Армения. Армяне. Армянство

Это высокое монаршее доверие ко мне вашего величества, вопреки мнению многих государственных деятелей, осуждавших мою политику относительно армян, одно давало мне силы к ее неуклонному проведению, но зато теперь я счастлив всеподданнейше доложить вам, государь, что ваше величество ныне не только имеет верноподданных в лице русских армян, но и привлекаете к себе взоры турецких, глубокосознающих, что только от России и ее верховного вождя они могут получить действительную защиту жизни, чести и имущества от непрекращающихся зверств курдов.

Я полагаю, государь, что теперь настало время вернуться к исконной русской политике покровительства турецким армянам и настоятельно необходимо изыскать лишь те формы, в которые оно должно в данный момент вылиться. По моему крайнему разумению, нам предстояло бы сделать категорическое заявление Порте, с ссылкой на Берлинский трактат, об обеспечении армянам безопасности от курдов. Нельзя, по-моему, упускать инициативу заступничества за армян из наших рук, а между тем в газетах уже появилось, быть может, ложное сведение об обращении некоторых армянских политиканов к графу Берхтольду с просьбой о вмешательстве Австрии. Если бы мы не взяли на себя этого почина и он возник от другой великой державы, этим был бы нанесен непоправимый ущерб престижу России среди малоазийских христиан, а наше молчание на мольбы армянского народа в данный момент было бы, пожалуй, сочтено им за указание оставить навсегда надежды на его доселе единственного венценосного покровителя — русского царя и искать защиты в будущем вне России. Необходимо такое открытое выступление в защиту турецких армян, особенно в данное время, чтобы не отталкивать от себя, а вперед подготовить себе сочувствующее население в тех местностях, которые, при современном положении вещей, волей-неволей легко могут оказаться в сфере наших военных операций.

Делая это категорическое выступление, в то же время мы должны, по-моему, особенно подчеркнуть, что оно отнюдь не вызывается стремлением к территориальным приобретениям от Турции, чтобы не смущать умов не только турок, но и армян, жаждущих их присоединения к России. Действительно, приобретение так называемой Турецкой Армении, населенной по преимуществу дикими курдами, в данное время могло бы быть только вредным для нас, создавая огромные заботы по управлению страной с пестрым, враждующим между собой фанатичным населением.

В заключение не могу скрыть от вашего величества, что проектируемое мною дипломатическое заступничество за турецких армян преисполнило бы сердца их русских единоплеменников чувствами верноподданнической любви и преданности к их монарху, под эгидой которого они искренне желали бы благоденствия всему армянскому народу.

Вашего Императорского величества верноподданный граф Воронцов-Дашков.

В архиве Отдела изучения военной истории и стратегии Генерального штаба Турецкой Республики (Шкаф первой мировой войны, полка 401, дело 1578, л. 1 — 24, 1 — 67) хранится «Очерк положения 2-го Эрзрумского Крепостного артиллерийского полка со его дня формирования и до занятия Эрзрума турецкими войсками 27 февраля/12 марта 1918 года», написанный 16/29 апреля 1918 г. взятым в Эрзруме в плен подполковником царской службы Твердохлебовым, исполнявшим должность начальника артиллерии укрепленной позиции Эрзрума и Деве-Бойну и командира 2-го Эрзрумского Крепостного артиллерийского полка (необходимо заметить, что в этом и других архивах Турции хранятся многочисленные интересные для нашей истории и историографии подлинные документы на русском языке).

«Очерки» подполковника Твердохлебова — очень интересный документ, и мы сочли необходимой его публикацию, сохраняя стиль и манеру написания.

ОЧЕРК положения 2-го Эрзрумского Крепостного артиллерийского полка со дня его формирования и до занятия Эрзрума турецкими войсками 27 февраля/12 марта 1918 года (л. 1 — 24). В половине декабря 1917 года Кавказская русская армия ушла самовольно с фронта без разрешения и согласия Командующего армией и Главнокомандующего.

Вместе в армией ушел и Эрзрумский крепостной артиллерийский полк. Из Эрзрумской артиллерии остались одни офицеры управления артиллерии укрепленной позиции Эрзрума и Деве-Бойну и около 40 офицеров от ушедшего артиллерийского полка.

Эти офицеры остались по долгу службы при своих пушках, брошенных русскими солдатами. Остальные офицеры ушли. Пушек осталось на укрепленной позиции свыше четырехсот штук. Сил для вывода пушек не было, пушки были таким образом привязаны к позиции, а офицеры по долгу совести и службы были привязаны к пушкам и остались ожидать, когда им Командующий армией прикажет уйти или даст новых солдат.

