Реферат: Социологический анализ межнациональных отношений 
Культурные
факторы, влияющие на межэтнические отношения, делятся на две группы: первая
связана с просвещением и информированностью, вторая — с традиционными нормами
каждой культуры (в социологии чаще говорят просто о традиционализме).
Тот факт, что
образование, и в целом просвещение, способно разрушать межэтнические границы,
снимать предубеждения, установлен в многочисленных исследованиях. В
однонациональных, особенно часто в сельских, общинах негативные гетеростереотипы
и предубеждения в значительной мере подпитываются их культурной замкнутостью. У
образованных же групп негативные установки чаще всего не связаны с культурными
факторами, особенно в деловой сфере.
К первой
группе факторов относится и пропаганда образцов межнационального общения через
средства массовой информации. Особенно большое влияние оказывают телевидение и
пресса.
В мусульманской
общине Вашингтона нам рассказали, как один крупный бизнесмен-мусульманин
благодаря своему влиянию, в том числе в государственных учреждениях, добился
того, что по телевидению было запрещено показывать мусульман в образе шей хов-богачей
и кровожадных людей с оружием.
Мы наблюдали,
как росли антимусульманские предубеждения, когда телевидение показывало кадры
из чеченской республики с исполнением ритуального танца «Зикр» и отправлением
«намаза» (молящиеся аллаху) на площади шейха Мансура. Но никто из наших
респондентов не помнил, чтобы по телевидению показывали чеченца или аварца,
даргинца из Дагестана, кабардинцев и балкарцев, обрабатывающих землю или работающих
на предприятиях. И это один из очевидных примеров формирования «антикавказских»
установок россиян. Надо ли удивляться, что в середине 90-х годов они имели место,
например, у более 50% населения в Москве.
Вторая группа
культурных факторов связана с традиционными нормами поведения. Принято считать,
что традиции чаще влияют на поведение в быту, но на самом деле здесь они просто
очевиднее. Эндогамные браки преобладают у всех народов не только вследствие
теоретической возможности заключения однонациональных и смешанных семейных
союзов, но и благодаря установкам на такие браки. Однако традиционные нормы
оказывают влияние и на отношения в трудовой сфере, а именно: сказываются на
выборе партнеров по бизнесу, проявляются в нормах общения в трудовых
коллективах, влияющих на отношения людей.
Любопытно, как
один из бизнесменов-калмыков объяснял то, почему он предпочитает работать со
своими соплеменниками: «В нашем деле много риска, попадаются люди неумелые или
безответственные. Если кто-то из партнеров «прогорит», то за русского никто не
заплатит, а за калмыка заплатит семья, родственники».
Представления
о людях, с которыми лучше иметь дело, отношение к явлениям других культур,
событиям из жизни других народов во многом определяются тем, как историческое
прошлое, современная социальная действительность преломляются в психологии
личности. Вот почему социологи особо выделяют личностные факторы.
Обобщая
теоретические подходы к объяснению межгрупповых отношений на личностном уровне,
B.C. Агеев называет
мотивационные, ситуационные, когнитивные и деятельностный подходы.
Мотивационные
подходы к объяснению характера межэтнических отношений — нейтральных или
напряженных и враждебных — исходят преимущественно из эмоциональной сферы
психической деятельности.
Первая
стройная систематизация взглядов в русле такого подхода связывается с именами
Фрейда и его последователей. Враждебность к другим они объясняли бессознательными
процессами, которые определяются характером эмоциональных отношений в семье,
заложенных в раннем детстве.
В русле
мотивационного подхода интерпретируют межгрупповые отношения и сторонники
концепции «фрустрации и агрессии». Фрустрация, считают они, проявляется в
напряжении, чувствах тревоги, отчаяния, перерастающих в гнев, раздражение, готовность
к агрессивным действиям. С точки зрения этой теории Л. Берковитц анализировал
расовые волнения в США. Он связывал развитие фрустраций с относительной
депривацией — пониманием своих трудностей при сравнении собственного положения
с положением других. Положение об относительности депривации было, несомненно,
важным для уяснения ее значимости: человек склонен сравнивать свое нынешнее положение
не столько с прошлым, сколько с положением других групп, находящихся во
взаимодействии с ним. Достаточно вспомнить, как накануне 90-х годов советские
люди сравнивали свое материальное положение не с периодом, скажем, войны или
послевоенного развития, а с положением народов других стран Европы, США, о
котором они стали узнавать из передач телевидения и кинофильмов.
