Актуальные проблемы третейского производства 
Неконкретизированное соглашение о передаче всех
споров между субъектами на рассмотрение третейского суда парализует их
возможность прибегнуть к государственным институтам защиты права, что недопустимо
с точки зрения защиты правопорядка в государстве. Поэтому обращение к
третейскому суду возможно только по поводу конкретных правоотношений, которые
либо уже являются спорными, либо спор по поводу которых может возникнуть в
будущем. На практике это в большинстве случаев означает включение в текст
третейского соглашения ссылки на конкретный договор, являющийся основанием
возникновения материальных правоотношений, под которыми в данном случае
понимаются отношения сторон, регулируемые соответствующими нормами права.
Отрицательные последствия для
действительности и исполнимости третейского соглашения могут возникнуть и в
связи с искажением в текстах соглашений названий постоянно действующих
третейских судов, например, вместо «Сибирского третейского суда» (г.
Новосибирск), указан не существующий в реальности «Новосибирский третейский
суд».
Действующее законодательство не регулирует
прямо этот вопрос, поэтому имеет смысл обратиться к международной практике. Как
отмечает В. Хвалей, «практически все арбитражные институты при разрешении
вопросов о компетенции, возникающих при неправильном наименовании того или
иного арбитражного института, имеют тенденцию к расширительному толкованию в
пользу наличия собственной компетенции»[29].
Так, например, при заключении следующей
арбитражной оговорки: «Споры рассматриваются Международной Торговой Палатой в
Женеве (Цюрихе, Вене)», состав арбитров, сформированный по Арбитражному
Регламенту МТП, пришел к выводу, что стороны имели ввиду разрешение споров по
Арбитражному Регламенту МТП, однако местом арбитража должна была быть Женева
(Цюрих, Вена). Хотя известно, что Международная Торговая Палата находится в
Париже.
Однако сложившаяся в Российской Федерации
практика дает основания полагать, что в случае неуказания конкретного
третейского суда третейское соглашение будет признано недействительным. Так,
например, в Постановлении Президиума Высшего арбитражного суда РФ от 27 февраля
1996г. № 5278/95 указывается: «Согласно статьям 2, 8 «Временного положения о
третейском суде для разрешения экономических споров» в соглашении о передаче
спора третейскому суду должны содержаться сведения, какому постоянно
действующему третейскому суду будет поручено третейское разбирательство, либо о
том, что стороны самостоятельно создадут третейский суд для рассмотрения
конкретного спора в установленном порядке». Далее в указанном Постановлении
Президиум Высшего арбитражного суда РФ пришел к выводу, что в противоположном
случае третейское соглашение должно быть признано незаключенным. Подобной
позиции придерживался и Федеральный Арбитражный Суд Восточно-Сибирского округа,
своим постановлением от 8 января 2003 года по делу №
86/2001- C1/02-3818/02-C2 оставивший без изменения
Определение Арбитражного суда Красноярского края об отказе в выдаче
исполнительного листа на принудительное исполнение решения Международного
коммерческого арбитражного суда при Торгово-промышленный палате РФ на том
основании, что содержащаяся в контракте арбитражная оговорка не определяет
наименование конкретного третейского суда, кроме того, ответчик отрицал наличие
своего волеизъявления на разрешение спора в МКАС при ТПП РФ. Хотя следует
отметить, что в ряде случаев более целесообразно было бы рассматривать такое
соглашение как «неисполнимое». Так, например, указание, что спор будет
передаваться на рассмотрение в арбитраж в Москве, делает арбитражное соглашение
недействительным, так как в Москве существует множество институционных
арбитражей как государственных, так и коммерческих. Однако существует и иная
практика. В частности, в деле Lucky-Golsdstar International (Н.К.) Limited v. Ng. Moo Kee Engineering Limited (High Court of Hong Kong,
05.05.1993), суд пришел к выводу о том, что несмотря на ссылку в арбитражной
оговорке на некую третью страну, на несуществующий арбитражный институт и
несуществующие арбитражные правила, она, тем не менее, является действительной,
поскольку в достаточной мере указывает на намерение сторон на рассмотрение их
спора путем арбитража[30].