Одновременно с уходом первого полка вместо него был сформирован из оставшихся офицеров 2-й Эрзрумский крепостной артиллерийский полк.

С уходом с фронта армии в Эрзруме составился революционным путем армянский союз, назвавший себя «союзом армян-воинов». Этот союз дал тогда Командующему армией для нового артиллерийского полка около 400 совершенно необученных армян. Часть этих людей сейчас же разбежалась, а остальных хватило только для занятия караулов и для охраны батарей позиции.

Несколько ранее ухода с фронта армии, а именно, когда на Северном Кавказе началась гражданская война и Закавказье оказалось отрезанным от России, в Тифлисе образовалось временное правительство, назвавшее себя Закавказским комиссариатом. (л. 1 — 25) Комиссариат этот объявил, что не представляет из себя отдельного самостоятельного правительства, а только заменяет собой временно центральную Российскую власть впредь до восстановления порядка, и что Закавказье продолжает оставаться частью России.

Декретом от 18 декабря 1917 года комиссариат объявил, что вместо ушедшей армии будет сформирована новая армия; в основу формирования клался национальный признак; должны были быть сформированы корпуса — русский, грузинский, армянский, мусульманский и части войск от других, мелких национальностей — греческие, айсорские, осетинские и другие.

До выяснения вопроса, к каким из национальных войск должна быть отнесена артиллерия укрепленной позиции Эрзрума и Деве-Бойну, артиллерия эта оставалась смешанной. Командный состав был почти весь русский, а солдаты были армяне. Начальник артиллерии, командир полка и основной офицерский кадр были русские, и потому никто не мог считать эту артиллерию армянской. Приказа о том, что эта артиллерия армянская, никто не отдавал; она продолжала носить свое прежнее русское название. Все мы служили в ней, как в Российской артиллерии, содержание получали из Российского казначейства, подчинялись Российским командующему армией и главнокоман­дующему, при полку имели церковь русскую, а не армянскую, и русского священника.

Прошло уже почти два месяца со времени ухода русских войск. За это время пополнения не прибывали, войска других национальностей тоже не пришли в Эрзрум. Дисциплина в полку не создавалась, солдаты продолжали дезертировать, занимались грабежами (л. 1 — 26) мирного населения и уже стали угрожать офицерам и открыто не повиноваться им.

Начальником гарнизона города Эрзрума был назначен полковник Торком; как я слышал, он — болгарский армянин.

Около половины января этого года несколько солдат одной из армянских пехотных частей устроили ночью грабеж дома одного из именитых и весьма уважаемых турецких граждан города Эрзрума и убили этого жителя; фамилии убитого турка я не помню.

Командующий армией генерал Одишелидзе собрал к себе всех командиров отдельных частей и резко потребовал, чтобы убийцы были найдены в трехдневный срок. При этом он сказал офицерам армянам, что такие поступки солдат армян позорят весь армянский народ, и что честь армянского народа требует отыскать виновных. Вместе с тем он потребовал, чтобы решительно были бы прекращены всякие бесчинства и насилия, иначе он будет вынужден раздать мусульманскому населению оружие для самозащиты. Полковник Торком обидчиво ответил, что весь армянский народ вовсе не таков, что несколько негодяев грабителей не должны приниматься за весь народ и не могут служить упреком для чести всего народа.

Командиры частей просили Командующего армией ввести дисциплинарный устав, полевой суд и смертную казнь. Командующий армией ответил, что не в его власти сделать последнее, а об установлении дисциплинарного устава он уже возбудил ходатайство.

Нашли убийц или нет — я не знаю. (л. 1 — 27) В конце января, если не ошибаюсь, 25 числа, полковник Торком устроил парад войскам гарнизона с торжественным молебном и салютом в 21 пушечный выстрел; он объснял это необходимостью поддерживать дух гарнизона и показать жителям города силу гарнизона. На параде в присутствии Командующего армией генерала Одишелидзе он прочел по записке на армянском языке какую-то речь, которой мы, конечно, не зная языка, не поняли вовсе.

Оказалось, что в этой речи полковник Торком, как мне говорили, провозгласил автономию Армении, а себя — царствующим правителем ее. Командующий армией, узнав это, удалил его вон из Эрзрума. Из этого мы поняли, что власти не допускают и мысли о какой бы то ни было самостоятельности армян. Не раз я слышал, как армянские руководители получали разъяснения от чинов Штаба Командующего армией о том, что все имущество, которое принято армянами от русской армии во всевозможных складах Эрзрума, его окрестностях и на фронте, вовсе не передано в собственность армянам, а только временно вследствие отсутствия других войск сдается им в заведывание и на хранение и сбережение.

