Реферат: Чего не знал Заратустра

"Это знамение даю я вам - каждый народ говорит на своем языке о добре и зле: этого языка не понимает сосед. Свой язык обрел он себе в обычаях и нравах."

"Многое, что у одного народа называется добром, у другого называется стыдом и позором: так нашел я. Многое, что нашел я, здесь называлось злом, а там украшалось пурпурной мантией почести.

Никогда один сосед не понимал другого: всегда удивлялась душа его безумству и злобе соседа."

В этой теории есть важное рациональнее зерно: Главным отличием народа от народа является не язык, культура или национальный характер, а национальная система приоритетов. Я бы сказал, что без такой системы приоритетов, принимаемой значительным большинством, нет народа. Народ является в немалой степени творцом этой системы и ее хранителем. В ней проявляется его национальный характер и с ней неразрывно связана его культура.

Но если у каждого народа своя система ценностей, отличная от таких же у других народов, то не прав ли Заратустра, утверждая относительность добра и зла, относительность морали? Я говорю, нет и вот почему.

Прежде всего, в систему ценностей, о которой говорит здесь Заратустра, входят не только нормы морали, но и обычаи, традиции и нравы народов, которые не обязательно содержат в себе моральный аспект. Заратустра, к сожалению, валит все в одну кучу. Но если разделить, то в отношении обычаев и нравов, не связанных с моралью, Заратустра прав. Сказано: "Веселие Руси есть пити" и того, ко станет разводить вино водой, дабы не захмелеть, засмеют здесь. Древние же греки обливали презрением того, кто пил вино, не разбавляя. Англичане ценят сдержанность и холодное достоинство, французы - непринужденность и жовиальность. И т.д. и т.п. Но главное не в этом.

Заратустра хоть и валит в одну кучу обычаи и нормы морали, но совершенно четко говорит о добре и зле, разном для разных народов и мы чувствуем, что он, по крайней мере, не совсем не прав и в этом. Как же это может быть и как это может вязаться с существованием инвариантных общечеловеческих "должно"?

Дело в том, что из себя представляют нормы морали. 0ни имеют некоторую категорическую безусловную часть, определяющую, что, вообще, есть добро, а что зло, независимо от обстоятельств, при которых совершаются злые или добрые поступки, и без оценок степеней добра и зла или без сравнения, насколько одно зло злее другого и, аналогично, добро - добрее. Именно такой характер носит традиционная формулировка норм морали, ведущая свое начало от десяти заповедей: "Не убий", "Не укради", "Возлюби ближнего своего". Однако для практического применения этих норм категорической, безотносительной их части и, соответственно, формулировки недостаточно. Люди совершают свои поступки не в вакууме, а в конкретных обстоятельствах, причем нередко возникают ситуации, когда исполнение одной нормы противоречит исполнению другой, как, например, в случае, когда отец велит украсть и заповедь "Не укради" противоречит заповеди "Чти отца своего". Поэтому необходимо установление сравнительной предпочтительности различных норм, а также степени влияния на них различных обстоятельств. Это и делается через посредство законов, дающих разной степени тяжести наказания за нарушения различных норм, да еще обуславливающих эту тяжесть обстоятельствами, в которых совершено нарушение.

Конечно, уголовные кодексы – не идеальны и могут быть достаточно далеки от оптимума. Тем не менее, существование уголовных кодексов, различных в различных странах, помогает нам уяснить, как соотносится национальная этика с этикой общечеловеческой и почему существование у каждого народа своих представлений о добре и зле не противоречит существованию общечеловеческих инвариантных этических норм. Общечеловеческие, инвариантные нормы - это категорическая, безусловная часть этики, даваемая прежде всего заповедями типа: "Не убий", "Не укради", "Не прелюбодействуй", "Возлюби ближнего своего" и т.д. Это основа моральной ткани, по которой каждый народ ткет узор своей национальной этики, отдавая разное предпочтение разным нормам и по-разному оценивая взаимодействие этих норм с обстоятельствами и другими неэтическими ценностями. Ни один народ не говорит: "Убий", и не один не трактует "Не убий" абсолютистки. Каждый народ признает какие то обстоятельства, которые оправдывают и убийство, но у одних оправданием может служить только война и самозащита, у других - кровная месть и другие соображения чести /даже если это не записано в уголовный кодексе, но мораль, как сказано, не совпадает вполне с уголовным кодексом/.

