Гражданский процесс Англии и США: повышение ответственности сторон за свои объяснения и действия 
Гражданский процесс Англии и США: повышение ответственности сторон за свои объяснения и действия
Гражданский процесс Англии и США :
Медведев, И. Р.
Гражданский процесс Англии и США :Повышение
ответственности сторон за свои объяснения и
действия
/И. Р. Медведев.
//Правоведение. -2007. - № 1. - С. 136 - 151
Данная работа посвящена особенно актуальному
сегодня
вопросу состязательности.
Библиогр. в подстрочных примечаниях.
ГРАЖДАНСКИЙ ПРОЦЕСС - ВЕЛИКОБРИТАНИЯ -
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ - СТРАНЫ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ -
ГРАЖДАНСКОЕ СУДОПРОИЗВОДСТВО -
СОСТЯЗАТЕЛЬНОСТЬ
- США
Материал(ы):
Гражданский процесс Англии и США: повышение
ответственности сторон за свои объяснения и действия.
Медведев, И. Р.
Гражданский процесс Англии и США: повышение
ответственности сторон за свои объяснения и действия
И. Р. Медведев[*]
...Для судьи единственная цель разбирательства
дела — достижение правды и справедливого результата. В своих мыслях об итоговой
победе в процессе адвокату никогда не следует упускать это из виду.
Сосредоточившись исключительно на выигрыше, он может обнаружить, что судья
участвует в другой игре... К сожалению, подобная концепция не разделяется всеми
адвокатами и судьями. Взамен обоюдного взаимодействия для достижения общей
цели, они склонны противопоставлять свои роли и исполнять полярно различные
функции: судья — инертен, безучастен, нейтрален; юрист — активный партизан...
Дэвид Пек (судья Верховного Суда штата
Нью-Йорк)[1]
Проблематика гражданского судопроизводства
всегда считалась весьма обширной, включающей в себя множество вопросов
различной степени важности. На разных этапах становления общества и государства
ученые старались заострять свое внимание практически на каждом из этих
вопросов, однако некоторые из них можно считать ключевыми, основополагающими
для становления данной отрасли. К таковым с уверенностью можно отнести «вечно
молодую» проблему, связанную с действием принципов диспозитивности и
состязательности. Хотя последние достаточно подробно исследованы в
отечественной процессуальной литературе,[2] вместе с тем, как правило, их
понимание основывается на переписывании трудов отечественных же ученых, что не
может радовать, поскольку развитие и совершенствование всей системы в целом
возможно только исходя из информации, полученной извне. На наш взгляд, особенно
полезным здесь должен оказаться опыт стран англо-американской правовой семьи.
Данный вывод ничуть не парадоксален.
Действительно, опыт Германии, Франции и Италии (civil-law countries)
традиционно считался для России определяющим. Наша модель гражданского
судопроизводства в значительной мере заимствована из положений их
процессуального законодательства, в основу которого легла так называемая
инквизиционная система правосудия, когда суд во время разбирательства дела
активен: осуществляет контроль за поведением сторон и всем ходом слушания,
направляет допрос свидетелей, иным образом влияет на состав доказательственного
материала, фокусируя внимание участников процесса на существенных для дела
обстоятельствах, и т. д.[3] Однако далеко не все проблемы можно
136
решить, ориентируясь лишь на романо-германскую
правовую семью. Современный гражданский процесс во всем мире «гибридообразен» —
его можно характеризовать как «квазиинквизиционный», или «квазисостязательный»,
с одинаковыми проблемами и критикой этих проблем; более того, он постоянно
меняется. В связи с этим опыт Англии и Америки (вкупе со знаниями о правосудии
в романо-германской правовой семье) позволяет выделить общую тенденцию развития
гражданского судопроизводства в мировом масштабе.