Наиболее часто встречающимся основанием
для признания третейского соглашения недействительным является
неарбитрабельность предмета спора, то есть невозможность передачи на арбитраж
спора, определенного в соглашении. Необходимо
также решить вопрос о соотношении правил постоянно действующего третейского
суда и соглашения, согласно которому спор разрешается в соответствии с ними.
Какая редакция указанных правил подлежит применению при рассмотрении спора,
если изменения в правила третейского суда были внесены после заключения
третейского соглашения?
Исходя из того, что, заключая третейское
соглашение, стороны имели в виду одну редакцию правил постоянно действующего
третейского суда, которая для них обязательна и является неотъемлемой частью
третейского соглашения (Ст. ст. 7, 19 Федерального закона «О третейских судах в
РФ».), сторонники материально-правовой теории приходят к выводу, что, утверждая
новую редакцию, суд нарушает принцип свободы договора, поскольку изменения в
соглашение сторон вносятся третьим лицом, пусть даже и упомянутым в этом
соглашении. В свою очередь, это противоречит ст. 450 ГК РФ, гласящей, что
изменение договоров возможно только по соглашению сторон, если иное не предусмотрено
ГК РФ, законом или договором сторон. Разрешению данного вопроса служит
применяемая по аналогии ст. 422 ГК РФ, устанавливающая, что в случае принятия
после заключения договора закона с иными правилами, условия заключенного
договора сохраняют силу. Такой подход к решению проблемы свойствен, прежде
всего, сторонникам материально-правовой природы третейского соглашения. Однако
и смешанная теория допускает ограничительное применение норм материального
права. По всей видимости, указанная ситуация как раз и является тем редким
случаем, когда подлежат применению нормы гражданского права. Однако, как
представляется, в связи с затруднительностью практического исполнения указанных
норм, третейский суд может применять свои правила в новой редакции, если ни одна
из сторон против этого не возражает.
Итак, исходя из буквального толкования и смысла
статьи 7 Федерального закона «О третейских судах в РФ» для того, чтобы
третейское соглашение считалось заключенным необходимо соблюдение следующих
требований закона: соблюдение письменной формы; достичь соглашение о том какой
именно круг гражданско-правовых споров передается на разрешение третейского
суда и с каким конкретным правоотношением сторон они связаны;
если спор передается на рассмотрение постоянно
действующего третейского суда, определить какой именно третейский суд должен
рассматривать спор или установить правило определения такого суда. Судебная
практика идет по пути квалификации третейского соглашения как недействительного
со ссылкой на гражданское законодательство.
В третейском разбирательстве имеет право
участвовать практически тот же состав лиц, что и в гражданском или арбитражном
процессах. Исключение составляют лишь заявители и иные заинтересованные лица в
делах об установлении фактов, имеющих юридическое значение, о несостоятельности
(банкротстве) организаций и граждан, прокурор, государственные органы, органы
местного самоуправления и иные органы, имеющие право обращаться с иском в
защиту государственных и общественных интересов.
Имеется также определенная специфика в правовом
положении участников, связанная с тем, что третейское разбирательство является
договорной процедурой, соответственно, компетенция третейского суда строго
ограничена рамками третейского соглашения, заключенного между истцом и
ответчиком.
Исходя из сказанного, участниками третейского
разбирательства являются третейские судьи, стороны и третьи лица. Порядок
вступления в процесс третьих лиц, а также тесно переплетающийся с ним вопрос о
замене ненадлежащей стороны решаются на практике неоднозначно, данные вопросы
заслуживают особого внимания и будут рассмотрены более подробно.
Не вызывает сомнений допустимость в третейском
разбирательстве множественности лиц как на стороне истца, так и на стороне
ответчика (например, сособственники). Открытым до сих пор остается вопрос о
том, являются ли участниками третейского процесса секретарь третейского суда,
ведущий делопроизводство, председатель третейского суда, который назначает в
некоторых случаях третейских судей, а также государственные суды, имеющие право
в предусмотренных законом случаях вмешиваться в третейское разбирательство.
Кроме лиц, участвующих в деле, к участникам
третейского процесса также относятся свидетели, эксперты, переводчики,
представители. Критериями отличия лиц, участвующих в деле от других участников
является наличие у них юридической заинтересованности в исходе дела, более
адекватная роль в ходе третейского разбирательства и более широкие полномочия.
