Реферат: Древняя русская литература

Реферат: Древняя русская литература

Н. Гудзий

Древняя русская литература в течение долгого времени в большинстве случаев не выделялась из того синкретического целого, в котором элементы литературные и внелитературные находились в слитном недиференцированном единстве. В виду этого при отборе памятников, привлекаемых при обзоре истории древней Р. л., единственно правильным является включение в нее того материала, в котором наличествует в той или иной мере авторская установка на образное выражение, на стилистическое или жанровое оформление, отличное от оформления обычных культурно-исторических памятников, чисто публицистических, исторических, юридических или прикладных.

Письменность на Руси возникла для удовлетворения в первую очередь потребностей государства, опиравшегося на вводившуюся им православную церковь, на церковную идеологию, и потому литература древней Руси на первых порах по содержанию и по форме была прежде всего церковной, религиозно-поучительной. Церковно-религиозные тенденции характерны и для немногочисленных древнейших памятников переводной литературы со светской тематикой. Поскольку церковь в основном была теснейшим образом связана с государством, являясь его политическим агентом, постольку церковная литература служила в большинстве случаев интересам оформлявшегося феодального государства. Покровительство, оказывавшееся государством церкви и церковной литературе, было совершенно естественно, т. к. борьба за укрепление политического строя складывавшегося русского феодализма определяла роль церкви как крупного политического и идеологического фактора в этом процессе. Церковь принимала деятельное участие в политической жизни общества, борясь за интересы его феодальных верхов. «Мирские» вкусы светского человека, стоявшего как на верхах, так особенно на низах социальной лестницы, удовлетворялись гл. обр. устной поэзией, вплоть до половины XVII в. почти не находившей себе доступа в книгу и лишь частично влиявшей на письменную литературу. Односторонность состава древней Р. л. обусловливалась и тем, что церковная среда в старину была не только в большинстве создательницей, но и монопольной хранительницей литературной традиции, сберегавшей и множившей в списках лишь тот материал, который соответствовал ее интересам, и безучастно или враждебно относившейся к материалу, этим интересам не удовлетворявшему или им противоречившему. Существенным препятствием для развития светской литературы на первых порах было и то обстоятельство, что до XIV в. в качестве материала для письма употреблялся пергамент, дороговизна и дефицитность которого исключала возможность сколько-нибудь широкого расходования его на рукописи, не преследовавшие прямых целей религиозно-назидательного характера. Но и религиозно-назидательная литература находила себе свободное обращение лишь в той мере, в какой она одобрялась церковной цензурой: существовал значительный отдел так наз. «ложных», или «отреченных» книг, преследовавшихся и запрещавшихся официальной церковью. Если принять еше в расчет гибель в результате всяких стихийных бедствий (пожары, разграбление книгохранилищ во время войн и т. д.) отдельных литературных памятников, особенно обращавшихся в незначительном количестве списков, то станет совершенно очевидным, что мы не обладаем всем некогда существовавшим материалом древней Р. л., и потому самое построение ее истории по необходимости может быть лишь в большей или меньшей степени приблизительным: если бы не случайная находка в 1795 единственного списка «Слова о полку Игореве», наше представление о древней Р. л. было бы значительно беднее, чем то, какое мы имеем при наличии этого памятника. Но у нас нет уверенности в том, что в древности не существовали однородные со «Словом» памятники, судьба которых оказалась менее счастливой, чем судьба «Слова».

Средством распространения произведений древней Р. л. была почти исключительно рукопись; книгопечатание, появившееся на Руси лишь во второй половине XVI в., обслуживало преимушественно литературу богослужебную не только в XVI, но и почти на всем протяжении XVII в. Рукописная традиция древней Р. л. способствовала изменчивости литературных памятников, часто эволюционировавших в своем идейном содержании, композиционном и стилистическом оформлении в зависимости от исторической обстановки и социальной среды, в которую попадал тот или иной памятник. Понятие литературной собственности на письменное произведение в древней Руси отсутствовало. Переписчик того или иного памятника часто был одновременно и его редактором, не стеснявшимся приспособлять текст к потребностям и вкусам своего времени и своей среды. Отсюда — история древней Р. л. должна иметь в виду не только историю ее памятников, но и историю редакций этих памятников. Свободное распоряжение со стороны редактора авторским текстом было тем более естественно, что автор большей частью не считал нужным указывать свое имя, а в ряде случаев произведения русских писателей подписывались именами популярных византийских писателей для придания написанному большего авторитета. В результате — столь обычная в древней Р. л. анонимность и псевдонимность ряда ее памятников, значительно усложняющая проблему построения ее истории.