Одновременно с этими событиями до нас дошли слухи о том, что в Эрзинджане армяне вырезают мирное население со всевозможными зверствами и затем бегут от наступающих на Эрзинджан турецких войск. По сведениям Командующего армией и по рассказам пребывающих русских офицеров, было вырезано до 800 человек турок, а из армян пострадал при турецкой самообороне только один. Стало известно, что в селении Илидже, вблизи Эрзрума (л. 1 — 28), тоже вырезаны безоружные мирные жители.

7 февраля после полудня я обратил внимание на то, что по улицам милиция и солдаты забирают и уводят куда-то целыми отрядами мужчин турок. Мне на мои вопросы объяснили, что это собирают на работы по расчистке железнодорожного пути, занесенного снегом.

Около трех часов дня мне по телефону один из русских офицеров моего полка — подпорудчик Липский — доложил, что в казарме моего полка солдаты армяне схватили шесть человек турок с улицы, загнали их в угол двора, избивают их и, вероятно, кончат убийством. Помочь им он сам не мог, так как солдаты угрожали ему оружием за намерение освободить турок, бывший там офицер армянин отказался противодействовать солдатам.

Я тотчас собрал ближайших к моей квартире трех русских офицеров и отправился освобождать схваченных турок. Вблизи казармы меня встретили докладывавший мне по телефону офицер и представитель Эрзрумского городского управления г. Ставровский, искавший своего знакомого турка, тоже схваченного армянами на улице.

Они сообщили, что солдаты оружием препятствуют им войти во двор казармы. Пошли дальше. Когда мы подходили к казарме, из ворот ее выбежали около двенадцати человек перепуганных турок, разбежавшихся в испуге во все стороны. Одного из них нам удалось задержать, но без переводчика мы не могли опросить его. Во двор казармы я вошел беспрепятственно. Потребовал от солдат указать мне, где находятся схваченные на улице жители (л. 1 — 29). Мне доложили, что никого из жителей в казарме нет. Начав обыск помещений, я сейчас же обнаружил более семидесяти человек турок, запертых в бане при казарме и страшно перепуганных. Немедленно произвел краткое расследование, арестовал шесть человек солдат, на которых указали почти все как на руководителей, а всех задержанных турок сейчас же отпустил.

Тут же узнал, что рядом с казармой на одной из крыш в этот день был убит ружейным выстрелом из казармы неизвестным солдатом армянином нищий больной мирный житель безо всякой причины.

К сожалению, протокол обо всем этом с именами освобожденных мною жителей пропал вместе со всеми другими бумагами управления артиллерии при взятии Эрзрума 27 февраля турецкими войсками. Кто был там тогда схвачен из жителей, можно установить путем опроса населения, так как я и теперь ежедневно встречаю на улицах города освобожденных мною людей, которые неизменно выражают мне при встречах свою признательность и благодарность за спасение жизни. Знает их и переводчик Али-бей Пепенов, служивший письмоводителем при г. Ставровском, так как он тогда составил списки их для протокола.

Расследование указало на причастность к этому делу прикомандированного от пехоты к артиллерийскому полку офицера армянина прапорщика Карагадаева, который по показаниям освобожденных турок руководил обыском их и забрал себе некоторые отнятые солдатами вещи. (л. 1 — 30) Карагадаев был также тогда арестован и посажен на гаупвахту до суда над ним.

Вечером все было доложено Командующему армией в присутствии комиссара области г. Глотова и помощника его г. Ставровского.

В течение этого дня в городе было совершено армянами несколько одиночных убийств и устроен пожар одного из базаров. Вообще, в этот период поступали из разных мест города и его окрестностей сведения об одиночных убийствах армянами безоружных мирных жителей турок. Вблизи укрепления Тафта по моему приказанию был арестован и сдан коменданту города армянин солдат, убивший турка.

Жители турки говорили, что из отправленных на работы турок многие не возвращаются вовсе, а куда-то пропадают. Об этом городские старшины докладывали Командующему армией.

На следующий день после освобождения мной схваченных армянами жителей мы, старшие артиллеристы, начальник артиллерии, я и заведующий мобилизационной частью управления артиллерии, подали Командующему армией рапорт с просьбой разрешить всем артиллеристам укрепленной позиции Эрзрума уйти из Эрзрума, так как в боевом отношении мы здесь не могли принести никакой пользы и не были нужны; противодействовать зверствам армян были бессильны, а прикрывать своим именем бесчинства армян не хотели ни одной минуты.

