Реферат: Белая вера Айыы
Е.Н. Романова,
сохранившиеся эпизодические описания праздника кангаласских якутов, проводимое
внутри урасы (берестяеого шатра), сравнила его с обрядом жертвоприношения
степных уйгуров. Кангаласские якуты, как и уйгуры, обряд, посвящённый
божествам-покровителям, проводили внутри помещения. Уйгуры устанавливали внутри
помещения дерево с ленточками. С этим украшенным ритуальным деревом перекликается
якутская берёзка чэчир. Кроме того, в кангаласской легенде об Ысыахе имеется
упоминание о появлении двух белых всадников, являвшихся во время
ритуального действия, которые олицетворяли собой небожителей. Е.Н.
Романова сопоставила их с уйгурскими божествами-покровителями, появлявшимися в
виде белых всадников, во время моления.[60]
Предположение Е.Н.
Романовой представляется интересным, поскольку считается, что кангаласские
племена и роды произошли от тюркоязычных предков якутов. Позже Ысыах распространился
среди других якутских племён и родов. Он претерпел изменения и стал проводиться
под открытым небом. На него собирались люди со всего улуса.
Общеякутский праздник
Ысыах. В древности
это торжество могли устраивать одна или несколько семей. Для его проведения
заранее заготовлялся кумыс и другие молочные продукты. Пиршество для всех
присутствующих устраивали тойоны, соревнуясь между собой в обилии пищи. После
того как было набрано достаточное количество продуктов, выбиралось большое
ровное поле для проведения праздника. Служитель культа проводил обряд
“испрашивания и разрешения у духов-хозяев местности”. Потом посредине
поля устанавливали два коновязных столба с поперечной перекладиной, с
вырезанными на её концах изображениями конских голов. К столбам привязывались
две берёзки, переплетённые своими ветвями. Между столбами и берёзками
натягивали пёстрые верёвки, увешанные конскими волосами и цветными лоскутками.
Эта композиция из столбов и берёзок называлась “тюсюлгэ” (“аар багах” или
“чэчир багах” - у вилюйских якутов). Она состояла из двух (до семи) коновязных
столбов, украшенных резьбой, вокруг которых были воткнуты молодые берёзки. Весь
комплекс опоясывали пёстрой верёвкой, в которую вплетали пучки конских волос.
Количество столбов могло быть различным. Их число зависело от степени богатства
устроителя Ысыаха. Вокруг тюсюлгэ устанавливался чэчир - заслон из молодых
срубленных берёзок. Тюсюлгэ с чэчиром опоясывался длинной пёстрой верёвкой,
украшенной пучками белых волос. Невдалеке, с восточной сторонл от тюсюлгэ,
водружали коновязь, богато украшенную резьбой. Вокруг на земле расстилались
ковры, на которые ставили большие кожаные меха, наполненные кумысом.[61]
В огонхо «Кыыс Дэбэлийэ»
описывается приготовления к Ысыаху: “...золотистой долине //...в
самом центре ее, //...светлая деревянная юрта // ясно виднеется. // ...медная
коновязь поставлена, // густой дымокур разведен, // желтые березки-чэчир вокруг
воткнуты; // ...круговые чаши-ымыйа в ряд поставлены, // ...кубки-чороны
выстроились, // кожаные сосуды скопились, // черпаки с пучками гривы
сгрудились.”.[62]
Далее праздник
представляется как нескончаемый пир, во время которого проводятся спортивные
состязания, а также соревнования между сказителями олонхо (олонхосутами) и
т.п.: “...во множестве скучились; // в трех местах кружками // чинно
усевшись, // от земли до небес // великий праздник-ысыах устроили; // щедрый
варил обильно, // шустрый доставлял расторопно, // бойкий раздавал проворно. //
[Тут] припадочные
девки кликушествовали, // великий шаман [юрюнг айыы ойууна
(служитель культа айыы] здравицу пел, // величавая удаган[юрюнг айыы удагана (служительница
культа айыы]
благословение произносила; // [тут] звонкоголосый певец бойко песню затянул, // велеречивый
олонхосут без запинки сказывать стал, // дюжие силачи бороться стали, //
быстроногие бегуны состязаться стали, // легконогие кылыысыты скакать стали, //
длинноногие ыстангасыты прыгать стали. // ...нескончаемый пир, // ...в семи
местах звонкие песни зазвенели, // в восьми местах торжественные алгысы
зазвучали, // в девяти местах звучное олонхо сказывать стали; // тут тощие
растолстели, // голодные насытились, // хилые поправились, // худые жир
нагугзли; // ...Вот так // семь дней и ночей // с великой радостью //
неиссякаемое веселье // за челку держали, // непрерывные игры за макушку
держали, // нескончаемые явства ели, // неубывающий благодатный напиток пили.