Эволюция древней Р. л. в общем шла наряду с эволюцией литературного языка. В основу последнего положен был язык богослужебных книг, пришедших на Русь вместе с принятием христианства, т. е. язык древнеболгарский, иначе старославянский, или церковнославянский. В древнейшее время он воспринял в себя фонетические и морфологические особенности живого русского языка, а в произведениях светского (напр. «Слово о полку Игореве») или полусветского характера (напр. летопись) и лексические элементы русского языка. В начальной стадии истории древней Р. л. принятие староболгарского языка в качестве языка литературного облегчалось сравнительной близостью друг к другу славянских языков. В дальнейшем, особенно в московский период истории древней Р. л., живой разговорный язык гл. обр. в литературных памятниках, не специфически церковных, все более начинает преобладать, становясь во второй половине XVII в. уже господствующим.

Наиболее ранние памятники древней Р. л., как и письменности вообще, относятся к концу первой половины XI в. Центром литературной продукции в этом веке, как и в следующем, была южная Русь, преимущественно Киев, в связи с чем ранний период истории древней Р. л. часто носит название киевского. Но наряду с Киевом, хотя и в значительно меньших размерах, отдельные памятники письменности и литературы зарождались и в других городах как юга (Чернигов, Туров, Галич), так и севера (Новгород, Смоленск, Ростов). Памятники, возникавшие на юге, получили широкое распространение на севере и дошли до нас вообще и в севернорусских списках; язык как южных, так и северных памятников, если не считать отдельных специфически фонетических вариантов, был общий — старый литературный, в своей основе весьма близкий к языку староболгарскому. С этой точки зрения литература XI — нач. XIII вв. должна рассматриваться как литература общерусская. Это — первый этап развития старорусской литературы, совпадающий с первым этапом периода феодальной раздробленности. Второй этап — с XIV до половины XVI в. характеризуется разрывом связи северной и южной Руси и постепенно выступающим с XIV в. внутри этой раздробленности процессом феодальной концентрации, появлением «порядка в беспорядке» (Энгельс), зарождением первичных национальных центров. Итогом этого процесса явилось образование Московского великорусского государства, которое однако ходом внутреннего развития оформляется не в национальное, а в многонациональное государство. Новый период открывается с половины XVI в. — это феодально-абсолютистский период установления и укрепления Московского многонационального феодального самодержавного государства с его переплетением национальной и классовой борьбы. Во второй половине XVI и XVII вв. дворянская литература прочно утверждается; но в то же время в XVII в. уже складывается литература купеческая, вернее посадская — мещанская. На основе феодальных отношений развивалась литература и в XVIII в., когда концентрация феодальной самодержавной власти достигла наивысшего развития, получив яркое идеологическое оформление под широким западным влиянием. Дворянско-феодальная литература этого периода, овладев европейскими формами, достигла предела своего развития. Но вместе с тем к концу этого же периода уже начинают возникать новые капиталистические тенденции, определившие переход к новой формации, и вместе с тем формируются новые течения в Р. л.

Для литературы всего периода XI—XVIII вв. социально-определяющим было, во-первых, формирование идеологии господствующего класса феодалов в его последовательных модификациях; во-вторых, нарастание нового первичного социального противоречия эпохи феодализма — борьбы крестьянства с классом феодалов; в-третьих, рост городской, посадской оппозиции и ее последовательное оформление в буржуазную идеологию в XVIII в. В литературе письменной крестьянство как антагонист господствующего класса по совершенно понятным причинам не могло выступать. Литературный процесс в целом может быть восстановлен поэтому только при учете соответствующих явлений устной поэзии.