Сторонами в третейском процессе являются
участвующие в деле лица, спор которых о субъективном праве или охраняемом
законом интересе третейский суд должен рассмотреть и при наличии возможности разрешить.
Стороны выступают субъектами спорного материального правоотношения и
характеризуются следующими признаками: наличие материально-правовых и
процессуально-правовых интересов; ведение процесса от своего имени; официально
спорный характер отношений сторон; распространение на них силы решения
третейского суда; и возложение расходов, связанных с разрешением спора.
Одной из важных проблем относительно состава
участников третейского разбирательства является проблема привлечения в процесс
третьих лиц. Федеральный закон «О третейских судах в РФ», как и ранее
действовавшее законодательство, никак не регулирует возможность вступления в
дело третьего лица. В связи с чем названная проблема неоднократно становилась
предметом обсуждения как ученых, так и практических работников.
На первый взгляд, действие третейской оговорки
распространяется исключительно на тех лиц, между которыми она заключена,
соответственно, не действует в отношении каких-либо третьих лиц. Поскольку они
не заключали третейского соглашения со сторонами спора, то их участие в
третейском процессе невозможно.
Тем не менее, потребность в привлечении в дело
третьих лиц зачастую возникает как у суда, так и у самих сторон (например, при
рассмотрении спора по поводу общей собственности). В связи с тем, что
действующее законодательство не регламентирует, как следует поступать суду в
данном случае, то постоянно действующие третейские суды, как правило,
самостоятельно определяют эту процедуру в своих регламентах. Как правило, для
вступления в дело третьих лиц, как заявляющих самостоятельные требования, так и
не заявляющих, требуется согласие обеих сторон и, естественно, самих третьих
лиц. Причем согласие должно быть выражено в письменной форме. Как
представляется, указанная форма требуется во всех случаях независимо от
наличия самостоятельных требований. Хотя следует отметить, что не все юристы
придерживаются этой точки зрения, считая, что письменная форма согласия
необходима лишь в случае вступления в дело третьего лица с самостоятельными
требованиями[31].
Однако, как представляется, более целесообразно было бы наличие письменного
соглашения в обоих случаях, ведь при выдаче исполнительного листа арбитражный
суд правомерно может потребовать предоставления не только третейского
соглашения, но и письменного подтверждения согласия всех третьих лиц на участие
в третейском разбирательстве. Кроме того, поскольку третьи лица, независимо от
того, предъявляют ли они самостоятельные требования или нет, в любом случае
выступают в качестве участников третейского процесса, то на них должны
распространяться одинаковые требования.
Таким образом, проблема вступления в дело
третьих лиц теоретически вполне решаема. Однако на практике ситуация не
выглядит столь однозначной. Так, третейский суд может предложить третьему лицу
принять участие в судебном заседании, известив его о времени и месте
рассмотрения дела. Но даже в случае согласия такого лица вступить в процесс на
практике возникают проблемы при выдаче исполнительного листа. Это связано с
тем, что арбитражные суды вполне обоснованно требуют представить письменное
третейское соглашение между всеми участниками процесса, но, как правило, такое
соглашение отсутствует, и у третейского суда в лучшем случае имеется лишь
письменное согласие третьего лица на участие в процессе, безусловно, не
заменяющее трехстороннее третейское соглашение, поскольку удостоверяет лишь
согласие третьего лица на участие в процессе.
В то же время в науке поднимался вопрос о
возможности привлечения в процесс третьих лиц без их согласия. Так, А.П.
Вершинин считает, что в исключительных случаях третьи лица могут быть
привлечены к участию в деле и без их на то согласия (например, если они
являются участниками полного товарищества).[32]
Однако с его точкой зрения невозможно согласиться. Постановка этого вопроса
вообще вряд ли уместна, так как подобное положение вещей противоречило бы самой
природе третейского разбирательства и его главному постулату – добровольности
подчинения сторон юрисдикции третейского суда. Более того, с формальной точки
зрения главным препятствием здесь выступает отсутствие принудительного
механизма, обеспечивающего вовлечение третьего лица в сферу третейского
разбирательства (в случае отсутствии его согласия). Таким образом,
вышеприведенная позиция является неприемлемой как с точки зрения смысла
существования третейского судопроизводства, так и с точки зрения обеспеченности
этого правовыми механизмами.