// На исходе семи дней и семи ночей // от веселья // силы истощились, // от
игрищ // мощь поубавилась, // весь собравшийся народ // ликующий-радостный, //
сытый-довольный // на восток, на запад, // на север, на юг, // постепенно убавляясь,
// в разные стороны // разошелся-разъехался”.[63]
На это торжество люди
приходили ещё до восхода солнца. Собравшиеся
на празднование рассаживались вокруг тюсюлгэ в несколько отдельных кругов. В
один круг усаживались богатые и почётные гости, в другой круг садились бедняки,
а третий круг составляли женщины.[64]
Служитель культа в сопровождении битииситов (небесные дети-танцоры)
торжественно открывал праздник. Количество помощников было строго определено -
девять непорочных (неженатых) юношей с правой стороны и восемь невинных девушек
с левой сторжны. Все они стояли лицом к восходу солнца.[65]
В их ритуальных позах отражалось почитание дневного светила. В олонхо их
сравнивают с птицами: “девять подобных журавлям холостых парней //
...восемь девушек, подобных белым гоголям”.[66]
Подобное сравнение битииситов с птицами является солярным символом (птица
- небо). Иногда девушек сравнивают со стерхами. Возможно, в них
воплощаются сыновья и дочери верховного небожителя. У Юрюнг Айыы Тойона было
девять сыновей, подобные журавлям, и восемь дочерей, подобных стерхам.[67]
Главный исполнитель
обряда посвящал жеребца белой масти верховному небожителю, пел
благословение алгыс. Во время ритуальной песни он держал в руках кубок чорон,
наполненный кумысом. Перед ним разжигался небольшой костёр. Брызгая на костёр
кумысом из чорона, символизируя угощение богов он перечислял имена наиболее
значимых богов айыы. Повернувшись в сторону восхода летнего солнца, обращался к
божествам, покровительствующим рогатому скоту. После этого совершал возлияние
кумыса на огонь. Разбрызгивание кумыса ложкой из кубка на четыре стороны в
ритуальной символике означало оплодотворение природы и зарождение новой жизни.
После прочтения алгыса присутствующие пили кумыс. Первым отпивал наиболее
уважаемый человек и передавал чорон соседу слева. Таким образом чорон по ходу
солнца совершал круг.[68]
В легендах, в которых
сохранились эпизоды, связанные с Ысыахом, помимо религиозно-мифологического
значения просматриваются отголоски ранней структуры общества, отражающие
социально-имущественный характер общественного праздника. В первом круге в
древности собирались старейшины родов, каждый занимал место согласно своему
рангу. В принципе очерёдности распития кумыса, когда чорон передаётся в начале
наиболее авторитетному старейшине, также присутствует иерархия среди людей. В
почётном круге учитывалось положение рода, который он представляет, его личный
имущественный достаток и личный авторитет.
По мнению Г.В.
Ксенофонтова, Ысыах, представлявший собой религиозный общественный культ
“древней религии” классового общества, являлся оплотом социально-имущественных
отношений и общественно-политического режима.[69]
Вообще культ богов айыы связан с очень важными социально-экономическими
сторонами жизни якутов, с их основным занятием - скотоводством (например,
ритуальный праздник Ысыах), и с культом общеплеменных покровителей, с продолжением
рода и т.д. (например, обряды, связанные с богиней Айыысыт).[70]
После угощения
устраивались различные спортивные состязания: в беге, конных скачках, борьбе,
прыжках на одной ноге на 9-10-12 меток, прыжки обеими ногами вместе -
“по-заячьи”, и пр. В древности эти соревнования были подлинным смотром боевых
сил каждого рода, так как представители рода соревновались в меткости стрельбы
из лука, в умении увёртываться от пущенных в них стрел, в демонстрации
искусства владения боевым оружием - батаса (пальма - длинный и широкий нож на
длинном древке), копьём и т.д.[71]
Победители получали ценные призы. Помимо спортивных состязаний соревновались
между собой сказители олонхо (олонхосуты), запевалы хороводного танца осуохай и
др.
Кульминацией праздника
был хороводный танец осуохай. Хоровод - это один из древнейших танцев у
народов, населяющих разные концы света. Круговые танцы “осуохай” у якутов и
“ёхор” у бурят восходят к древнетюркскому yoqar, yoqara - ‘вверх, подниматься,
возвышаться’ (у бурят ‘юхэ’ (вверх), у якутов ‘юэсэ’ (вверх)). Этот солярный танец означал как бы единение, связь с небом и
восхождение к солнцу.[72]
В олонхо слова из хороводного напева подтверждают эту мысль: “Навстречу
солнцу пойдем, // Закружимся колесом. // Легко, высоко взлетим // Над родной
землей золотой! // ... Так давайте же веселее плясать, // Давайте выше взлетать
// Над счастливым лоном златым, // Над горделивым загривком крутым // Мира
Среднего своего, // Над блистающими степями его, // Исчезающими в синеве! ”.[73]
Ысыах мог длиться
несколько дней. Это зависело от достатка организатора (или организаторов)
праздника.