От Командующего армией мы узнали, что Коман­дующий турецкой армии генерал Вехиб-паша известил его радиотелеграммой о своем распоряжении войскам занять Эрзинджан и двигаться вперед (л.1 — 31) по территории, занятой русскими по праву войны, до встречи с русскими войсками, так как армяне зверствуют и вырезают в этих областях мирное турецкое население.

На это движение Закавказский комиссариат предложил Турции заключить мир. По радиотелеграфу был получен ответ Командующего турецкой армией, что он и его армия с большой радостью приняли предложение мира, но что решение этого вопроса зависит от Турецкого правительства, которому он и представил предложение Закавказского комиссариата.

По нашей просьбе Командующий армией переговорил по телеграфу с председателем Комиссариата г. Гегечкори и Главнокомандующим генералом Лебединским. В ответ ими было сообщено, что для установления порядка среди армян высылаются в Эрзрум доктор Завриев и Андраник; что армянскому национальному совету поставлены ультимативные требования прекратить немедленно творящиеся безобразия, и у него есть силы для исполнения этого требования; что окончательные указания будут даны по получении окончательного ответа от турецкого правительства о мире, а до тех пор нам оставаться в Эрзруме. В заключение ими было сказано: «Приносим вам и всем офицерам глубокую признательность за ваш общий подвиг; мы останемся в полном убеждении, что вы и все ваши сотрудники сделаете еще одно героическое усилие и останетесь на ваших постах, что особенно важно теперь, когда России угрожают новые бедствия».

После этого командующий армией письменно отдал приказ оставаться всем на своих постах (л.1 — 32) как часовым, что у него слишком много власти, и что он, пользуясь своей властью, не даст ни одному из нас погибнуть понапрасну.

Таким образом, мы опять остались в Эрзруме по требованию русских властей и для пользы России.

В это время стало известно, что Турецкое правительство согласилось вести с Закавказским комиссариатом переговоры о мире; местом переговоров назначен Трапезунд, а начало переговоров назначено на 17 февраля.

На словах Командующий армией разъяснил нам, что мы должны оставаться в Эрзруме до заключения мира, а потом в зависимости от условий мира должны будем либо эвакуировать из Эрзрума всю нашу артиллерию со всеми запасами, либо сдать ее на месте турецким войскам, если по условиям мира это нужно будет сделать. В случае же, если мир не состоится, мы должны будем взорвать и уничтожить все пушки и уйти из Эрзрума, так как никаких боев под Эрзрумом Командующий армией давать не собирается; о необходимости же сделать это мы будем извещены им за семь дней, при первых признаках наступления регулярных турецких частей.

Вообще же до окончательного решения так или иначе вопроса о нашем нахождении в Эрзруме мы должны будем отбиваться от могущего быть налета на Эрзрум со стороны курдов, так как еще при заключении перемирия Турецкое правительство объявило, что курды ему не повинуются и оно не может принудить их повиноваться. (л. 1 — 33) С этой целью еще в конце января, по распоряжению Командующего армией были высланы на этапы по линии Эрзрум — Эрзинджан орудия, чтобы отгонять курдов, начавших нападать на этапы для добычи себе пропитания из складов. Таких орудий было выслано несколько — по одному, по два на этап, при офицерах. Орудия эти отступили вместе с отступившими от Эрзинджана войсками, состоявшими из армян преимущественно.

Около 10 февраля с той же целью отбивать нападение курдских шаек, было приказано Командующим армией выставить на Беюк-Киремитли, над Трапезундскими воротами и на Сурб-Нишан (Абдуррахман-Гази) по две пушки. Впоследствии число этих пушек было увеличено добавлением еще нескольких пушек в разных местах городской ограды, и предполагалось выставить пушки в промежуток между Карсскими и Харпутскими воротами, на случай появления курдов со стороны Палан-Текена.

Все эти пушки ставились только против курдов, ставились совершенно открыто, и бороться с регулярными войсками, снабженными артиллерией, конечно, не могли бы, так как, естественно, были бы сбиты противником после двух-трех выстрелов; отбивать же налеты курдов они могли с успехом при таком расположении и при той прислуге, которую мы имели.

В половине февраля были вынуты изо всех орудий на дальних участках позиции замки и обтюрирующие части и свезены в склад внутри главной ограды; с ближних участков из орудий (л. 1 — 34) были вынуты обтюраторы и на очереди была работа по удалению замков; с Палан—Текена также было приказано доставить замки и обтюраторы; эти работы выполнить не успели. Оставались с обтюраторами только те полевые пушки, которые были предназначены для отбития нападения курдов. Наступление регулярных турецких войск не ожидалось вскорости.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12