Таким образом, мы мажем сказать, что Ницше в "Заратустре" сделал очень важное открытие в понимании сути национального и народного, но сделал отсюда неверный вывод об отсутствии общечеловеческих основ добра и зла.

Еще один рациональный аргумент Заратустры в пользу проповедуемого им релятивизма морали - это противопоставление будущего блага человечества его нынешнему благу. Естественно, у Заратустры это аргумент рациональный лишь по сути, а не по форме. Заратустра, как всегда говорит притчами. И даже, по сути аргумент становится рациональным лишь после нашего додумывания того, что хотел он здесь сказать. Но, прежде всего, что он все-таки сам говорит на эту тему: "Выше любви к ближнему стоит любовь в дальнему и будущему." "Так гласит моя великая любовь к дальним: не щади своего ближнего. Человек есть нечто, что должно преодолеть."

"О братья мои! В ком же лежит наибольшая опасность для всего человеческого будущего? Не в добрых ли и праведных?"

В рациональной форме аргументацию Заратустры сводится к тому, что если мы будем слишком добренькими сегодня или нагрузим себя слишком многими "должно", то завтра сад жизни зачахнет, из-за отсутствия борьбы атрофируются сильные желания, воля, люди измельчают и деградируют. В той море, в какой это касается распространенного сегодня лже гуманизма с его проповедью терпимости к бездуховности, к посредственности, к извращениям и даже с возведением их в норму, то но просто прав здесь Заратустра, но сегодня еще более пророчески звучат его слова, чем в дни когда они писались. Но отсюда не следует вывод, что, отбросив "Не убий" и "Не укради", мы придем к лучшему будущему хотя бы в отдаленней перспективе. Более того, на этом пути мы, вообще, не продвинемся далеко, т.к. успешно истребим себя довольно скоро.

Заратустра и фашизм

Был ли Заратустра /и Ницше, вообще/ предтечей фашизма? Ответ зависит от того, что мы будем понимать под "предтечей". Но, то, что между Заратустрой и фашизмом нельзя поставить непроницаемой перегородки, это я попытаюсь показать.

Освобождение человека от общечеловеческих норм морали, осуществленное Заратустрой - уже очень важный элемент фашистской идеологии. /Хотя Нише был не первый и не последний, кто делал это "освобождение", но он, безусловно, был один из выдающихся в этом деле). Многократно обсуждалась также связь учения Заратустры о сверхчеловеке с фашистской теорией сильной личности - "белокурой бестией". Одни отождествляют "белокурую бестию" со сверхчеловеком Заратустры, другие утверждают, что это - не только не одно и те же, но и не имеет ничего общего. Действительно, Заратустра, не уставая, говорит о благородстве, о духовности, о самопожертвовании в контексте учения о сверхчеловеке:

"Поистине, я угадываю вас, мои ученики: вы стремитесь, подобно мне к дарящей добродетели...

Ваша жажда в том, чтобы самим стать жертвою и даянием: потому вы и жаждете собрать все богатства в своей душе."

Такие высказывания и зверства, творимые фашистами, кажутся несовместимыми на первый взгляд. Но, не мешает помнить, что многие из фашистов, особенно не рядовые, а, следовательно, более подкованные в фашистской теории, возвращаясь, скажем, на побывку домой после карательных операций над непокорным населением оккупированных территорий, могли с большим воодушевлением слушать музыку и не только Вагнера, были и готовые пожертвовать собой за идею. Но главное, что заратустровский сверхчеловек - это не одно лишь благородство и самопожертвование, есть у него и такой, например, лик:

"Ах, звери мои, только одному научился я до сих пор, что человеку нужно его самое злое для его же лучшего,- что все самое злое есть его наилучшая сила и самый твердый камень для наивысшего созидателя; и что человек должен становиться лучше и злое."

""Человек должен становиться все лучше и злее" - так учу я. Самое злое нужно для блага сверхчеловека."

"И когда ваша душа становится большой, она становится высокомерной; и в вашей возвышенности есть злоба."

Так что противоречие между фашистской "белокурой бестией" и за-ратустровским сверхчеловеком, если и есть, то лишь в нюансах.

Также и учение Заратустры о власти и подчинении перешло в теорию фашизма. После главы о "О трех превращениях", в которой учит он о вечном бунтарстве духа, выясняется, что созидание новых ценностей - это не для масс, а для сверхчеловеков. Массам же уготован удел подчинения воле и власти этих созидателей. Т.е., несмотря на то, что все ценности, все "должно" объявлены относительными, тут же вводится новое инвариантное "должно" - подчинение власти сверхчеловека или касты сверхчеловеков:

"Когда вы хотите единой воли, и эта перемена всех потребностей называется у вас необходимостью: тогда зарождается ваша добродетель.

