Дипломная работа: Зеркало Шекспира

Г. Брандес в цитировавшейся книге в главе, посвященной второй части «Генриха IV» написал: «Вся первая часть третьего действия интересна и великолепна. Здесь король высказывает свое геологическое сравнение, выражающее символически историческую изменчивость явлений. Когда он вспоминает с грустью предсказание низложенного Ричарда II, что люди, помогшие ему взойти на престол, так же изменят ему, и заявляет, что это предсказание теперь сбывается, Уоррик отвечает в глубокомысленной реплике, поразительной для того времени, что исторические события подвержены, по-видимому, известным законам. В жизни каждого человека много такого, что необходимо вытекает из прошедшего. Если обсудить, как следует, все факты, обуславливающие то или иное событие, то нетрудно было бы предсказывать будущие события. На что король отвечает с не менее поразительной философской глубиной: «Так это все необходимости? Примем же все это за необходимость».

Все выделения в тексте цитаты сделаны автором книги. Удивление в выделенных курсивом словах вызывает положение Г. Брандеса, что с каких-то пор процитированные слова В. Шекспира перестали быть поразительными. Выделенные жирным шрифтом слова Г. Брандеса понадобятся далее. И еще важно, что в цитате из книги Г. Брандеса приведен ответ короля на процитированные автором слова Уоррика. Хотя, наверное, нужно было ответ короля процитировать дважды. Ведь в этом ответе отражено очень важное понимание В. Шекспиром неотвратимости действия этого закона, как и всякого естественного закона. То есть, задолго до будущих обществоведов он понял, что когда естественных законов не понимают, они начинают действовать разрушительно.

Ко времени В. Шекспира практика, и в первую очередь практика кораблевождения, уже научила людей считаться с некоторыми выводами пусть еще и не сформировавшихся наук. Преклонение перед наукой самого В. Шекспира отражено не в одном его произведении. Уже в пьесе «Бесплодные усилия любви» он пишет:

Наука – словно солнце. Дерзкий взор

Теряется в ее небесных тайнах.

Кстати, в этой же пьесе он выразил понимание, которое еще не скоро проникло в сознание ученых и до сих пор этим сознанием еще не овладело полностью:

Наука – добавленье к человеку:

Где человек, там и его познанья.

(IV, 3. Перевод Ю. Корнеева)

Судя по словам Гектора в пьесе «Троил и Крессида» (II, 2), в которых он упоминает Аристотеля, В. Шекспир знал слова последнего: «Кто идет вперед в науках, но отстает в нравственности, тот скорее идет назад, чем вперед».

Одним из элементов нравственности ученых является признание роли, вклада в науку их предшественников, выражающегося в присвоении их имен открытым ими законам, явлениям, планетам. Как ныне признается, собственно наука по-настоящему началась только с Ньютона и Лейбница. Но на самом деле наука началась с В. Шекспира, с открытого им закона связи времен. Кстати, после выхода из печати второй части «Генриха IV» уже нельзя было говорить, что «история учит только тому, что она никого ничему не учит». Уже века следует говорить, что единственным человеком, которого история научила, является В. Шекспир.

Таким образом, в ответе короля Генриха на цитировавшиеся слова Уоррика отразилось понимание В. Шекспиром, что, грубо говоря, этот закон не «обойдешь» и не «повернешь, как дышло». Он действует неотвратимо, с «железной» необходимостью. Поэтому, иначе как детскими и наивными, нельзя назвать попытки людей с ним не считаться. Добром не кончишь, если начал худо.

О том, что в каждом миге бытия людей всегда взаимосвязанно сосуществуют элементы прошлого, настоящего и будущего, люди знали задолго до Шекспира. И сам Шекспир это знал. Более того, в следующей цитате из «Гамлета» он точно указал, кто это знал намного раньше него:

What is a man,

If his chief good and market of his time

Be but to sleep and feed? A beast, no more.

Sure, he that made us with such large discourse,

Looking before and after, gave us not

That capability and godlike reason

To fust in us unused.

Поэтому при переводе этих строк (и при чтении их на английском) нужны особые внимание и точность:

Что есть человек,

Коль измеряет цену жизни он

Едой и сном? Животное, не больше.

Уверен, он, нас создавая, тщательно продумал,

Что было до того и будет после, и дал нам

Способность эту и богоподобный разум,

Чтоб мы их применяли.

Известный шекспировед, доктор филологических наук В.П. Комарова в книге «Творчество Шекспира»6 написала по поводу этого монолога следующее: «…в данном монологе содержится восхваление разума, способности к суждению, которое смотрит вперед и назад (точнее – “до” и “после”)». Что замечательно, В.П. Комарова здесь точнее В. Шекспира, потому что ставит разум и способность к суждению, связывающему «до» и «после», через запятую, не разделяя их.

