailim 'я ударяю' и т. д.

Направление движения от какого-нибудь предмета выража­лось в древнеармянском языке особым падежом аблативом, кото­рый в единственном и множественном числе имел разные оконча­ния, например, ед. ч. get-oi 'от реки', мн. ч. get-oc 'от рек'. В восточном диалекте возникло стандартное окончание облатива -iз, употребляющееся в единственном и множественном числе, ср. antar 'лес', antar-iз 'из леса' и antarner-iз 'из лесов'.

Сравнение парадигм спряжения вспомогательного глагола «быть» во множественном числе в древнеиндийском и древнегре­ческом языках обнаруживает между ними существенное различие, например, др.-инд. smas 'мы есьмы', sthas 'вы есте', santi 'они суть', др.-греч. ™s-mљn 'мы есьмы', ™s-tљ 'вы есте', e…si?(n) (из senti > enti > ensi > eisi). В первом и втором лицах в древ­неиндийском языке представлена слабая ступень корня глагола es 'быть', а в древне-греческом выступает полная ступень. Нетрудно заметить, что сильная ступень была привнесена в древнегреческом языке из сферы единственного числа, где она была закономерна, ср. форму ™s-t… 'он есть'.

В среднеперсидском языке существовали две формы личного местоимения 1 л. ед. ч. az 'я' (из др.-перс. им. п. ед. ч. adam 'я', авест. azqmi 'я') и man 'мой, меня, я', по происхождению и перво­начальному использованию — косвенный падеж (из др.-перс. род пад. ед. ч. mana 'мой, мне'). Этот бывший косвенный падеж<242> местоимения в среднеперсидском языке становится фактически универсальной формой этого местоимения, постепенно вытесняя прямой падеж az. В современном персидском языке существует только местоимение man, но не az. Основной причиной выравни­вания по аналогии явилось стремление к устранению двух образо­ваний с одинаковой функцией.

Как уже было сказано, гораздо большее распространение имеет второй случай. Для того чтобы осуществилось выравнивание не­одинаковых по внешнему облику форм по аналогии какой-либо одной формы, вовсе не обязательно полное совпадение их значе­ний. Часто бывает достаточно сходства какого-нибудь одного из присущих им значений. Примеров на этот случай можно привести довольно большое количество. Некоторые древние основы на -а в румынском языке типа limbă 'язык', ţară 'страна' имеют со­вершенно необычное окончание им. п. мн. ч. -i например, limbi 'языки', ţări 'страны', хотя здесь следовало бы ожидать -е, ср. лат. linguae 'языки' и terrae 'земли'. Окончание -i было перене­сено по аналогии из сферы склонения основ на -о, ср. рум. domn 'господин', domni 'господа'19.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86