Реферат: Крестовый поход детей
Реферат: Крестовый поход детей
Смоленский Государственный
педагогический университет
Кафедра всеобщей истории
Студент 4 курса
факультета
«История и право».
Купченко
Константин Владимирович.
Курсовая работа
на тему
«Крестовый поход
детей».
Научный
руководитель: д.и.н., профессор Ивонин Ю.Е.
Смоленск
1998.
Содержание
Введение....................................................................................................................................... 3
«Крестовый
поход, называемый детским, 1212 год»............................................................... 3
Причины
крестовых походов....................................................................................................... 4
Глава
1. Юный проповедник крестового похода детей – Стефан из Клуа................... 11
Глава
2. Крестный путь германских детей......................................................................... 15
Глава
3. Крестный путь французских детей....................................................................... 21
Глава 4. Трагический финал. Что
осталось в памяти европейцев о крестовом походе детей. 23
Заключение................................................................................................................................ 26
Список литературы................................................................................................................... 28
Знойным засушливым летом 1212 г. произошло
событие, которое известно нам как детский крестовый поход.
Хронисты XIII в. подробно описывали
феодальные свары и кровавые войны, но не удостоили пристальным вниманием эту
трагическую страницу средневековья.
О детских походах упоминают (иногда кратко,
одной–двумя строчками, иногда отводя их описанию полстранички) свыше 50
средневековых авторов; из них только более 20 заслуживают доверия, поскольку
они либо собственными глазами видели юных крестоносцев, либо, опираясь на
рассказы очевидцев, вели свои записи в годы, близкие к событиям 1212 года. Да и
сведения этих авторов очень отрывочны. Вот, например, одно из упоминаний о
крестовом походе детей в средневековой хронике:
«В означенную эпоху была
предпринята смехотворная вылазка: дети и несмышленые люди поспешно и необдуманно
выступили в крестовый поход, движимые скорее любопытством, нежели заботой о
спасении души. В эту экспедицию отправились дети обоего пола, отроки и
отроковицы, да не только малые дети, но и взрослые, замужние женщины и девицы –
все они шли толпами с пустыми кошельками, наводнив не только всю Германию, но
и страну Галлов и Бургундию. Ни друзья, ни родственники никоим способом не
могли удержать их дома: они пускались на любые уловки, чтобы отправиться в
путь. Дело дошло до того, что повсюду, в деревнях и прямо в поле люди
оставляли свои орудия, бросая на месте даже те, что были у них в руках, и
присоединялись к шествию. Поскольку, встречаясь с подобными событиями, мы
нередко являем собой крайне легковерную толпу, многие люди, усмотрев в сем знак
истинного благочестия, исполненного Духа Божия, а не следствие необдуманного
порыва, спешили снабдить странников всем необходимым, раздавая им
продовольствие и все, в чем они нуждались. Клирикам же и некоторым иным,
обладавшим более здравым суждением и обличавшим сие хождение, которое они
находили совершенно вздорным, миряне давали яростный отпор, упрекая их в
неверии и утверждая, что они противились этому деянию более из зависти и
скупости, нежели ради истины и справедливости. Между тем всякое дело, начатое
без должного испытания разумом и без опоры на мудрое обсуждение, никогда не
приводит ни к чему благому. И вот, когда эти безумные толпы вступили в земли
Италии, они разбрелись в разные стороны и рассеялись по городам и весям, и
многие из них попали в рабство к местным жителям. Некоторые, как говорят,
добрались до моря, и там, доверившись лукавым корабельщикам, дали увезти себя
в другие заморские страны. Те же, кто продолжил поход, дойдя до Рима,
обнаружили, что дальше идти им было невозможно, поскольку они не имели поддержки
от каких-либо властей, и им пришлось наконец признать, что трата сил их была
пустой и напрасной, хотя, впрочем, никто не мог снять с них обета совершить
крестовый поход – от него были свободны лишь дети, не достигшие сознательного
возраста, да старики, согбенные под тяжестью лет. Так, разочарованные и смущенные,
пустились они в обратный путь. Привыкнув когда-то шагать из провинции в
провинцию толпой, каждый в своей компании и не прекращая песнопений, они теперь
возвращались в молчании, поодиночке, босоногие и голодные. Их подвергали
всяческим унижениям, и не одна девушка была схвачена насильниками и лишена
невинности».[1]
Самое детальное повествование о детских крестовых
походах содержаться в хронике цистерцианского монаха Альбрика де Труафонтэн
(аббатство Шалона на Марне), но это-то повествование, как выяснено учеными,
является и наименее достоверным.