Но дело тут еще и в том, что словами о способности связывать «до» и «после» В. Шекспир цитирует Гомера:

…безумствует он в погубительных мыслях,

«Прежде» и «после» связать не умеет.

(«Илиада». I, 340. Перевод В. Вересаева7)

Для любого человека, прочитавшего хотя бы несколько произведений В. Шекспира, очевидно его хорошее знание Гомера. Во всех шекспировских произведениях упоминаются описываемые Гомером события времен Троянской войны. По мотивам гомеровского эпоса написана пьеса «Троил и Крессида». Имена гомеровских персонажей Лаэрта и Автолика носят персонажи шекспировские.

Кроме того, в поэме «Лукреция», в которой героиня поэмы рассматривает картину с изображением эпизода Троянской войны, В. Шекспир прямо написал:

О Время,

Врагов мирить тебе бы надлежало

И ложность мнений исправлять – вот цель! –

…………………………………………………..

Твой долг – кончать все распри меж царями,

Ложь обличать, возвысив правды свет,

…………………………………………………..

Все меркнущее в пасть швырять забвенью,

Вскрыть новый смысл в старинных книгах нам,

……………………………………………………

Зачем лишь зло творишь, свершая бег,

Раз за добром не можешь ты вернуться?

(Перевод Б. Томашевского)

Полезно сразу увидеть, что в этих строках В. Шекспир вовсе не призывает просто вернуться в прошлое. Он призывает «вернуться» только за тем «добром», которое осталось в прошлом, и затем снова двинуться вперед. А чтобы вернуть оставшееся в прошлом добро, нужно «вскрыть новый смысл в старинных книгах нам».

Естественно, для В. Шекспира в числе этих книг были книги Гомера. Именно Гомер первый указал в «Илиаде» (II, 105) на главное качество зрелого человека:

Носятся вечно по ветру людей молодых помышленья, побужденья;

Если ж участвует старец, то смотрит вперед и назад он.

Именно после вскрытия нового для себя смысла гомеровских слов В. Шекспир понял суть явления, замеченного им уже в «Генрихе VI»:

Смотрите, этот пух с лица я сдунул,

А ветер вновь его ко мне приносит;

То моему дыханью он послушен,

То уступает дуновенью ветра,

Сильнейшим веяньям всегда покорен.

Так легковесны вы, простые люди!

(Часть 3, III, 1. Перевод Е. Бируковой)

Прошло некоторое время, прежде чем В. Шекспир понял, что причина этого явления обозначена Гомером в следующих словах «Одиссеи» (XXI, 85):

Эх, деревенщина! Только о нынешнем дне ваши думы!

В. Шекспир понял, что именно люди, к которым относятся эти слова Гомера, и становятся в первую очередь «пушинками» или «дудками», жертвами различных, как пел Гомер, «подстрекательств» (Илиада.V, 760), и не только богов.

Главное же, В. Шекспир увидел, что слова Гомера «Событие зрит и безумный» – являются выводом из всех процитированных ранее положений Гомера. Поэтому В. Шекспир и повторил их в «Кориолане» в более развернутой редакции:

…покуда ваша глупость

(Которая беду тогда лишь видит,

Когда беда придет) защиты всякой

Вас не лишит (ведь вы враги себе)

И не отдаст вас в рабство иноземцам,

Которые без боя победят!

(III, 3. Перевод Ю. Корнеева)

Но, наверное, В. Шекспир лучше всех понял Гомера потому, что в первую очередь он понял указание Гомера в «Одиссее» (XVIII, 330) на связь пустословия с глупостью:

Всегда ли

Ум такой у тебя, что на ветер слова ты бросаешь.

Поэтому к самому В. Шекспиру следует относить его слова в пьесе «Все хорошо, что хорошо кончается»:

…слов разумных всуе

Не рассыпал, но сеял, чтоб взросли

И дали плод.

(I, 2. Перевод Т. Щепкиной-Куперник)

И без понимания этого невозможно понять В. Шекспира. В этих словах есть много смыслов. Из одного из них следует, что В. Шекспир желал, чтобы читатели, помятуя замечательные слова Б. Пастернака, не останавливались только на восприятии его мыслей, но и продолжали развивать их. И здесь тоже есть несколько моментов, один из которых заключается в том, что в развивающихся мыслях читателей В. Шекспир является их соавтором, а читатели становятся соавторами мыслей В. Шекспира.