Настоящая работа посвящена особенно
актуальному сегодня вопросу состязательности. Сформулировать его мы можем так:
каким образом в законодательстве и его толковании практикой должен быть
распределен баланс ответственности за исход процесса между его участниками и
судом? Правильный ответ на данный вопрос позволяет «конфигурировать» стройную
систему процессуальных правоотношений, которая направлена на защиту подлинно
существующих прав независимо от того, настроены ли на это заинтересованные в
исходе дела лица или даже сам суд.
Тенденции развития англо-американского
судопроизводства сегодня таковы, что выделить однозначную оценку современной
модели разбирательства гражданских дел в зарубежной доктрине, на первый взгляд,
нельзя: для кого-то она совершенна, некоторым, напротив, абсолютно не
импонирует.[4] Нередко ученые считают, что процесс нужно трактовать как разновидность
азартной игры, дуэли или военной стычки, результаты которой никоим образом не
зависят от государства, а лишь юридически им оформляются. По их мнению,
необходимо предоставить течение процесса на полное усмотрение сторон. В
настоящее время большинство споров стараются решать правовыми способами, а в
условиях, когда стороны обладают равными правами, все зависит только от их
знаний, умений и подготовки к конкретному делу. Следовательно, возможность
интервенций судьи в процесс представления и исследования доказательств
сторонами должна рассматриваться только как присущая странам романо-германской
правовой семьи, а потому совершенно чужеродная государствам общего права. Судья
абсолютно беспристрастен в том смысле, что заявляет о себе только в прямо предписанных
законом случаях и не мешает участвующим в деле лицам демонстрировать свои
профессиональные качества. Многие патриотически настроенные правоведы искренне
верят в то, что данная система является высшей ступенью развития правосудия,
наилучшей возможностью для индивида реализовать себя и отстоять (самому!) свои
права.[5] Закон только устанавливает довольно широкие общие рамки, которые
дозволяют делать множество неблаговидных этически, но легально действительных,
поступков (концепция вознаграждения адвокатов «eat what you kill» — «все, что
добыл, — твое»). Соответственно, конфликт между
137
потребностями клиента, всецело поглощенного
инстинктом победы, и установлением действительных обстоятельств дела должен
решаться в пользу первых.
Однако в подобной схеме ряд вопросов остается
неурегулированным. Это относится и к невозможности обосновать подобное
состязание этически, и тем более к возможности защитить принадлежащие лицу по
закону права. Несложно заметить, что общей проблемой стали многочисленные злоупотребления,
допускаемые тяжущимися. Представители сторон, знающие различные способы
достижения нужного им исхода дела, изобретают все новые и новые методики,
позволяющие им наилучшим образом удовлетворить интересы доверителя, в то время
как суд связан установкой на свободу частных лиц в частных же правоотношениях,
равно как и в спорах, возникших из таковых.
Реакцией на данную ситуацию стала иная
тенденция в науке. Анализируя работы зарубежных ученых, а также положения
измененных в конце прошлого века процессуальных законов, мы можем выделить ряд
воззрений, из которых следует недопустимость указанной выше модели. Некоторые
правоведы, в частности Джудит Резник, еще в начале 1980-х гг. отмечали, что
изменившаяся социальная обстановка диктует постепенный отход от классической
adversary-модели. Помимо прочего, на это повлияли такие факторы, как: частые
случаи сложнейших споров с большой доказательственной базой, в которых суд
должен координировать своевременность и достаточность представления сторонами
документов и вызова необходимых свидетелей, содействовать в этом при
возникновении трудностей; общее увеличение обращающихся в суд лиц, а
следовательно, решение проблемы четкого соблюдения процессуальных сроков;[6]
институт «классовых исков», объединяющих на одной стороне несколько тысяч
человек, где судье следует принимать активное участие в вопросах исполнения
решения; возросшее число обслуживающих корпорации юристов и их заработков;
наконец, более масштабное осознание гражданами принадлежащих им прав вкупе с
обжалованием нарушающих таковые действий должностных лиц.