Сколько-нибудь связное освещение фактическая
история детских крестовых походов получила только в произведениях, написанных
40–50 лет спустя после описываемых в них событий, – в компилятивном сочинении
французского монаха–доминиканца Винцента из Бовэ «Историческое зерцало», в
«Большой хронике» английского монаха из Сент-Олбанса Матвея Парижского и в
некоторых других, где исторические факты, однако, почти целиком растворяются в
авторской фантазии.[2]
Религиозные авторы последующих веков по
понятным причинам обходили молчанием страшный сюжет. А просвещенные светские
писатели, даже самые злоязычные и беспощадные, считали, по-видимому,
напоминание о бессмысленной гибели почти ста тысяч детей "ударом ниже пояса",
недостойным приемом в полемике с церковниками. Маститые же историки видели в
нелепом предприятии детей лишь очевидную бесспорную глупость, на исследование
которой нецелесообразно затрачивать умственный потенциал. И потому детскому
крестовому походу уделяются в солидных исторических исследованиях, посвященных
крестоносцам, в лучшем случае считанные страницы между описаниями четвертого
(1202–1204) и пятого (1217–1221) крестовых походов.
Единственным основательным исследованием
детского крестового похода остается книга Джорджа Забриски Грея, изданная в
1870 г. и переизданная сто лет спустя. Американский католический священник
польского происхождения был безмерно удивлен почти полным забвением столь
значительного события, и это подвигло Грея на создание его первой и последней
книги, для написания которой пришлось буквально по крохам собирать сведения о
крестовом походе детей, рассеянные в хрониках XIII в. Грей грешил лирическими
отступлениями, многословием и излишней для историка сентиментальностью. Но
прошло вот уже более ста лет, а книга писателя–дилетанта по-прежнему вне
конкуренции. Достойного соперника и опровергателя
ее не нашлось. Не по нехватке талантов, а по недостатку рвения. А между тем наш
век бросил страшный отсвет на ту давнюю трагедию. Нет, новые средневековые
документы о детском крестовом походе не обнаружены, но сегодня он видится нам
другим, увы, уже менее исключительным.[3]
Так что же произошло знойным засушливым
летом 1212 г.?
Для начала обратимся к истории, рассмотрим
причины крестовых походов вообще и поход детей в частности.
Уже довольно давно Европа с тревогой смотрела на то, что
происходило в Палестине. Рассказы возвращавшихся оттуда в Европу паломников о
претерпеваемых ими в Святой Земле преследованиях и оскорблениях волновали
европейские народы. Мало–помалу создалось убеждение в необходимости помочь
христианству на Востоке и возвратить христианскому миру его наиболее
драгоценные и почитаемые святыни. Но для того, чтобы на это предприятие Европа
в течение двух столетий высылала многочисленные полчища разнообразных
народностей, надо было иметь особые основания и особую обстановку.
Причин было в Европе немало, которые помогали осуществлению мысли о
крестовых походах. Средневековое общество вообще отличалось религиозным
настроением; поэтому подвиги за веру и на благо христианства были особенно
понятны в то время. В XI веке усилилось
и получило большое влияние клюнийское движение, которое вызвало еще большее
стремление к духовным подвигам.
По мнению Жоржа Дюби, крестовые
походы были своеобразной формой паломничества. Ибо «паломничество было
формой покаяния, испытания, средством очищения, подготовкой к Судному дню. Это
был также и символ: отдать швартовы и взять курс на Ханаан было как бы
прелюдией к земной смерти и обретению другой жизни. Паломничество было и
удовольствием: путешествие по далеким странам доставляло развлечение удрученным
серостью этого мира. Путешествовали группой, компанией приятелей. И,
отправляясь в Сантьяго–де–Компостела или в Иерусалим, рыцари брали с собой
оружие, рассчитывая слегка потеребить неверных; в ходе таких путешествий и
оформилась идея священной войны и крестовых походов. Паломничество мало чем
отличалось от путешествий, периодически предпринимавшихся рыцарями, спешившими
на службу при дворе сеньора. Только на этот раз речь шла о службе другим
сеньорам – святым».[4]
Большое значение для крестовых походов имело и возвышение папства.
Папы понимали, что если они станут во главе движения в пользу освобождения
Гроба Господня и освободят его, то их влияние и величие достигнут необычайных
размеров. Уже папа Григорий VII мечтал о
крестовом походе, но привести его в исполнение не смог.
