Реферат: Древняя русская литература
Повесть
об Акире Премудром составилась из двух повестей, первоначально существовавших
отдельно. В одной из них рассказывалось о судьбе царского советника Акира,
оклеветанного перед царем Синагрипом племянником Акира Анаданом, осужденного на
казнь, но спасенного от смерти и затем благодаря своей мудрости освободившего
царя от чужеземной дани, а в другой — заключалось собрание нравоучений Акира
Акадану. На византийской почве обе повести были известны уже в объединенном виде.
Повесть об Акире повидимому была переведена с греческого непосредственно на
русский язык в половине XI в.
Большой
популярностью на Руси пользовалась широко известная на Востоке и на Западе
повесть о Варлааме и Иосафе. В основе своей она представляет христианизированную
биографию Будды. Русский перевод ее относится очевидно к XI в. Главный интерес
повести для благочестиво настроенного читателя заключался в притчах и апологах,
в значительном количестве вошедших в нее и представляющих собой христианское
осмысление буддийских рассказов.
«Сказание
об Индийском царстве», или «Сказание об Индии богатой», написанное в форме
послания индийского царя и пресвитера Иоанна к греческому царю Эммануилу и
описывающее чудеса, богатство и могущество Индии, возникнув в Византии, стало
известно в Суздальской Руси вероятно не ранее XIII в.
Значительно
распространены были на Руси и популярные в средневековой Европе сказания о Трое
(«Троянская история»). Источниками повестей о Трое был не Гомер, а позднейшие
сказания, ложно приписываемые греку Диктису и фригийцу Дарету. Во второй
половине XV в. в переводе с латинского языка у нас появилась повесть о Трое
Гвидо де Колумны (конца XIII в.). Она вошла потом в сокращении в поздний
хронограф и в Петровскую эпоху была одной из первых печатных книг.
В
числе популярных переводных повестей должна быть названа и дидактическая
повесть о Стефаните и Ихнилате, в форме притч о животных излагающая правила,
какими должны руководствоваться цари в своем управлении народами. Возникший на
индийской почве, составивший в VI в. н. э. сборник «Панчатантра», памятник
этот, значительно христианизированный на славянской почве, стал известен на
Руси однако не ранее конца XIV — начала XV вв.
Наконец
существенным переводным жанром в древнейшую эпоху у нас были сочинения,
сообщавшие сведения относительно основных вопросов мироздания. К их числу
принадлежали такие памятники, как «Шестоднев» (Иоанна, экзарха болгарского),
«Физиолог», «Христианская топография» Козьмы Индикоплова. Значение их для
истории древней Р. л. обусловливается наличием в них большого количества
легендарно-поэтического материала в объяснении и описании живой и мертвой
природы, свойств и особенностей животных и растений, устройства вселенной.
Ряд
перечисленных памятников византийской литературы переведен был с греческого
непосредственно на русский язык в пору оживления на Руси переводческой
деятельности при Ярославе Мудром, о чем упоминается в летописи под 1037. Но
точное определение того, что было переведено именно у нас, в ряде случаев является
затруднительным.
Древнейший
период истории оригинальной Р. л. (XI—XII вв.), приурочиваемый к начальной поре
феодализации Руси, представлен проповедью, житием, повестью, в том числе
летописной, описанием путешествий «в святую землю». В качестве собственно литературных
памятников должны быть названы лишь те произведения проповеднического жанра, в
которых имеют место поэтические или риторические средства словесного выражения.
Одним из виднейших проповедников-риторов XI в. был Иларион, первый русский
митрополит (с 1051), автор «Слова о законе и благодати», написанного между 1037
и 1050. В нем Иларион проявил себя как воспитанный на византийских образцах
талантливый и искусный стилист, а также как незаурядный публицист. Во второй
части «Слова» — похвале князю Владимиру, использованной в ряде последующих
русских памятников, — Иларион выступает в качестве апологета «русской веры» и
русской государственности. Подчеркивая, что Владимир принял христианство не под
влиянием Византии, а по собственному почину, автор обнаруживает стремление
эмансипировать Русь в культурном и религиозном отношениях от Византии. Иларион
отражает национальное самосознание верхов русского феодального общества в пору
культурного подъема Руси при Ярославе Мудром, достигая большой силы утверждением
положительного образа Владимира, обрисованного в виде благочестивого
князя-просветителя.
Еще
более показательным материалом для суждения о характере древнерусской
риторической речи и художественных ее средств является литературная
деятельность выдающегося для своего времени и плодовитого писателя XII в.
Кирилла, епископа Туровского (ум 1175), автора ряда «слов», поучений и молитв.