Поистине, она есть новое добро и новое зло! Властью является эта новая добродетель..."

"Восстание-это доблесть раба. Вашей доблестью да будет повиновение!"

"...ваша высшая мысль должна быть вам приказана мною..."

Это свое новое "должно", новое добро и новое зло", именуемое властью, Заратустра обосновывает на фрейдистский, точнее адлеровский манер /и знал бы он с кем идейно соприкоснется в этом месте в будущем, может, одумался бы/. Естественно, обосновывает не в рациональной манере, а в притчах и символах, но рациональное содержание того, что он хотел сказать, за этим угадывается:

"Не река является вашей опасностью и концом вашего добра и зла, вы, мудрейшие, но сама эта воля, воля к власти, - неистощимая, творящая воля к жизни."

"...где бы ни находил я живое, везде слышал я речь о послушании. Все живое есть нечто повинующееся."

"Везде, где находил я живое, находил я и волю к власти; и даже в воле служащего находил я волю быть господином.

Чтобы сильнейшему служил более слабый – к тому побуждает его воля его, которая хочет быть господином над еще более слабым: лишь без этой радости не может он обойтись.

И как меньший отдает себя большему, чтобы тот радовался и власть имел над меньшим, так приносит себя в жертву и больший и из-за власти ставит на доску жизнь свою."

"Только там, где есть жизнь, есть и воля: и это не воля к жизни - воля к власти!"

Т.е. на фрейдистский манер (а точнее Фрейд на манер Ницше) Заратустра провозглашает здесь существовании в природе человека единственной или, во всяком случае, доминирующей потребности, потенциала, он же подлинная движущая причина и мотивация всех его поступков. Но в соответствии с Адлером у Заратустры это не либидо, а жажда власти.

Развернутая полемика с Заратустрой в этом вопросе означала бы также полемику с Фрейдом и Адлером, а это увело бы нас слишком далеко от темы. Поэтому я ограничусь лишь одним замечанием: Само то обстоятельство что после Фрейда, с его либидо в качестве главного "мото" человеческой натуры, появился Адлер, ставящий на это место власть, а затем Юнг с его архетипами, приводит к простой и естественной мысли: а почему, собственно, должно быть единственное "мото" у всех человеческих поступков или хотя бы только тот набор, что предлагает Юнг. Развитие этой мысли и свой набор потенциалов - потребностей, могущих служить движущей силой человеческих поступков, с рассмотрением связей между ними, я предлагаю в "Неорационализме".

Но мы можем усмотреть у Заратустры и еще один аргумент в пользу необходимости человечеству власти и подчинения. Правда, это усмотрение имеет субъективный характер и читателя, заявившего, что Заратустра не имел этого в виду по за его притчами, я не взялся бы переубеждать. Но в этом нет и нужды. Имел ли Заратустра этот аргумент в виду или нет, но его можно сконструировать из того, что он пишет, и коль так, то научная честность, на мой взгляд, требует это сделать. Аргумент этот базируется на противоречии между собственно человеческой, т.е. духовной природой человека и животной его природой, противоречии, которое уже упоминалось выше. Наличие этого противоречия приводит к проблеме поиска такого общественного устройства, которое, по возможности, устраняло бы или смягчало его. И мы можем сконструировать за Заратустру утверждение, что устройство общества, основанное на власти и подчинении, как раз и достигает этой цели.

Действительно, стремление к власти, присущее всем особям в животной стае, принадлежит, очевидно, животной природе человека, в то время как служение власти является, точнее, являлось одной из возможных форм духа в исторические периоды, когда монархия была наиболее приемлемым для тех условий общественным строем. /См. "Неорационализм"/. Подчинение власти, опять же, соответствует животной природе человека, т.к. имеет место и в животной стае. Но помимо того, что даже во времена оправданного абсолютизма существовали, кроме служения монарху, и другие формы духа /религия, искусство и т.д./ и, что в других условиях служение монарху или диктатору не может давать духовной пищи большинству, поскольку такая форма правления уже не служит интересам общества, помимо всего этого, подчинение власти - в большинстве случаев признак не духовности, а рабства, низости и трусости. И лучшее тому доказательство дал фашизм, осуществивший на практике эту часть учения Заратустры: первые, кто побежал послушаться и служить властям новоявленных сверхчеловеков, то бишь фюреров всех рангов, были немецкие обыватели, те самые "последние люди", столь горячо ненавидимые Заратустрой. Духовное обнищание гитлеровской Германии в целом также свидетельствует о том, что власть и подчинение далеко не всегда способствует росту и удовлетворению духа.