По мнению Н.А. Алексеева,
Юрюнг Айыы Тойон, которому посвящался Ысыах, не являлся мифологическим творцом
всех предков якутов. В пользу данного предположения свидетельствуют
этнографические данные. В прошлом не все якутские племена и роды обращались к
богам-айыы. Возможно, айыы считались богами только части якутов.[74]
В легенде Кангаласского
улуса об Омогой-Баае и Эллэй-Боотуре предок кангаласских якутов Эллэй
произносит обращение к Юрюнг Айыы Тойону: “Господь, Юрюнг Айыы, наступил день
твоего воспоминания! Я, созданный тобой человек, угощаю тебя через чистый огонь
солнца!” После этих слов он капал кумысом на огонь и произносил благословение
возгласами “Уруй”! “Айхал”! Сразу после этих слов сверху в его чашу падало
жёлтое “ильгэ” величиной с утиное яйцо. После молитвы Эллэй приступил к
распитию кумыса.”.[75]
Культ айыы мог
распространиться среди якутов от кангаласских племён. Большинство современных
якутов, проживающих в основном в западных улусах Центральной Якутии и в
вилюйских улусах Западной Якутии, а также на Севере Якутии, считаются потомками
кангаласцев. Основнлм занятием кангаласцев являлось коневодство. По мнению
Серошевского, Ысыах представляет собой праздник коневодов. В его старинных
хороводные песнях довольно подробно описывается дом и древнее хозяйство якутов,
в которых очень часто упоминаются кобылы и жеребята, но ничего не говорится о
коровах.[76]
В отличие от кангаласцев,
потомки другого легендарного предка якутов Омогоя в основном занимались
разведением крупного рогатого скота. Н.К. Антонов, рассматривая термины по скотоводству,
определил, что основные термины по коневодству являются тюркскими по происхождению,
а термины оседлого скотоводства - монгольскими. По его мнению, первыми оседлыми
скотоводами на территории Средней Лены были потомки монголоязычных племён и родов.[77]
Современные потомки Омогоя (амгинские, усть-алданские, намские, таттинские,
чурапчинские, мегинские якуты) в большинстве своём проживают в восточных улусах
Центральной Якутии. Считается, что потомки Омогоя в древности не устраивали
Ысыах.[78]
Длительное совместное проживание различных по происхождению якутских племён и
родов привело к некоторой унификации локальных особенностей этнической
культуры. Со временем праздник Ысыах стали отмечать все якутские племена и
роды.
После XVII в. возросла роль крупного рогатого
скота, разведение которого было воспринято от потомков моноголоязычных племён и
родов. С ними связывают и распространение чёрного шаманства среди
якутов. В XVIII-XIX вв. среди якутов распространяется христианство, которое
стало сочетаться с пережитками прошлых культов. Исследователи не раз отмечали,
что в быту у якутов продолжают действовать чёрные шаманы. В религиозной
системе они прочно заняли свою нишу, которою не смогли занять в своё время
религиозные представители, связанные с богами айыы, а после XVIII-XIX вв. и
представители христианства. Так, например, лечение людей не входило в прерогативу
служителей культа айыы и христианских священников, тогда как чёрные
шаманы практиковали лечение различных болезней.
Все эти процессы повлияли
на религиозные представления якутов, в том числе и на проведение ритуального
торжества. Вместо прошлого служителя культа айыы проведение Ысыаха стали
осуществлять наиболее уважаемые люди, знающие алгысы, обряды и ритуалы. Однако
сохранившаяся традиция запрещала чёрным шаманам присутствовать на
празднике.
В настоящее время Ысыах
превратился в якутский общенациональный праздник, посвящённый наступлению лета.
Современный Ысыах сохранил обрядовую сторону. В Якутске люди, пришедшие на
праздник ждут восхода солнца, чтобы встретить его приветствием; они
поворачиваются лицом к восходящему солнцу, поднимают руки кверху и начинают
кричать. Роль служителя культа айыы исполняет человек, знающий алгысы
благословения и обряды, посвящённые Юрюнг Айыы Тойону и другим богам айыы.
Обязательными элементами праздника остались распитие кумыса, пиршества,
спортивные и другие состязания, хороводные танцы осуохай.