Исследователями
доказано, что фрустрации далеко не всегда ведут к агрессии. Возможны другие
способы поведения либо нахождение какого-то вида решения проблем, порождающих
фрустрационные состояния, либо перерастание (по каким-то причинам) этого
состояния в депрессию. Видимо, применительно к этнической группе в целом,
состояние депривации вряд ли может быть массовым, но элементы его, безусловно,
могут прослеживаться особенно на личностном уровне, где они проявляются в росте
неврозов, астенических состояний, фиксируемых у людей в зонах межэтнических
конфликтов.
Фрустрации
необязательно могут быть изначально связаны с другой этнической группой. Они
появляются на основе экономических трудностей, то что наблюдал Л. Берковитц в
США в отношении негритянского населения, когда жизнь становилась труднее, что
наблюдается часто в отношении к мигрантам в Европе, а теперь и у нас — после
распада СССР. Именно в период фрустрационной напряженности распространяются
негативные стереотипные характеристики типа «черные», «чучмеки», «лица кавказской
национальности», учащаются конфликтные эпизоды на личностном уровне.
В
кросскультурном исследовании этнической идентичности, осуществленном нами в
1994—1995 гг. в Татарстане, Саха (Якутии), Туве, Северной Осетии, Г.У. Солдатовой
установлено, что фрустрационные состояния были наиболее характерны для зон конфликтов
в Северной Осетии, а также проявлялись в Туве, где экономические трудности и
безработица были особенно ощутимы.
Известно, что
Т. Адорно связывал агрессивное поведение по отношению к другим этническим группам
с внутренними побуждениями авторитарной личности. В частности, широкой
представленностью в населении людей с авторитарными чертами он объяснял победу
фашизма в Германии. Идеи Адорно критиковались за концентрацию внимания лишь на
внутриличностных импульсах тогда как исследователи установили, что враждебность
свойственна не только людям авторитарного склада. Но как бы то ни было, важно,
что именно с Адорно при изучении межэтнических конфликтов стали обращать
внимание на личностные характеристики участников.
К сожалению, в
отечественных исследованиях межэтнических отношений, в массовых опросах тип
личности (авторитарный, невротический, экстраверт и т.д.) специально не
изучался. В про граммах обычно «закладывались» тендерные, возрастные и
социальные характеристики. Учитывались состояния удовлетворенности или неудовлетворенности
различными жизненными обстоятельствами, оценка жизни в целом. На основе этих
индикаторов при анализе идентичности и межэтнических установок, например, в
упоминавшемся проекте «Национализм, этническая идентичность и регулирование
конфликтов», выделялись типы пессимистов и оптимистов, выяснялся уровень
агрессивности в группах. Но полученные характеристики рассматривались как результат
ситуаций, конкретных обстоятельств. Ибо в инструментарий для массовых опросов
очень трудно ввести процедуры, измеряющие, скажем, авторитарность или невротичность
личности.
Проблема
заключается в том, что социологические методики, используемые для
репрезентативных опросов больших групп, крайне трудно совместить с психологическими.
Не случайно психологи работают преимущественно с малыми или экспериментальными
группами. Но работая с ними, невозможно учесть всю сложность социальных
явлений. Неудивительно, что критика с этой точки зрения идет из среды самих
психологов, в частности от создателя одной из наиболее популярных в психологии
теории социальной идентичности Г. Тэджфела, которая развивается в русле когнитивных
подходов. Согласно этой теории, группа есть «совокупность индивидов,
которые воспринимают себя как членов одной и той же категории, разделяют
эмоциональные последствия этого само определения и достигают некоторой степени
согласованности в оценке группы и их членства в ней». То есть, скажем, русских
объединяет то, что они воспринимают себя как русских, отличают себя от
нерусских и как-то оценивают. Иначе говоря, это осознаваемое (лат. cognitio — знание, познание) единство, соответствующее
восприятие себя и отличие от других и есть группа. Таким образом когнитивисты
признают группу психологической реальностью. И такой подход очень близок конструктивистскому
подходу в социально-культурной антропологии.
Межгрупповое
сравнение является одним из положений теории социальной идентичности, в центре
внимания которой были межгрупповые процессы — кооперация, конкуренция и
конфликт. Основным направлением изучения межгрупповых отношений Тэджфел считал
исследование когнитивных процессов, а именно социальной категоризации,
идентификации, социального сравнения, межгрупповой дискриминации.