Объективности ради, следует заметить, что у Заратустры сеть пассажи и претив власти:

"Власти хотят они, и прежде всего рычага власти - много денег, - эти бессильные!"

"Все они хотят достичь трона: безумие их в том будто счастье восседает на троне! Часто грязь восседает на троне - и также часто трон на грязи"

Но легко видеть, что Заратустра выступает здесь не против власти вообще, а против власти слабых, власти грязных, власти денег. И в этом он не противоречит ни себе, ни фашизму, который также был против власти денег и уж тем белее - слабых, и фюреры которого склонны были демонстрировать внешние проявления благородства, вроде демонстративной любви к детям, животным, секретаршам и т.д.

Также и учение фашистов о праве высшей расы господствовать над низшими неотделимо от Заратустры /хотя имеет и другие "теоретические" подпорки/ и вот как пишет об этом он сам:

"О блаженное далекое время, когда народ говорил себе: "Я хочу над народами быть господином!"

Ибо братья мои, лучшее должны господствовать! И где учение гласит иначе, там нет лучшего."

И даже от самого страшного в фашизме, от истребления "неполноценных" людей, неотделим Заратустра. Ибо писал он и такое:

"О мои братья, разве я жесток? Но я говорю: что падает, то нужно еще толкнуть!"

"Живут слишком многие и слишком долго висят они на своих сучьях. Пусть же придет буря и стряхнет с дерева все гнилое и червивое!

О если бы пришли проповедники скорой смерти! 0ни были бы настоящею бурею на деревьях жизни!"

Есть у Заратустры и моменты, противоречащие фашистской идеологии. Так Заратустра выступал резко против государства:

"Смешение языков в добре и зле: это знамение даю я вам, как знамение государства"

Фашисты же создали государство со всеми государственными атрибутами. Но вряд ли можно на этом основании отделить фашизм от учения Заратустры, тем более что, благодаря своему стилю, Ницше оставляет возможность весьма широко трактовать свои высказывания и можно утверждать, например, что Заратустра не против государства вообще, а лишь против общепринятого в его время типа государства, построенного на лжи, на власти денег и т.п.; фашисты же построили государство, основанное на власти силы и с возрождением обычаев народа, о которых печется Заратустра, т.е. довели его идеи до практической реализации. В любом случае фашисты, поднимая на знамя Ницше, не совершили подлога и фальсификации его учения. Они лишь вульгаризировали его. Но кто, скажите, реализуя на практике какое-либо из великих учений не вульгаризировал его? Возьмем хотя бы тот же марксизм и его практическую реализацию в бывшем Советском Союзе. Мы не можем вину Сталина за ужасный террор полностью переложить на Маркса. Но мы не можем и Маркса освободить от ответственности за ошибки в его учении, скажем, за "теоретическое обоснование" необходимости и неизбежности пролетарской революции и диктатуры пролетариата, релятивизацию моральных норм (экспроприация экспроприаторов) и т.п., ошибки, способствовавшие и появлению диктатуры пролетариата и репрессиям, хотя масштаб и жестокость последних - это уже на совести Сталина. Аналогично - и соотношение Ницше с реальным фашизмом.

Защитники Ницше от овиинения его в фашизме ссылаются иногда на тему кольца у Заратустры, суть которой в повторяемости всех вещей в жизни:

"Все идет, все возвращается; вечно вращается колесо бытия. Все умирает, все вновь расцветает; вечно бежит год бытия."

"Ты должен первым возвестить это учение, - и как же этой великой судьбе не быть также и твоей величайшей опасностью и болезнью!

Смотри, мы знаем, чему ты учишь: что все вещи вечно возвращаются и мы сами вместе с ними, и что мы уже существовали беонечечное число раз и все вещи вместе с нами."