I.3. СЛУЖИТЕЛЬ КУЛЬТА БЕЛЫХ АЙЫЫ
С.В. Ястремский,
изучавший олонхо ещё с дореволюционного периода, писал, что в древности у
якутов существовала особая категория жрецов светлого культа - так
называемые “белые шаманы”. Они сохранились лишь в народной поэзии - в
эпосах и песнях. Во всяком случае, восстановление потускневших образов
служителей древней религии нужно искать не у теперешних чёрных шаманов,
- действительных шаманов.[79]
К светлым небожителям
айыы мог обращаться только специальный служитель культа айыы (‘юрюнг айыы ойууна’ или ‘юрюнг ойуун’).[80]
Он являлся руководителем в ритуальных действиях, в том числе и в проведении
праздника, посвящённого небесным небожителям и божествам плодородия -
Ысыах. В этнографической литературе его называют “белым шаманом” (юрюнг
ойуун).
Якутские религиозные
термины в основном являются тюркскими по своему происхождению. Слово ‘ойуун’ для
обозначения служителя религиозного культа в других тюркских языках отсутствует.
В других языках народов Сибири это слово также не прослеживается. В сибирских
языках для обозначения шамана нет единого термина, т.е. каждый народ называет
его по-своему: хам (хакас.), саман (эвенк.), бqq, удха (бурят.), тадева (ненец.), begi (др.-монг.),
bejle, bejse (маньчжур.) и т.д.[81]
В словаре якутского языка
Э.К. Пекарского термин ‘ойуун’ переводится как ‘шаман, жрец, кудесник’.[82]
Об этимологии этого слова нет единого мнения. Н.К. Антонов, указывая на связь
этого слова с чувашским ‘асам’ (волшебство), ‘асамас’ (волшебник),
солидаризируется с мнением В.Ф. Трощанского, который полагал, что оно
образовано от тюркского глагола oy - ‘прыгать’, oyna - ‘играть’, что
действительно соответствует пляске шамана. У уйгуров Восточного Туркестана
камлание называлось peri oyun, oyna. Узбеки Хорезма игру шамана называли
parkon uynadi.[83]
Такое объяснение
относится к чисто внешнему описанию пляски шамана и не касается его внутреннего
содержания. Религия (верования) относится к духовному богатству. Шаман пользовался
всеобщим уважением, он являлся хранителем, накопленных древних традиций.
Сомнительно, чтобы такого человека люди называли “игрун”, “прыгун” (‘ойуун’ [oyn] от тюркского глагола oy - прыгать,
oyna - играть).
В древности у якутов
служителей религиозных культов разделяли на белых (юрюнг айыы ойууна) и чёрных (хара ойуун).
Различия между этими представителями были очень значительными. Служитель “чёрной
веры” был классическим шаманом со всеми соответствующими атрибутами и функциями
(шаманский кафтан, бубен; камлание и т.д.). Для служителей культа айыы было
особое одеяние белого цвета: платье, похожее на женское, и высокий головной
убор. Он ездил верхом на коне молочно-белой масти. На ритуале и в повседневной
практике в руках у него был специальный белый длинный посох (бубна у него не
было). Светосимволика белый отражала понятие чистоты, святости,
принадлежность к вере, обожествлявшей белое солнце.
К чёрному шаману
люди обращались для борьбы с абаасами, которые насылают болезни и
несчастия. Камлание проводилось ночью, после захода солнца. Эти обрядовые
действия носили сугубо интимный характер. Присутствовавших людей было немного.
Это были заинтересованные лица и ближайшие соседи. Служитель чёрной веры
призывал на помощь своих духов-покровителей. Во время ритуального
экстаза его душа как бы отправлялась в путешествие в иной мир. В том мире он
должен был отыскать абаасы, который наслал болезнь или несчастие.
Служитель культа айыы
руководил проведением обрядов, посвящённых светлым небожителям во главе
с демиургом Юрюнг Айыы Тойоном. В проводимых им обрядах ему ассистировали
битииситы (небесные дети танцоры) - девять невинных юношей и восемь чистых
девушек. На эти обрядовые действа съезжался народ со всего улуса; знать из
старейшин родов собиралась в привилегированный отдельный круг. Во время
ритуальных действий им предоставлялись особые почести (например, при ритуальном
распитии кумыса). Сам служитель культа айыы также относился к элитной части
общества. Некоторые исследователи возводят белого шамана к древнетюркскому
[beg],
к званию религиозного высшего авторитета, первосвященника с княжеским или
ханским титулом.[84]
По мнению Г.В. Ксенофонтова, у якутов белые служители культа айыы
являлись представителями феодализирующейся знати.[85]
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6
|
|