Основной задачей изменений в законодательстве
на данном этапе стала модификация общей культуры состязания в суде — движение в
сторону сотрудничества всех субъектов процессуальных правоотношений, их искренности
и стремления найти истину[7] совместными усилиями. Действия обращающихся в суд
лиц должны быть поставлены в рамки разумного регулирования: их ответственность
должна быть резко повышена, а роль суда в обеспечении чистоты разбирательства
дела усилена; суду следует быть активным, когда ему это дозволяет закон, и
осуществлять общее
138
руководство процедурой.[8] При этом новые
положения закона не трансформируют состязательное судебное разбирательство в
следственное. Необходимо добиться такого сочетания элементов двух систем,
которое при сохранении состязательности и равноправия сторон дало бы «на
выходе» новую «систему-гибрид». Фундаментальные гарантии прав остаются теми же;
однако органы власти напоминают о том, что желающий использовать механизм правосудия
за государственный счет должен иметь определенные обязанности перед обществом,
по меньшей мере, не дискредитировать разрешение спора в суде. Именно на такой
результат нацелен начавшийся в последние годы процесс реформирования английской
и американской регламентации отправления правосудия по гражданским делам,
некоторые итоги анализа которого мы и представляем.
В процессе работы научных кругов
Великобритании по переосмыслению роли суда в английском процессе,
предшествовавшей и сопровождавшей разработку и принятие новых Правил
гражданского судопроизводства, широкую известность приобрел лорд X. К. Вулф.[9]
С марта 1994 г. он возглавил деятельность по ревизии некоторых практических
инструкций для Высшего суда правосудия и судов графств, однако уже к лету того
же года задача изменилась на более всеобъемлющую — полную переработку всего
гражданского процессуального законодательства. Были образованы рабочие группы
общей численностью более 100 человек, итогом труда которых стала подготовка
двух докладов.[10] Первый — промежуточный (Interim Report) — был представлен
лорд-канцлеру в июне 1995 г.; второй — доработанный вариант — в следующем году.
Более трех сотен содержащихся в них рекомендаций сохраняют значительный интерес
по сей день, поскольку в них дается подробное описание недостатков ранее
существовавшего английского судопроизводства и предлагаются развернутые
варианты их исправления.[11]
139
Главная тема доклада: необходимо поставить
неконтролируемые особенности состязательной системы в рамки соответствующей
дисциплины, сохранив при этом все хорошее, что в ней было, поскольку без
эффективного судебного контроля состязание сторон вырождается в поле боя без
правил. Полнокровное захватывающее состязание, безусловно, удобно для
адвокатов, но гражданский процесс существует не для них.
Деятельность группы Вулфа широко освещалась
европейской прессой и научными изданиями. Реакция, безусловно, была
неодинаковой. Кто-то, поддержав концепцию реформ в целом, обращал внимание на
необходимость тщательного и осторожного подхода к подготовке конкретных
правовых норм.[12] Нашлись и ярые противники. Представители адвокатского
сообщества Британии, побоявшись, правда, выступить с критикой в открытой
печати, и дуайен гражданского процесса Англии М. Зэндер[13] осыпали проклятиями
«инквизиционные» предложения законодательных новелл; как и все сторонники резко
состязательной модели правосудия, они опасались, помимо всего прочего,
чрезмерного (с их точки зрения) расширения полномочий судьи, что непременно
приведет к противоречивым и непоследовательным решениям судов и сделает
прецедентную практику английских правоприменителей неустойчивой. Кроме
приведенной аргументации, выдвигалась и следующая теория: стороны (так,
например, считает М. Зэндер) гораздо лучше (!) судьи разберутся между собой в
вопросах предварительной подготовки дела, а также сами определят время на его
движение по стадиям в рамках общих процессуальных сроков. Это предпочтительнее,
нежели ситуация, когда судья в условиях значительного числа одновременно
находящихся в производстве дел будет принимать небрежные и скоропалительные
решения, способные повредить надлежащей готовности дела к разбирательству.