Стиль Кирилла Туровского находился в сильной зависимости от образцов
византийской литературы. Так же как и Иларион, он пользуется в своих сочинениях
символическими уподоблениями, сравнениями и метафорами, иногда беря для этого
материал из мира природы и давая, напр. в «Слове на новую неделю по пасце»,
первые в русской литературе образцы пейзажа. В других своих сочинениях Кирилл
Туровский прибегает к драматизации изложения, вводя в рассказ приемы
диалогического построения речи.
Элементы
символического параллелизма в большой мере присутствуют и в послании автора
второй половины XII в., второго русского митрополита Климента Смолятича к
смоленскому пресвитеру Фоме. Приемы византийского витийства и риторики
сказались и в оригинальных русских песнопениях и похвальных словах XI—XII вв.,
в частности — в службах и канонах, связываемых с именем печерского монаха
Григория (кон. XI — нач. XII вв.).
Из
памятников оригинальной житийной литературы в древнейшую эпоху наибольшей
популярностью пользовались произведения, связанные с личностями князей Бориса и
Глеба. Помимо летописного сказания, вошедшего под 1015 в «Повесть временных
лет» (см. ниже), о Борисе и Глебе написано анонимное «Сказание и страсть и
похвала святую мученику Бориса и Глеба» (70—80-е гг. XI в.), а также «Чтение о
житии и погублении блаженную страстотерпцу Бориса и Глеба» Нестора. В отличие
от анонимного «Сказания», повествующего гл. обр. об эпизоде столкновения Бориса
и Глеба со Святополком, смерти обоих братьев и гибели Святополка от руки
Ярослава, «Чтение» Нестора, обильно использовавшее византийские и житийные
шаблоны, рассказывает о важнейших моментах биографии Бориса и Глеба и так. обр.
в гораздо большей степени, чем «Сказание», представлявшее собой своего рода
историческую повесть, уснащенную кое-где элементами воинских повестей, является
собственно житием. Однако благодаря большой своей литературности, лирической
окрашенности и наличию приемов драматизации «Сказание» было распространено
гораздо сильнее, чем «Чтение». По своей основной тенденции оно, как и «Чтение»
Нестора, явилось апологией деятельности киевского князя Ярослава Мудрого.
Нестору же принадлежит житие Феодосия Печерского, написанное под значительным
влиянием византийского жития Саввы Освященного. Очень показательно, что все
указанные жития, как и прочие, сохранившиеся от древнейшей поры, написаны для
прославления представителей феодальных верхов — князей светских или князей
духовных. Эта тенденция окажется господствующей для житийной литературы во все
время ее дальнейшего существования.
Одним
из древнейших и широко развившихся видов древнерусской письменности были
летописи. Составление летописи заключался в том, что отдельные лица, в
большинстве принадлежавшие к княжеско-боярской или монастырской среде,
записывали те или иные события, свидетелями которых они были или о которых они
от кого-либо слыхали. Эти записи вместе с легендами, повестями или сказаниями о
различных лицах и событиях были сведены в отдельные своды, в дальнейшем
пополнявшиеся и видоизменявшиеся до тех пор, пока не составился тот первый
дошедший до нас свод, который носит заглавие: «Се повести временных лет, откуду
есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Русская
земля стала есть».
Из
Киева летописание перешло в Переяславль Южный, Ростов, Владимир Суздальский,
Переяславль Суздальский, Галич Волынский и т. д. Старшими списками летописных
сборников являются «Лаврентьевский» 1377, содержащий в себе вслед за «Повестью
временных лет» севернорусский летописный свод, повествующий преимущественно о
событиях в Суздальской Руси до 1305, и «Ипатьевский», относящийся к 20-м гг. XV
в., помимо «Повести временных лет» заключающий также южнорусский свод,
рассказывающий о событиях в Киевской и Галицко-волынской Руси и доводящий
изложение до 1292. В списке XIII—XIV вв. дошел до нас Новгородский летописный
свод, излагающий судьбы северозападной Руси.
События
и факты, рассказанные в летописи, освещались летописцем с точки зрения класса
феодалов, с позиции, угодной княжеской власти. Летописец — редактор сводов —
неизменно оставался княжеским публицистом.
Значение
летописи как специфически литературного материала определяется большим количеством
вошедших в нее сказаний, повестей и легенд. В этом материале в значительной
мере отражены устные поэтические предания о различных исторических лицах и
событиях, в ряде случаев осложненные мотивами и сюжетами, почерпнутыми из фонда
международных бродячих рассказов. Таковы легенды «Повести временных лет» об
апостоле Андрее, о смерти Олега от своего коня, о мести Ольги древлянам, о
белогородском киселе и т. д. Материал летописей для истории древней Р. л.