Основным фондом для древней оригинальной Р. л. послужила литература византийская, памятники которой известны были на Руси большей частью в югославянских переводах, частично же в русских. Влияние византийской литературы было определяющим для древней Р. л. почти на всем ее протяжении вплоть до половины XVII в. Наличие еще в древнейшую пору и особенно в XV—XVI вв. ряда зап.-европейских по своему происхождению переводных памятников, восходящих к латинским и преимущественно немецким оригиналам, не меняет общего характера древнерусской переводной литературы ничего специфически нового, отличного от традиционного византийского фонда по своей тематике и общей направленности этот западный переводный материал большей частью не представлял. Состав переводного византийского фонда, усвоенного древней Русью, определяется, с одной стороны, степенью ее культурного развития, с другой — принадлежностью русских литературных деятелей преимущественно к церковным кругам: специфически светская литература, свободная от церковно-религиозной окраски, бытовавшая в Византии все же в достаточном количестве, вовсе не была известна на Руси. Помимо богослужебной литературы из Византии к нам перешли произведения житийные, апокрифические, патристические, церковноисторические, наконец в той или иной мере религиозно окрашенная светская по сюжету повесть и с такой же окраской легендарная литература на тему о мироздании и о животном и растительном царствах. Точно так же как и литература оригинальная, переводная литература на русской почве на протяжении всего бытования подверглась в большинстве процессу редакционных переработок и вместе с тем органически включилась в общий литературный поток, стиравший грани между чужим и своим. В этом смысле она стала фактом Р. л. в такой же мере, в какой им стали напр. переводные произведения Жуковского.

Одновременно с принятием Русью христианства к нам перешли в староболгарских переводах богослужебные книги, заключавшие в себе, помимо материала руководившего в организации церковного ритуала, также церковные молитвы и песнопения своими поэтическими формулами воздействовавшие как на книжную, так и на устную словесность. Эти молитвы и песнопения находились в так наз. месячных «Служебных минеях», «Триодях», «Служебниках» и «Требниках». В списке конца XI века до нас дошли служебные новгородские «Минеи» (1095—1097) и от того же века еще несколько недатированных «Миней». Тогда же приблизительно появились на Руси и книги «священного писания» — новозаветные и ветхозаветные.

Из литературы, предназначавшейся для чтения, наибольшей распространенностью пользовалась литература житийная (см. «Жития святых»), при посредстве которой церковь стремилась дать своей пастве образцы практического применения отвлеченных христианских положений. Условный, идеализированный образ христианского «подвижника», жизнь и деятельность которого протекали в обстановке легенды и «чуда», являлся наиболее подходящим проводником той классовой идеологии, которую церковь призвана была насаждать. Переводные житийные произведения издавна обращались у нас или в распространенном виде или в кратком. Первые входили в состав особых сборников, так наз. «Четьих-миней», или существовали самостоятельно, вторые находили себе место в так наз. «Прологах». «Четьи-минеи» существовали на Руси видимо уже в XI в., пролог появился вероятно в XII в. И тот и другой сборники в самом начале своего существования стали пополняться оригинальным русским материалом. В XI—XII вв. в отдельных рукописях известны были у нас переводные жития Николая Чудотворца, Антония Великого, Иоанна Златоуста, Саввы Освященного, Василия Нового, Андрея Юродивого Алексея — человека божия, Вячеслава Чешского (последнее — зап.-славянского происхождения) и др. Кроме того, существовали на русской почве в древнейшее время переводные сборники кратких новелл, повествовавших лишь о каком-либо отдельном назидательном эпизоде из жизни христианского «подвижника» и носившие название «Патериков» или «Отечников». Они объединяли в себе повести о лицах, подвизавшихся в данной определенной местности или в определенном монастыре. Из таких патериков особенно популярны были в старину два — «Лавсаик», или «Скитский патерик», повествовавший о жизни египетских анахоретов и составленный в V в. епископом Палладием Елинопольским, и «Лимонарь» («Луг духовный») или «Синайский патерик» Иоанна Мосха (VII в.), излагавший события из жизни сирийских монахов. Оба патерика в XI в. уже известны были на Руси.

Из Византии пришла на Русь и апокрифическая литература . Преобладающая в апокрифах даже по сравнению с канонической литературой роль вымысла и поэтической фантазии в соединении порой с чертами реализма и морального дидактизма сделала их популярными в читательской среде и обусловила их влияние не только на смежные жанры (жития, паломническая литература), но и на устную поэзию (духовные стихи былины), а также на древнерусское искусство. В списке XI в. дошел до нас отрывок «Деяний ап. Павла и Феклы», в списках XII в. — «Возношение Исайи», «Мучение трех отроков вавилонских и пророка Даниила» и популярное «Хождение богородицы по мукам», красочно изображающее картины адских мучений и милосердие к грешникам богородицы. Элементы внутренней критики и ревизии неумолимой божеской справедливости, присвоенные богородице, и были очевидной причиной причисления памятника к книгам «ложным», или «отреченным». К апокрифам примыкает и известное «Откровение Мефодия Патарского», повествуюшее о конечных судьбах мира и ставшее известным в русской письменности еще до XII в.