Впрочем, все это, включая последнюю, на наш
взгляд уникальную по своей сомнительности, концепцию, реформу не остановило.
Неэффективность и безрезультатность старой системы рассмотрения дел привели к
тому, что ббльшая часть академической науки, судейского корпуса и юристов все
же благосклонно приняла доклад Вулфа. Детали можно и нужно было обсуждать, но в
целом его предложения были одобрены, поскольку необходимость перемен назрела.
Приблизительно до мая 1997 г. шло оформление всех материалов в новые Правила
гражданского судопроизводства (далее — ПГС) Англии. Окончательное одобрение
реформа получила после
140
публикации доклада П. Миддлтона, положительно
оценившего соотношение расходов на реализацию предложений Вулфа с ожидаемыми от
нее выгодами.[14]
Основой новых ПГС от 17 декабря 1998 г. стала идея-ориентир группы Вулфа для всех участников судопроизводства, прежде всего для суда,
при рассмотрении конкретных споров, помещенная в п. 1 ст. 1.1: «Настоящие
Правила являются новым процессуальным кодексом, который имеет главную цель:
обеспечить суду возможность разрешать дела справедливо». Суд обязан учитывать
такую цель, когда он осуществляет любое из предоставленных ему законом
полномочий, а также при толковании норм права (ст. 1.2). В свою очередь стороны
обязаны способствовать суду в достижении этой цели (ст. 1.3).[15] Стали более
детализированными конкретные правила, появились и соответствующие санкции за их
нарушение. Участникам нового гражданского процесса пришлось сдать значительную
часть состязательного оружия. Как писал судья Высокого суда правосудия,
входящего в состав Верховного Суда Великобритании, Г. Лайтмэн, дореформенная
система разбирательства дел в Англии была похожа на крикет: скучна, медленна и
раздражала всех, кроме навострившихся в нее играть; им же (адвокатам) она и
была выгодна.[16] считалось свершившимся, если суд принял решение по
представленным сторонами доказательствам (принцип судебной истины) при внешнем
соблюдении общих процессуальных правил.
Новая же система задумана как справедливая,
причем с многих позиций: прав и обязанностей сторон; распределения судебных
расходов; быстрого и компетентного рассмотрения дела; использования судом своих
полномочий в случаях, когда процесс отклоняется от указанной цели;
«индивидуально справедливого» подхода к нетипичным ситуациям, в которых
требуется принятие решения по усмотрению судьи.
Наконец, если до доклада Вулфа сама идея
ограничения возможности сторон играть с доказательственным материалом, как им
заблагорассудится, казалась посягательством на нечто священное, то теперь она
закреплена в законе. Как указывал задолго до реформы экс-председатель
Апелляционного суда Дж. Ф. Дональдсон, «в судебном разбирательстве мы исходим
из того, что стороны "играют в открытую". Некоторые люди считают это
чем-то непостижимым. "Почему, — спрашивают они, — я должен давать своему
оппоненту возможность нанести мне поражение?!" Ответ, безусловно, может
быть только таким: тяжба — это не боевые действия и не игра. Способ судебной
защиты прав разработан для осуществления подлинного справедливого правосудия, и
если у суда нет полной картины взаимоотношений
141
сторон, он не может достичь этой цели».[17]
Суд должен выкристаллизовать существенные для дела обстоятельства, извлечь их
из доступных средств доказывания, пускай даже тяжущиеся хотят их скрыть.