представляет тем большую ценность, что большинство повестей, в нее вошедших, не
сохранилось независимо от летописных сводов. Ряд этих повестей, особенно
вошедших в Галицко-волынскую летопись, отличается яркостью поэтического языка и
образностью выражения.
В
древнейшее время зарождается у нас и литература путешествий, паломничеств.
Наиболее значительным явлением в этой области было «Хождение» в Палестину
южанина игумена Даниила, относящееся к 1106—1107. В основу сочинения Даниила
легли дневниковые записи, в которых он записывал все виденное и слышанное им
относительно палестинских «святынь». По возвращении Даниила на Русь эти записи
были им объединены и обработаны. У него сочетается точное описание топографии
Палестины с обилием легендарного и апокрифического материала, почерпнутого
частью из книжных источников, с которыми он был видимо хорошо знаком еще
прежде, чем предпринял свое путешествие. Наличием этого материала в соединении
с лирической окрашенностью всего сочинения и обусловливается отнесение
«Хождения», известного во множестве списков с XII по XIX в., к литературным
памятникам. В гораздо меньшей степени литературное значение имеет «Сказание
мест святых во Цареграде» новгородского паломника Антония — описание
путешествия в Константинополь ок. 1200, хотя элементы христианской легенды и
апокрифа имеются и в нем.
Драгоценнейшим
памятником Киевской Руси, как бы подводящим итоги всему ее литературному
развитию, является «Слово о полку Игореве» . Принадлежащее перу выдающегося
поэта-дружинника, оно очень ярко отражает идеологию княжеско-боярского класса. Вместе
с тем все оно «носит христиански-героический характер, хотя языческие элементы
выступают (в нем) еще весьма заметно» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочин., т. XXII,
стр. 128). Эстетическая ценность его — в богатстве и оригинальности тех
художественных средств, какими пользуется автор, хорошо осведомленный в книжной
и устной поэзии своего времени, в той картинности описаний и той лирической
взволнованности, с которой он рассказывает об Игоревой беде. «Слово» было, как
и большинство памятников древней Р. л., произведением агитационным. Средоточием
этой агитации было «Золотое слово» Святослава, непосредственно призывавшее к
действию. В лице автора «Слова» феодальный класс, в первую очередь
заинтересованный в реванше половцам, нашел яркого и талантливого выразителя
своих политических устремлений. Когда половецкая угроза отошла в область
прошлого, забылось и самое «Слово», как уже не связанное с практическими
задачами современности, но когда события, связанные с Куликовской битвой 1380,
напомнили борьбу с половцами, «Слово» вновь почувствовалось как актуальное литературное
наследство и было использовано в качестве образца для цикла повестей о
«Мамаевом побоище». А затем опять оно надолго было забыто, пока счастливая
случайность не воскресила его для читателя уже на рубеже XIX в.
Все
основные жанры рассмотренного первого периода — проповедь, житие, повесть —
были формами литературного творчества господствующего класса феодалов,
поскольку в его руках была политическая и экономическая власть. Дальнейшее
развитие феодальных отношений привело в XIII—XVI вв. к борьбе за объединение
разрозненных княжеств, которая и завершилась к концу этого периода образованием
Московского государства в Волжско-Окском бассейне и к одновременному
складыванию Литовско-русского государства. Период XIV—XVI веков — период
складывания самостоятельной великорусской, белорусской, украинской литературы.
Вначале, в связи с политической децентрализацией северной Руси, ее литература
имела областной характер.
Прямым
продолжением литературной традиции XI—XII вв. является памятник, возникший в
начале XIII в. в результате взаимодействия Севера и Юга и впоследствии
образовавший «Киево-печерский патерик». Основой для него послужила переписка
епископа владимирского Симона (ум. 1226), бывшего монаха Киево-печерского
монастыря, с монахом того же монастыря Поликарпом. В недошедшем до нас письме к
Симону Поликарп, отличавшийся незаурядными способностями и начитанностью,
выразил недовольство по поводу того, что ему приходится занимать в монастыре
положение рядового инока. В ответ Поликарпу, не обнаружившему основной
монашеской добродетели — смирения, Симон написал укоризненное письмо,
присоединив к нему в назидание гордому монаху несколько кратких рассказов из
жизни печерских иноков и повесть о построении печерской церкви. Видимо увещание
Симона подействовало на Поликарпа, и он, в свою очередь, в форме обращения к
печерскому игумену Анкиндину, дополнил труд Симона рядом новых рассказов из
жизни тех же киево-печерских монахов. Оба автора при этом использовали образцы переводной
византийской патериковой литературы, в то же время отразив в своих рассказах
трения князей с киево-печерским монашеством на почве столкновения экономических
интересов тех и других. В дальнейшем, точно когда — неизвестно, писания Симона
и Поликарпа были объединены. Старейшая рукопись, заключающая в себе такой
объединенный текст с присоединением к нему несторова жития Феодосия Печерского,
относится к началу XV в. (1406).