Несмотря на
важность всех этих процессов и доказательство тезиса (очень существенного для
нас) о влиянии этнической идентичности на межгрупповые отношения, поведение
людей, групп объяснялось в теории социальной идентичности, исходя из «когнитивного
субъективного мира личности».
Признавая значимость
когнитивных процессов, мы тем не менее, обращаем внимание на выводы
исследователей отечественной школы в социальной психологии, в частности, на
концепцию, сформировавшуюся на основе идей Л.С. Выготского, А.Н. Леонтьева о
социальной, культурно-исторической обусловленности психики человека, на
деятельностный подход. Формулируя его, B.C. Агеев пишет, что когнитивные процессы еще должны быть
объяснены через специфику деятельности групп, объективных условий, в которых
существуют и взаимодействуют группы. Объективные условия влияют и на сами межгрупповые
взаимодействия, и на когнитивные процессы.
С помощью
психологических методик исследуются регулятивные и защитные социально-перцептивные,
компенсаторные и регрессивные психологические механизмы, определяющие изменения
идентичности, установок. Этот метод исследования наиболее последовательно
изложен Г.У. Солдатовой и состоит в следующем. Социально-перцептивные механизмы
анализируются на основе выделения в межэтнических отношениях группы
специфических эмоционально-атрибутивных феноменов, которые «работают» в
условиях роста межэтнической напряженности. Такими феноменами могут быть
следующие: усиление межгрупповых различий и уменьшение различий внутри группы;
увеличение «позитива» в оценке собственной группы (т.е. то, что мы связываем с
углублением этнокультурных границ); поиск виновного по этническому критерию;
проецирование негативных чувств, качеств, неприемлемых для собственного народа,
на других. Вина, ответственность за неудачи (в экономике, политической сфере и
т.д.) собственного народа переносится на другие группы или их лидеров, т.е.
идет поиск причин вовне, а не внутри.
Таким образом,
усиливается атрибутивный механизм «эмоциональной пермутации» (лат. permuture — менять), т.е. смещения «оправдательных» и «обвинительных»
оценок («братские народы» становятся «оккупантами», «инородцами»).
Еще один
механизм — повышение избирательности восприятия в ситуации предполагающихся
контактов, т.е. отсев позитивной информации, искажение поступающей информации,
воспроизводство негативных этносоциальных представлений; деперсонализация
членов своей и «враждебной» групп. Действие всех этих механизмов, являющихся
показателями межэтнической напряженности, усиливается в условиях конфликтов.
Действие
компенсаторных механизмов в межэтнических отношениях рассматривается как
результат сформированного комплекса «групповой неполноценности». Он включает
гипертрофированное чувство ущемленности, осознание маргинальности, разрушение
этнической общности как целого. Компенсаторный комплекс, по мнению Г.У. Солдатовой,
способствует замкнутости, стремлению к превосходству, соперничеству и даже «отмщению»
за перенесенные реальные и воображаемые обиды.
Можно
добавить, что сама этничность в условиях разных социальных и политических
перемен, кризисов гражданской идентичности выступает в своей компенсаторной
функции. С этим обычно бывает связан рост гиперидентичноети в массовых масштабах.
Антиассимиляционные
настроения (восстановление коммуникативных функций «родных языков»,
восстановление утраченных элементов традиционной культуры и т.п.) перерастают в
движения за восстановление достоинства, которые начинают восприниматься не
только в психологическом плане, но и в политическом — как потребности в самоутверждении
вплоть до суверенитета в разных формах.
Регрессивные
механизмы выражаются в росте неуверенности в будущем. Это ведет к возвращению
архаичных форм взаимодействия, восстановлению кланово-родовых систем в
культуре, что мы наблюдали и в среднеазиатском регионе, и на Кавказе.
Регрессивные механизмы приобретают особую роль в случае длительных, трудноразрешимых
конфликтов.
В одном случае
они могут стать направлением (точнее, одним из направлений) в согласительных
процедурах при регулировании конфликтов; в другом — тормозом в цивилизационном
развитии, возвращая к тем стадиям, когда споры решались насилием и войной.
Все указанные
социально-психологические механизмы включаются тогда, когда формируются
интолерантные отношения между этническими группами.