Фактически, на наших глазах произошел сдвиг в
сторону усиления активности суда даже в таком оплоте состязательной системы
правосудия, как Англия. Разбирательство по гражданским делам стало иным —
стороны пытаются помогать суду разрешить дело справедливо либо не мешают это
делать. Отметим, что новые положения закона налагают ббльшую ответственность и
на правоприменителей. Как отметил лорд Вулф в своем выступлении на Всемирной
конференции судей стран общего права, проходившей в Сиднее (Австралия) весной 2003 г., роль судьи меняется не только в направлении усиления его активности при разбирательстве
конкретных гражданских дел. Общество ждет от него такого анализа существенных
для дела фактов, при котором судья станет «прорицателем» в отношении
действительных обстоятельств и найдет, где скрывается правда,[18] предоставит
тяжущимся помощь и даст советы, если таковые необходимы. Представляется, что
еще долго английских судей будет ожидать жесткий тренинг в правильном
применении ПГС соответственно заложенным в них идеям. Добавим, что своеобразная
переподготовка, в основном ментальная, требуется и адвокатам, привыкшим
участвовать в разрешении споров при традиционном для стран общего права
пассивном участии суда. В новом гражданском судопроизводстве теперь многое
зависит не только от их желаний и договоренностей.
Конечно, ряд проблем остается нерешенным, в
том числе, как сделать более доступным, снизить издержки, предоставить
юридическую помощь малообеспеченным слоям населения, оптимизировать оплату
труда адвокатов и т. д.[19] Однако фундаментально направление избрано, на наш
взгляд, верно. Да и многочисленные публикации и исследования, касающиеся
работоспособности предложенных группой Вулфа новелл, в большинстве своем
свидетельствуют об их эффективности.[20] Новый режим благоприятствует
проведению рассмотрения дела в обстановке совместного сотрудничества, направлен
на обмен необходимой информацией; итоговое решение становится результатом более
прозрачной и потому прогнозируемой процедуры. Все это позволяет обоснованно
надеяться на конечный успех описанных нами преобразований.
142
Что касается США, то и здесь на протяжении
последних десятилетий просматривается четкая тенденция совершенствования
гражданского судопроизводства в направлении честного процесса. В литературе
все больше указывалось на значительное и постоянно растущее число ошибочных и
несправедливых судебных решений, безупречных с точки зрения соблюдения
процессуальных правил. Особую роль здесь сыграл американский правовед М.
Фрэнкель. Его нельзя назвать единственным, кто затрагивал в своих трудах
проблему соотношения ролей адвокатов и судей в adversary-системе, однако
блестящая лекция в 1974 г., а в последующем и многократно переиздаваемое
исследование «Partisan justice» M. Фрэнкеля стали знаковыми для современной
полемики о пределах состязания в суде и до сих пор часто цитируются в американской
юриспруденции. Будучи на момент начала дискуссии кадровым судьей, он обратил
внимание на то, что истина (правда) стоит слишком низко в иерархии ценностей
состязательной системы, чему есть множество причин. Так, в отличие от
судей-европейцев, их американские и британские коллеги, как правило, приходят в
профессию не из вспомогательного юридического персонала, а являются бывшими
адвокатами (аналогично набору судей на спортивных состязаниях из числа
экс-спортсменов). Отсюда снисходительное отношение к полувоенным методам
достижения победы в судебном состязании, своеобразное олимпийское спокойствие,
ностальгия по «старым добрым временам». Не способствует отысканию правды и
позиционирование самоотверженной преданности представителей интересам клиента,
которые нередко противоречат установлению действительных обстоятельств дела. М.
Фрэнкель предложил реформировать процессуальное законодательство, исходя из
того, что правда (истина) — это общая цель для всех участников процесса, судья
— его руководитель, которому предоставлены полномочия, позволяющие в
определенной степени вмешиваться в ход разбирательства дела, а коренным образом
измененные положения кодексов профессиональной этики адвокатов — пределы
осуществления защиты интересов клиента.[21] Основной упор предлагалось сделать
на последний элемент — постулат, согласно которому украсить адвоката может
только служение истине, а не шрамы, полученные в битве с противной стороной;
причем, чтобы это не осталось пустой, наивной декларацией, были упомянуты и
возможные законодательные новеллы (включая специфические санкции).
Страницы: 1, 2, 3
|
|