На то, что многие беды людей обусловлены плохим усвоением ими знания, добытого их предшественниками, В. Шекспир с редкой для него откровенностью указал в комедии «Двенадцатая ночь» (IV, 1): «I am afraid this great lubber, the world, will prove a cockney. – Я боюсь, род людской – этот великовозрастный пентюх закончит как какой-нибудь кокни». Слово «cockney» следует переводить именно словом «кокни», а не «фат», как это делают некоторые переводчики. Ведь недаром же все-таки написал В. Шекспир в «Гамлете»: «Краткость – душа ума». Именно коротенькое и хлесткое слово «кокни» и раскрывает содержание слов «великовозрастный пентюх». Ведь «кокни» живет «одним ежедневным» и потому умирает, так и не поняв, зачем жил и почему умирает. При этом сколько бы «кокни» ни учился, его пониманию остается недоступным уже из школьного опыта всех людей вытекающий вывод: трудности в решении назревших задач жизни всегда закономерно, неизбежно, неотвратимо возникают, когда плохо усвоен предшествующий материал.

Сам В. Шекспир из книг Гомера понял одну очень важную вещь: связывать будущее с прошлым в голове можно именно потому, что такая связь существует в окружающей нас действительности и всю ее пронизывает, составляя основу ее существования. В каждом миге бытия и бытия людей всегда взаимосвязанно сосуществуют элементы прошлого, настоящего и будущего.

«Простейший пример – музыка, в каждый данный момент в музыкальном произведении наличествует прошлое звучание и предугадывается будущее». Такую поразительную мысль высказал в конце ХХ века академик Д.С. Лихачев. Поразительную во многих отношениях. Прежде всего, конечно, в отношении непонимания слов академика теми, кому они были адресованы. Из этих же слов вытекает, что музыка вовсе не единственный пример взаимосвязи времен. Конечно, академик Д.С. Лихачев, будучи специалистом по древнерусской литературе, мог и не знать, что весь сонет 8 В. Шекспира является стихотворным изложением высказанной им мысли. Но ведь есть, наверное, читатели, у которых сборник таких сонетов обязательно стоит на книжной полке.

Во всех сонетах, адресованных некому «другу», В. Шекспир пишет не о любви к этому «другу», а растолковывает ему на конкретных частных примерах, как эта связь времен пронизывает все стороны бытия. При этом в каждом сонете В. Шекспир не забывает указать на связь общего с частным. В конце концов бестолковость этого «друга» начинает раздражать В. Шекспира, и потому в сонете 11 он уже пишет открытым текстом:

Покуда ты увянешь, расцветет

Твой отпрыск, получивший жизнь когда-то,

Кровь молодая, дар твоих щедрот,

Согреет годы твоего заката.

Вот мудрость, красота и правый путь…

То есть, простейший и очевиднейший пример взаимосвязанного сосуществования элементов прошлого, настоящего и будущего в каждом миге бытия и бытия людей является именно само человечество, которое может существовать (как и лес) только потому, что в каждый данный момент в нем взаимосвязанно сосуществуют три поколения людей, олицетворяющих собой прошлое, настоящее и будущее. Вот только, в отличие от леса, не всегда можно точно сказать, какое поколение людей, что олицетворяет. Например, поставив на место персонажа, о котором В. Шекспир говорил в пьесе «Все хорошо, что хорошо кончается», самого В. Шекспира, можно сказать его словами:

…Такого б человека

За образец взять нашей молодежи,

Тогда б ей стало ясно, что она

Идет назад!

(I, 2. Перевод Т. Щепкиной-Куперник)

Последняя строка фрагмента сонета 11 выделена жирным шрифтом, чтобы оттенить следующее обстоятельство – она переведена практически точно: «Herein lives wisdom, beauty, and increase…» Кажется, вряд ли вообще эти английские слова можно исказить при переводе их на любой язык народов мира. Поэтому, перефразируя известную поговорку, англичанестее англичан будет любой здравомыслящий человек, просто понявший эти немудреные слова.

Например, Г. Лейбниц тоже говорил: «Настоящее чревато будущим и обременено прошедшим». Но В. Шекспир оказался мудрее и Г. Лейбница и Вольтера, потому что он решился «дознаться» об этой связи времен до конца. И в конце пути он понял то, что после него уже никто не понял: связь времен – это, как он сказал в сонете 66, простая Истина.

Конечно, прежде всего, это доказывается ее очевидностью. Убедившись в этом, В. Шекспир и написал в пьесе «Бесплодные усилия любви»:

Забавы пусты, и все ж пустей куда –

Трудиться ради одного труда.

Чтоб правды свет найти, иной корпит

Над книгами, меж тем как правда эта

Глаза ему сиянием слепит.

Свет, алча света, свет крадет у света.

(I, 1. Перевод Ю. Корнеева)

Как говорил Сократ: «Истину вообще нельзя опровергнуть». Ее можно только, как написал В. Шекспир в сонете 66, «обзывать» или скрывать. Между прочим, из закона8 связи времен В. Шекспира, сформулированного им в «Генрихе IV», вытекает, что каждый человек, независимо от своего желания или понимания, своей жизнью, прямо или «от противного», доказывает верность всех вытекающих из этого закона взаимосвязанных, выходящих на практику людей (с ближайшей целью) выводов. Поэтому, скорее всего, преобладает стремление скрыть то, что это – Истина.