По вопросу о
том, что такое межэтническая толерантность, среди этнологов, этнопсихологов
идут дискуссии. Одним из довольно распространенных является понимание толерантности
как индифферентности к этническим различиям. Оно нередко встречается среди
людей с высокой деловой или общекультурной ориентацией в жизненных установках —
среди «естественников», математиков, экономистов. Но, бывает, его разделяют и
те, кто, как говорится, «устал» от этнических, национальных проблем и хотел бы
свести их на нет, однако в реальности такое «решение» просто невозможно.
Важно также
учитывать, что люди из среды недоминирующих групп часто воспринимают саму
постановку проблемы о толерантности как способ стимулировать «терпение»,
«терпеливость», а индифферентность в межнациональном общении — как стремление
забыть о потребностях народов или даже как ассимиляторские тенденции. Вот почему
понимание толерантности имеет не только научное, но и практическое,
идеологическое и политическое значение.
Мы
рассматриваем толерантность не как позицию самоограничения и намеренного
невмешательства, согласия на взаимную терпимость, а как принятие других такими,
какие они есть, и готовность взаимодействовать с ними. Многие исследования, проведенные
нами в разных республиках Российской Федерации подтвердили что людей толерантных,
готовых к общению, везде намного больше, чем просто индифферентных. Среди
русских доля этнически индифферентных колебалась в республиках в пределах
10-15%, а готовых к позитивным контактам — до 60—80% по социальным, демографическим
и этническим группам.
Межэтническая
толерантность проявляется в поступках, но формируется в сфере сознания и,
конечно, тесно связана с этнической идентичностью. Все виды гиперидентичности
повышают уровень интолерантности в межэтнических установках. Но на этом
основании считать этнонациональное самосознание опасным, стремиться не напоминать
о нем было бы ошибкой, только усиливающей сложность межэтнических отношений. Не
этническое само сознание вообще, а гиперболизация его (эгоцентризм, этноэгоизм
и т.п.) отрицательно влияет на толерантность. Перерастание этнического самосознания
в гиперидентичность и рост интолерантных установок связаны, как мы уже
отмечали, далеко не только с процессами в психической сфере, но и в сферах
социальной, экономической, политической жизни. Он в значительной степени
определяется и ситуацией — стечением всех этих обстоятельств.
Ситуационный
фактор мы интерпретируем более широко, чем в психологических концепциях. Д.
Кэмпбел сформулировал теорию, согласно которой конфликт интересов между
группами предопределяет отношения конкуренции и ожидания угрозы со стороны
«чужаков». Именно угроза обусловливает ингрупповую враждебность, усиливает
внутригрупповую солидарность, аффилиацию, непроницаемость границ, увеличивает
меру наказания за отклонения от норм группы.
Как видим, при
психологическом подходе восприятие и ощущение угрозы интерпретируются как та
ситуация, которая порождает интолерантность в межэтнических взаимодействиях.
При этносоциологическом подходе сама конкретная, объективная ситуация —
стечение обстоятельств в экономической, политической и социальной сферах —
создает конфликт интересов, влияет на восприятие обстановки, которые затем, в
свою очередь, могут в той или иной мере определять и внутригрупповую
солидарность, и углубление этнокультурных психологических границ.
Если рассматривать
ситуации с личностных позиций, то для человека имеет значение, с какой группой
он себя в данной конкретной ситуации больше отождествляет, как он для себя
определяет эту ситуацию. Здесь действительно многое зависит от ролей, которые
он выполняет. Возьмем обстановку в трудовом коллективе, где идет речь о приеме
на работу мигранта из зоны конфликта, скажем, абхаза из зоны грузино-абхазского
конфликта. Если члены трудового коллектива больше отождествляют себя с
пострадавшими от конфликта, чем с жаждущими оставить больше средств для зарплаты
уже работающих в учреждении, и руководитель держится такой же ориентации, то он
скорее может принять решение о зачислении абхаза. Но если руководитель больше
ориентирован на внешние оценки его деятельности, то он может посчитаться с тем,
что грузины станут воспринимать эту акцию как проявление симпатии к абхазам, и
воздержаться от принятия в коллектив конкретного абхазского специалиста.
Что же
касается действия ситуативного фактора в больших группах, то социологи и социальные
психологи выделяют в качестве благоприятных такие ситуации, когда этнические
группы имеют общие цели, интересы, зависят от сотрудничества, взаимодействуют
при позитивной поддержке правительства. Так, многие русские в республиках РФ поддерживали
ориентации представителей титульных национальностей на большую их (республик)
самостоятельность, что в значительной мере определялось общими интересами тех и
других в использовании местных ресурсов.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
|
|