Широким распространением с самого начала пользовалась у нас патриотическая литература, т. е. сочинения «отцов церкви», преимущественно Иоанна Златоуста, Ефрема Сирина, Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Лествичника, Иоанна Дамаскина, Афанасия Александрийского, Геннадия Константинопольского. Произведения этих авторов, в ряде случаев представлявшие собой характерные образцы византийского церковного красноречия, находили себе место частично в сборниках, из которых наиболее известны два «Святославовых изборника» (1073 и 1076) и «Златоструй».

Краткие поучительные изречения, афоризмы, выбранные из «священного писания», патриотической литературы и даже из античных светских писателей, составили особый сборник, так наз. «Пчелу», появившуюся на Руси видимо в конце XII в. и представляющую собой перевод двух сборников: Иоанна Стовейского и Максима Исповедника (VII в.), объединенных монахом Антонием (XI в.).

Переводная историческая литература, заключавшая в себе немало повествовательного материала, была представлена у нас в древнейшую пору византийскими хрониками, начинавшими изложение от сотворения мира, трактовавшими всемирную историю, преимущественно еврейскую и византийскую, с точки зрения церковно-религиозной и освещавшими преимущественно факты церковной жизни. Уже в XI в. у нас существовали в переводе хроники Иоанна Малалы (VI в.), Георгия Синкелла (VIII—IX вв.) и Георгия Амартола (Грешника) (IX в.). В позднейшее время у нас стали известны хроники Иоанна Зонары и Константина Манассии — хронистов XII в.

На границе между исторической хроникой и повестью стоит «История иудейской войны» Иосифа Флавия, переведенная, точнее переложенная, видимо, на Руси в середине XI века. Элементами своего стиля, характеризующегося наличием установившихся поэтических формул для изображения картин воинских сражений, она повлияла на стилистику воинских повестей, в частности «Слова о полку Игореве».

Светская переводная повествовательная литература не была особенно многочисленна в древней Руси, очевидно потому, что, несмотря на свою во многих случаях религиозную окраску, она по существу не являлись прямым выражением церковной идеологии, и духовенство, в руках которого гл. обр. было сосредоточено и переводческое дело и распространение литературных произведений, не было заинтересовано в поощрении и культивировании материала, непосредственно не отвечавшего его интересам. В древнейшую пору у нас известны были такие переводные повести, как «Александрия», «Девгениево деяние», повести об Акире Премудром, о Варлааме и Иосафе, об Индийском царстве, сказания о Трое, «Стефанит и Ихнилат».

Повесть об Александре Македонском, содержавшая в себе баснословное жизнеописание знаменитого героя древности, пользовалась огромной популярностью как на Востоке, так и на Западе. Она рассказывала о его необычном рождении, о его подвигах, воинских доблестях, завоеваниях земель, изобилующих всяческими чудесами, о ранней его смерти и изображала Александра как героя, наделенного большим умом, мудростью и жаждой знаний. Она существовала у нас видимо уже в XI—XII вв., и, весьма вероятно, самый перевод ее сделан был на Руси. В XV в. на Русь из Сербии приходит новая редакция «Александрии», так наз. «Сербская», представлявшая собой перевод с особой греческой редакции, подвергшейся романскому влиянию как в языке, так и в сюжете и вытеснившей старый перевод.

Русский текст «Девгениева деяния» восходит к недошедшему до нас тексту византийского романа X в., возникшего на основе византийского эпоса о борьбе греков с сарацинами и повествовавшего о похищении сарацинским царем Амиром знатной греческой девушки, на которой он, принявши христианство, женится, и о подвигах и любовных похождениях сына их Дигениса-Акрита. Перевод греческого романа на русский яз. был сделан не позднее XII—XIII вв. Старейший русский список повести XVI в. находился в одном сборнике со «Словом о полку Игореве».

В «Александрии» и в «Девгениевом деянии» центральной фигурой является идеализированный герой, внешние и внутренние качества которого (физическая сила, внешняя красота, выдающаяся храбрость, богатая духовная одаренность) находятся в полном соответствии с представлением верхов феодального общества о светском герое.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5