Таким
образом, при наличии согласия третьих лиц привлечение их в третейское
разбирательство вполне допустимо. Однако остается открытым вопрос о правовых
последствиях необходимости такого привлечения. Основным побудительным мотивом
привлечения третьего лица в процесс является возможность предъявления к нему
регрессных требований. Но в ситуации с третейским разбирательством есть
достаточно серьезное отличие от арбитражного процесса. Это отсутствие
преюдициальности его решений. В этой ситуации, нет никакой разницы, участвовало
ли третье лицо в процессе или нет, поскольку при рассмотрении иска в порядке
регресса, например, в арбитражном суде решение третейского суда не будет
преюдициально для лиц участвующих в деле. А значит, снова возникнет
необходимость повторного доказывания тех же обстоятельств. И здесь нет
гарантии, что третейский и арбитражный суды придут к одинаковым выводам, и в
качестве пострадавшей стороны окажется ответчик, с которого третейский суд
взыскал средства, а арбитражный суд откажет в регрессных требованиях. Это,
безусловно, является одним из отрицательных моментов третейского
разбирательства[33].
Еще одной
немаловажной проблемой третейского разбирательства, неоднократно обсуждаемой в
юридической науке, является проблема правопреемства, связанная с переменой лиц
в обязательстве. В основном это обусловлено уступкой требований или переменой
лиц в обязательстве в силу закона. Возникает закономерный вопрос, в какой суд
должен обращаться новый кредитор, если в договоре, по которому к нему перешло
право требования, содержится третейская оговорка? допустима ли вообще уступка
прав по третейскому соглашению? Однозначного ответа на этот вопрос пока нет.
Если исходить из
анализа ст. 5 Федерального закона «О третейских судах в РФ», где установлено
что соглашение заключается между сторонами, можно прийти к выводу, о
нераспространении действия третейской оговорки на нового кредитора. Ведь
должник не давал новому кредитору своего согласия на передачу спора в
третейский суд, следовательно, соглашение между этими сторонами не достигнуто.
С другой стороны, в соответствии со ст. 384 ГК
РФ право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том же объеме
и на тех же условиях, которые существовали к моменту перехода права, если иное
не предусмотрено законом или договором. Соответственно, если заключенный между
сторонами договор уступки прав не устанавливает таких ограничений, на нового
кредитора распространяется весь правовой режим, которому подчиняется договор, в
том числе все права, которыми обладал первоначальный кредитор.
Предъявление иска в защиту нарушенных прав
представляет собой одну из составных частей содержания права требования
перешедшего к новому кредитору. Сохранение ранее установленного сторонами
порядка разрешения споров не ущемляет прав сторон и позволяет обеспечить надлежащую
защиту интересов должника.
С учетом сказанного можно сделать вывод о том,
что к упоминаемым в ст. 384 ГК РФ условиям, на которых права первоначального
кредитора переходят к новому кредитору, относится и условие о рассмотрении
споров в третейском суде. Таким образом, при уступке прав по договору, новый
кредитор может обращаться в указанный в договоре третейский суд за защитой
своих прав. Такая позиция нашла свое подтверждение в Постановлении Президиума
Высшего арбитражного суда от 17.06.1997г. № 1533/97.
Однако подобная судебная практика является
спорной и вызывает множество противоположных мнений среди юристов. В частности,
М.Э.Морозов и М.Г.Шилов отмечают, что, учитывая автономность третейской
оговорки от других условий договора, третейская оговорка - это соглашение
сторон, которое не зависит от других условий договора, по существу, договор в
договоре. Соответственно, замена стороны в третейском соглашении возможна
только с согласия обеих сторон.
Заключая третейское соглашение, стороны
приобретают одновременно и право, и обязанность подчиниться юрисдикции данного
третейского суда. Следовательно, уступая право по третейскому соглашению,
необходимо передать и обязанность. А такая передача в силу ст. 391 ГК РФ
возможна только с согласия кредитора в обязательстве.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
|
|