Кроме того, для всех классов средневекового общества крестовые
походы казались весьма привлекательными и с мирских точек зрения. Бароны и
рыцари, помимо религиозных побуждений, надеялись на славные подвиги, на наживу,
на удовлетворение своего честолюбия; купцы
рассчитывали увеличить свою прибыль расширением торговли с Востоком; угнетенные крестьяне освобождались за участие в крестовом походе
от крепостной зависимости и знали, что во время их отсутствия церковь и
государство будут заботиться об оставленных ими на родине семьях; должники и подсудимые знали, что во время их участия в
крестовом походе они не будут преследоваться кредитором или судом.
Итак, наряду с религиозным одушевлением, охватившим Европу, были и
другие, чисто мирские, материальные причины для выполнения крестового похода,
ибо «земля та [на Востоке, у неверных] течет медом и млеком».[5]
Опасное положение Византии также действовало на Запад, особенно на
папство; хотя византийская церковь и отделилась от
западной, тем не менее она оставалась главным оплотом христианства на Востоке и
первая принимала на себя удары врагов – нехристиан. Папы, поддержав Византию, в
случае успеха крестового похода могли рассчитывать на соединение ее с
католической церковью.
Настроение в Западной Европе было подготовлено к крестоносному
предприятию. Умоляющие послания византийского императора Алексея Комнина о
помощи (доведенный до отчаяния, стесненный положением своего государства,
которое стояло на краю гибели, он обратился с посланиями в Западную Европу, в
которых умолял о помощи против неверных) дошли до западноевропейских государей
и папы как нельзя более вовремя.
Папою в конце XI века был Урбан II, француз по происхождению. На соборе в Плаценции (теперь
Пиаченца), в северной Италии, под его руководительством разбирались вопросы о
«Божьем мире» ["Божий мир" – обязательное
прекращение на сравнительно длительный срок (до 30 лет) военных действий в той
или иной стране (области) Западной Европы, предписывавшееся католической
церковью в конце Х – XII вв.] и о других полезных церковных делах. В это
самое время в Плаценцию были доставлены просьбы Алексея Комнина о помощи. Папа
ознакомил собор с содержанием византийского послания; собравшиеся сочувственно отнеслись к сообщению и выразили
готовность пойти в поход на неверных.[6]
Через несколько месяцев в 1095 году Урбан II переехал во Францию, где в городе Клермоне, в южной Франции, был
созван новый собор.
На этот собор съехалось очень много народу. В городе не нашлось ни
одного здания, которое могло бы вместить всех присутствовавших на соборе.
Огромная толпа людей разных сословий, собравшаяся под открытым небом
собравшиеся с нетерпением ожидала сообщений о важных событиях. Наконец, 26
ноября Урбан II обратился к собравшимся с пламенной речью.
Вот как описывают собор в Клермоне летописцы: “В год от воплощения Господня тысяча девяносто
пятый, в то время, когда в Германии царствовал император Генрих [Генрих IV (1050 –
1106), германский король и император "Священной Римской империи" (с
1056)] а во Франции – король Филипп [Филипп I (1052 – 1108), король Франции с
1060], когда во всех частях Европы произрастало многообразное зло и вера
колебалась, в Риме был папа Урбан II, муж выдающегося жития и нравов, который
обеспечивал святой церкви самое высокое положение и умел обо всем распорядиться
быстро и обдуманно.
Видя, как вера христианская безгранично попирается
всеми – и духовенством, и мирянами, как владетельные князья беспрестанно воюют
меж собой, то одни, то другие – в раздорах друг с другом, миром повсюду пренебрегают,
блага земли расхищаются, многие несправедливо содержатся закованными в плену,
их бросают в ужаснейшие подземелья, вынуждая выкупать себя за непомерную
плату, либо подвергая там тройным пыткам, то есть голоду, жажде, холоду, и они
погибают в безвестности; видя, как предаются насильственному поруганию
святыни, повергаются в огонь монастыри и села, не щадя никого из смертных,
насмехаются над всем божеским и человеческим; услышав также, что внутренние
области Романии [В эпоху крестовых походов Романией назывались
малоазийские территории Византии и другие области] захвачены у христиан турками
и подвергаются опасным и опустошительным нападениям, папа, побужденный
благочестием и любовью и действуя по мановению божьему, перевалил через горы и
с помощью соответствующим образом назначенных легатов распорядился созывать
собор в Оверни [Овернь
– историческая область Франции в пределах Центрального Французского массива.] в Клермоне – так
называется этот город, где собрались триста десять епископов и аббатов,
опираясь на свои посохи..."[7]
Такую торжественную и, по
средневековым понятиям, аргументированную увертюру к крестовым походам дает
в своей "Иерусалимской истории" французский священник и хронист
Фульхерий Шартрский, сопровождавший в качестве капеллана графа Балдуина
Бульонского во время похода к Эдессе.