Не
позже первой четверти XIII в. создается в Переяславле Суздальском весьма любопытный
литературный памятник — памфлет «Моление Даниила Заточника», облеченный в форму
послания неизвестного автора к князю переяславскому Ярославу Всеволодовичу. В
витиевато-риторической форме, уснащая свою речь изречениями из «священного
писания» и «мирскими притчами», автор адресуется к князю, рекомендуя ему себя в
качестве советника и прося избавить его от боярской кабалы. Здесь уже можно
видеть одно из выражений роста княжеского авторитета, противопоставленного
боярству и служившего идеологическим средством подготовки феодальной
концентрации. Одновременно с враждой к боярству автор, высказывает
отрицательное отношение к монашескому духовенству как не стоящему на высоте
нравственных задач, предъявляемых к нему, а также к «злым женам». Таков
характер той редакции памятника, которую следует считать старейшей. В
дальнейшем «Моление» подверглось переработке в среде консервативно настроенной
(вероятно в церковной), в нем были вытравлены оппозиционные высказывания как по
адресу боярства, так и по адресу духовенства, при усилении обличительных
выпадов против женщин.
Ряд
литературных произведений, вызванных татарским нашествием, открывается
летописной повестью о битве на реке Калке 1223, созданной видимо в пределах
Киева и затем перенесенной на север. Вслед затем идут повести о взятии
Владимира (1237), о разорении Батыем Рязани (1237), сказание о нашествии Батыя
на русскую землю (о разорении Киева, 1240), сказание об убиении в орде кн.
Михаила Черниговского с боярином Федором (1245), повесть об убиении Батыя (1247).
Все это, за исключением сказания о Михаиле Черниговском, — по своему стилю
типичные образчики воинских повестей, литературного творчества дружинной
верхушки, из которых наиболее художественной и яркой по стилю является повесть
о разорении Рязани, стоящая в тесной связи с повестью о Николе Зарайском и
отражающая в себе устные эпические дружинные сказания. Особенно замечательны в
ней эпизоды о гибели кн. Федора Юрьевича и его жены Евпраксии, при вести о
смерти мужа бросившейся с малолетним сыном с высокого терема и убившейся с ним
насмерть, а также описание воинских подвигов богатыря-дружинника Евпатия
Коловрата. Общий смысл всех этих повестей сводился к утверждению необходимости
совместного выступления разобщенных княжеств для борьбы с внешним врагом и так.
обр. служил делу подготовки феодального объединения.
В
конце XIII или в самом начале XIV в. на основе светской биографической повести
о кн. Александре Невском, возникшей, нужно думать, вскоре после его смерти (ум.
1263), было написано его житие. Связанный своим источником, автор
первоначальной редакции жития лишь в небольшой степени придал ему черты
агиографического жанра, благодаря чему его произведение характеризуется скорее
как воинская повесть, чем как житийное повествование. В дальнейшем, вплоть до
XVII в., в связи с последующей эволюцией агиографического жанра житие
Александра Невского, увеличиваясь в объеме, подверглось существенным
редакционным переработкам. Быть может предисловием к житию является найденное в
начале 90-х гг. в единственном списке XV в. «Слово о погибели русской земли», в
ярких красках и восторженных выражениях описывающее красоту, богатство и силу
русской земли до нашествия татар, в особенности при Владимире Мономахе.
Из
других памятников XIII в. должны быть отмечены: 1) житие Авраамия Смоленского,
написанное его учеником Ефремом, обильно использовавшее разнообразные
произведения византийской религиозной литературы и свидетельствующее о
значительном развитии в ту пору смоленской книжности; 2) «Толковая Палея»
(полемической сборник, направленный против иудейства), вобравшая в себя большое
количество легендарно-апокрифического материала; 3) «Архивский», или
«Иудейский» хронограф, уделяющий особенное внимание легендарной истории
еврейского наода и включивший в себя «Александрию» первой редакции; 4) местные
летописные своды, из которых наиболее замечательным является обильно
иллюстрированная так наз. «Кенигсбергская», или «Радзивилловская» летопись,
дошедшая до нас в списке XV в.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
|
|