Тема эта не противоречит напрямую фашизму, но есть косвенное противоречие, поскольку идея повторяемости и возвращаемости всего в жизни противоречит всякому актинизму и в том числе и актинизму фашистского толка. Действительно, к чему активничать, что то разрушать, а что то создавать в этой жизни, если рано или поздно все опять вернется к прежнему. И отсюда делается глубокомысленная мина умолчания - вот видите, Заратустра не так уж прост, чтобы сводить его к фашизму и кто так делает, тот примитивное упрощает. Ну то, что Заратустра не сводится к фашизму, в том спору нет. Но это не значит, что он не сформулировал основные его идеи, не утверждал их и не оказал влияния на возникновение реального фашизма, и т что у него есть там и сям противоречия самому себе, причем, как показано, не только в этом вопросе, не устраняет сказанного. Это тем белее верно для данного случая, т.к. легко видеть, в какой части противоречия Заратустра остается сам собой, а в какой заносит его на решительно чужое и чуждое ему поле. Действительно, он бахвалится, что первый додумался до идеи возвращения вещей ("Ты должен первым возвестить это учение"). Но это - крайне странное заблуждение с его стороны. Ведь было, было уже задолго до него сказано:

"Все возвратится на круги своя". Более того, это было сказано тем же, кто в том же контексте и в том же логическом и эмоциональном ключе, сформулировал столь ненавистную Заратустре мысль: "Все суета сует и томление духа". Выступив с таким жаром и с таким блеском претив проповедников "Все суета", Заратустра просто не мог не знать автора их учения - Экилизиаста, который задолго до него учил людей, что все повторяется в этой жизни. Не мог он и не понимать, что "Все возвратится на круги своя" великолепно вяжется со "Все суета", а вот к его активистскому учению, не только к фашистской части его, но и к тому лучшему, что есть в нем, оно подходит, как к корове седло. Да и написана тема кольца у Заратустры слабо, языком, который не идет ни в какое сравнение ни с Эклисиастом, ни с самим Заратустрой в его лучших местах.

Итак, «великий знаток жизни" Заратустра многого не понял или не знал в этой жизни, много напутал и много вреда принесла эта его путаница человечеству и много еще может принести, если не научимся мы отделять в его наследии семена от плевел. Но как бы не обильны и горьки были эти плевелы, мы должны бережно хранить тяжелые зерна познания, добытые гением Ницше и переданные нам в дар в "Заратустре". И первая из них - это любить эту земную жизнь, любить ее от всей души, независимо от того, верим ли мы в существование иной, загробной или нет, и бороться за то, чтобы сделать эту жизнь лучше и оставить сад жизни нашим потомкам прекрасней, чем он достался нам; но не менее всего этого стремиться самим быть достойными этой жизни.

Этот завет звучит в наши дни еще актуальнее, чем во времена Ницше. Причина тому - появление уже после Ницше учений экзистенциализма и фрейдизма, заложивших фундамент вышеупомянутой "новой ментальности", господствующей в мире западной цивилизации и поныне и приведшей к оскудению и одичанию того сада жизни, о котором печется Ницше. Причем парадокс заключается в том, что представители экзистенциализма претендуют быть последователями Ницше на том основании, что они, якобы, заимствовали у него так называемое "диоисийское начало". Правомочно говорить о "дионисийском начале" у Ницше, ж частности в "Заратустре" и правомочно говорить о "дионисийском начале" у экзистенциалистов, но это два существенно разных "начала", а главное они имеют совершенно разное продолжение. Заратустра призывает нас любить земное. И экзистенциалисты призывают вроде бы к тому же. Но у них любовь к земному превращается в признание существования и ценности только ощущений и к отрицанию чувств, любви, например, и любых высоких устремлений. Вот как пишет Камю в одном из программных произведений экзистенциалистской литературы "Постороннем":

"...она сказала: - Ты меня любишь?

Я ответил, что это пустые слова, они ничего не значат..."

Или в другом месте:

"Так вот, вся его уверенность не стоит единого женского волоска."

Это герой "Постороннего" Мерсе о вере и религиозных чувствах некоего священника. Сравним это с заратустровским:

"И посмотрите на этих мужчин: их глаза говорят, они не знают ничего лучшего на земле, как спать с женщиной. Грязь на дне их душ, и горе, если у грязи их есть еще дух!"

Да,3аратустра тоже не любил религию и священников. Но он был способен уважать искренние и сильные чувства и в них. А что касается любви, высоких чувств и устремлений, то вспомним еще раз его слева: "Смотрите! Я показываю вам последнего человека.