Академик И.П. Павлов подчеркивал: «Истина всегда проста. Гении просты и ясны». В. Шекспир подчеркнул это же, сказав, что необходимые выводы из простой истины связи времен может делать каждый человек. Более того, только поняв эту истину, человек может увидеть, как много он уже знает о вытекающих из нее выводах. Он узнает эти выводы в мыслях и опыте многих людей, в том числе выраженных в пословицах и поговорках. «Передний заднему мост (русская пословица)».

Отсюда же вытекает и главное качество открытой В. Шекспиром истины – ее полезность. Способность делать выводы из этой истины позволяет людям предвидеть результаты действий своих и чужих. Причем предвидеть на века вперед, поскольку истина эта – вечная.

Кажется, все шекспироведы сходятся во мнении, что в библиотечке В. Шекспира была книга М. Монтеня «Опыты». Значит, В. Шекспир знал следующие слова из этой книги: «Обосновывать изначальные и всеобщие истины не так-то просто. И наши наставники, скользя по верхам, торопятся поскорее подальше или, даже не осмеливаясь коснуться этих вопросов, сразу же ищут прибежище под сенью обычая, где пыжатся преисполняющего их чванства и торжествуют».

Из этих слов М. Монтеня вытекает, что еще неизвестно, кому открытая В. Шекспиром истина была более ненавистна. Во всяком случае, можно догадываться, что подобные «наставники» были не последними.

Поэтому практически сразу В. Шекспир увидел, что «свет» вовсе не алчет света. Наоборот, «свету» этот свет простой истины противопоказан и ненавистен. И имея в виду представителей этого «света» в персонажах «Гамлета» Розенкранце и Гильденштерне, он и отправил этих персонажей на смерть в Англию. Кстати, некоторые исследователи считают, что именно Ф. Бэкон написал первые розенкрейцеровские манифесты. Впрочем, В. Шекспир мог иметь в виду любого другого ученого, когда писал в пьесе «Бесплодные усилия любви» (II, 1): «Учить ученого не подобает мне».

IV

Г. Брандес в цитировавшейся книге написал: «Если ныне живущие люди могут чувствовать заодно с Гамлетом, то, конечно, нет ничего удивительного в том, что драма имела шумный успех у современников. Всякий поймет, что знатная молодежь того века смотрела ее с восторгом, но что изумляет и что дает представление о свежей мощи Ренессанса и его богатой способности усваивать наивысшую культуру, это то обстоятельство, что “Гамлет” сделался столь же популярен в низших слоях общества, как и в высших». Далее в доказательство популярности «Гамлета» Г. Брандес приводит выдержку из записи корабельного журнала судна «Дракон», сделанной в сентябре 1607 года у Сьерра-Леоне, из которой следует, что в течение месяца «Гамлет» был сыгран командой этого судна два раза. Вот только почему-то Г. Брандес не связывает «шумный успех “Гамлета” у современников» с изданием сборника сонетов В. Шекспира, осуществленном в 1609 году.

Первый акт трагедии «Гамлет» В. Шекспир заканчивает словами:

The time is out of joint; – O cursed spite,

That ever I was born to set it right! –

Nay, come, let's go together.

Слова «The time is out of joint» переводятся так: «Время вывихнуто». В. Шекспир так подобрал и выстроил эти слова с двоякой целью. Во-первых, и главное, В. Шекспиру надо было, чтобы люди споткнулись на этих словах и сбросили скорость чтения. Это – как бы знак: «Внимание!» В. Шекспиру нужно было, чтобы люди насторожились и внимательнее отнеслись не только к этим словам, но и ко всем следующим словам Гамлета. Но, к сожалению, все англичане пролетают эти слова с лихостью марсовых судна «Дракон». А для иноязычных читателей еще и переводчики, каждый в меру своих сил, сглаживают корявость этих слов. Во-вторых, таким способом, подчеркивая непростое строение времени, В. Шекспир хотел исключить всякие сомнения по поводу того, какой промежуток времени он имел в виду. Очевидно, под словом «The time» В. Шекспир имел в виду только «Время» в общем. Таким образом В. Шекспир подчеркивал не только масштабность стоящей перед Гамлетом задачи, но и ее, грубо выражаясь, застарелость. Но даже только о масштабах стоящей перед Гамлетом задачи никто не счел нужным задуматься. Таким образом, в настоящем переводе настоящего «Гамлета» эти первые гамлетовские слова должны сохраняться в их первозданном виде. Время вывихнуто.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6