"Что такое любовь? Что такое творчество? Устремление? Что такое звезда?" - так вопрошает последний человек и моргает." Разве это не об экзистенциалистах и тех, кого они наплодили?

Целые поколения привела "новая ментальность" к выживанию из чувств. Как сказал французский поэт Ален Гинзбург в интервью Андрею Вознесенскому для "Огонька" /Цитирую по памяти/: Современный поэт не может писать о своих чувствах, он может писать лишь об обстоятельствах, которые не позволяют ему иметь их.

И все это было сделано под предлогом - научить людей ценить настоящие вещи в жизни: ощущения, свободу и быть самим собой. У Камю, например, в "Постороннем" - это ощущения близости с женщиной солнца, моря. У Сартра - это его знаменитая чашечка кофе и трубка. Можно подумать, что до экзистенциалистов человечество не подозревало о ценности ощущений и только чахло, натаскивая себя на несуществующие чувства. И никто до Камю не передал нам прелести ощущений женского тела, солнца и моря. Как по мне, так описания ощущений Мерсе от моря и солнца выглядят дидактическими упражнениями в сравнении с тем ощущением природы, которое передано, скажем, в "Казаках" Толстого. Но это не помешало тому же Толстому создать еще образ Наташи Ростовой, написать "Анну Каренину" и "Крейцерову сонату". Спрашивается, зачем нужно было разделить этот гармоничный мир и выкинуть из него, по крайней мере, не худшую часть? И оставить лишь "кайф", про который нам заявляет: "Вам нашего кайфу не понять". Действительно, где уж нам.

Можно еще много говорить о вреде саду жизни, принесенному философами экзистенциализма и фрейдизма, но можно сослаться на слова Заратустры - Ницше, авторитет которого ложно пытаются они использовать себе в помощь, слова, относящиеся прямо к ним:

"Все существа до сих пор создавали что-нибудь выше себя; а вы хотите быть отливом этой великой волны и скорее вернуться к состоянию зверя, чем превзойти человека?"

Есть и еще одна причина, почему сегодня Заратустра по-прежнему актуален. В силу определенного разочарования западного общества сексом и насилием, порожденными "новой ментальностью", и в силу падения доктрины марксизма в странах бывшего Союза и его протекторатах и там и там наблюдается сегодня возрождение религии. Религия, вообще и христианская, может быть более других, является источником духа и в этом смысле ее возрождение - положительное явление. Однако, есть дух и есть дух. Хумейнизм - это тоже дух. И в марксизме был дух. И даже в фашизме был дух, смотря какой. Все зависит от того, на что направлен дух, т.е. от его конструктивной идеи, которая может быть и ошибочной и вредной. Кроме того, дух может фанатизироваться, омертвляться и т.д. Примеры всему этому даны в "Неорацинализме". Поэтому для того, чтобы цвел сад жизни, котором печется Заратустра, нужен дух, но нужен и рациональный подход в сочетании с ним. Заратустра – Ницше не грешит последним, но своими средствами (для которых, кстати, тоже есть почетное место в познании) он создал хороший противовес тем искривлениям учения христианской религии, которые накопились со временем и которые возрождаются и в наши дни вместе с возрождением религии. Это и псевдосмирение и отказ от активного обустройства этой жизни, на место которого ставятся рассуждения о посмертной жизни души, бренности этого мира и прочее. Последнее особенно характерно для эзотерического христианства, распространенного в наши дни больше, чем во времена Ницше, и более всего в среде интеллигенции – потенциально наиболее активного слоя общества.

Причем парадокс состоит в том, что христианство противостоит "новой ментальности", как духовное бездуховному, но там, где оно чересчур отрывается от земного, смыкается христианство со своим врагом по принципу крайностей, которые сходятся. И те и другие отвращают нас от активной заботы о саде жизни, хотя "новая ментальность" не отрицает активного индивидуализма, заботящегося о своем персональном успехе. И поэтому сегодня еще актуальнее, чем во времена Ницше, звучат слова Заратустры:

"Оставайтесь верны земле, братья мои, со всей властью вашей добродетели! Пусть ваша дарящая любовь и ваше познание служат смыслу земли! Об этом прошу и заклинаю я вас.

Не позволяйте вашей добродетели улетать от земного и биться крыльями о вечные стены! Ах, всегда было так много улетевшей добродетели!

Приводите, как я, улетевшую добродетель обратно к земле, - да, обратно к телу жизни: чтобы дала она свой смысл земле, смысл человеческий!"

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://filosofia.ru