Уже ранней весной 1096 г. войска крестоносцев
выступили в поход. Их путеводной звездой стал Святой город – Иерусалим.[8]
Разнесенная по городам и весям и многократно
повторенная армией епископов, священников и монахов Клермонская проповедь с ее
идеей освобождения «Гроба Господня» от неверных и обещанием участникам похода
полного прощения грехов вызвала всеобщий духовный подъем и широчайший отклик во
всем западном мире. Массы простого народа, охваченные порывом религиозного
энтузиазма, устремились в «святое паломничество», опередив рыцарей, которым требовалось
время на подготовку снаряжения и улаживание семейных и имущественных дел. Аббат
Гвиберт Ножанский пишет в своей «Истории»: «...Каждый, кому
быстрая молва доставляла папское предписание, шел к своим соседям и родичам,
увещевая [их] вступить на стезю Господню, как называли тогда ожидаемый поход.
Уже возгорелось усердие графов, и рыцарство стало подумывать о походе, когда
отвага бедняков воспламенилась столь великим рвением, что никто из них не
обращал внимания на скудость доходов, не заботился о надлежащей распродаже
домов, виноградников и полей: всякий пускал в распродажу лучшую часть
имущества за ничтожную цену, как будто он находился в жестоком рабстве, или был
заключен в темницу, и дело шло о скорейшем выкупе... Что сказать о детях, о
старцах, собиравшихся на войну? Кто может сосчитать девиц и стариков,
подавленных бременем лет? – Все воспевают войну, коли и не принимают в ней
участия; все жаждут мученичества, на которое идут, чтобы пасть под ударами
мечей, и говорят: «Вы, молодые, вступайте в бой, а нам да будет дозволено
заслужить пред Христом своими страданиями».[9]
«Некоторые бедняки, подковав быков, как то
делают с лошадьми, и запрягши их в двухколесные тележки, на которых помещался
их скудный скарб вместе с малыми детьми, тащили все это с собою; когда дети эти
лицезрели попадавшийся им на пути какой-нибудь замок или город, они вопрошали,
не Иерусалим ли это, к которому стремятся... Пока князья, нуждавшиеся в
больших средствах на содержание тех, кто составлял их свиту, долго и мешковато
подготовлялись к походу, простой народ, бедный средствами, но многочисленный,
собрался вокруг некоего Петра Пустынника и повиновался ему, как своему
предводителю... Он обходил города и села, повсюду ведя проповедь, и, как мы
[сами] видели, народ окружал его такими толпами, его одаряли столь щедрыми
дарами, так прославляли его святость, что я не припомню никого, кому бы
когда-нибудь были оказываемы подобные почести. Петр был очень щедр к беднякам,
раздавая многое из того, что дарили ему... Вот этот-то человек, собрав
многочисленное воинство, увлеченное отчасти общим порывом, а отчасти его
проповедями, решился направить свой путь через землю венгров...»[10]
Попутно толпы бедноты и отдельные отряды
рыцарской вольницы грабили местных жителей, устраивали погромы и сами несли
немалые потери. Дошедшие летом до Константинополя крестьянские отряды были
предусмотрительно переправлены в Малую Азию и в октябре 1096 г. полностью
истреблены сельджуками.
В конце 1096 г. в Константинополь начали
прибывать и крестоносные отряды феодалов. После многочисленных стычек и долгих
уговоров, обязавшись вернуть византийскому императору те земли, которые будут
отвоеваны ими у турок, крестоносцы переправились в Малую Азию.
На захваченных крестоносцами землях к началу
XII в. было образовано четыре государства: Иерусалимское королевство, графство
Триполи, княжество Антиохийское и графство Эдесское, в которых были
воспроизведены феодальные порядки, господствовавшие в Западной Европе, в более
«чистом», классическом виде. Огромную роль в этих государствах играла
католическая церковь и специально созданные ею организации – духовно-рыцарские
ордена, имевшие чрезвычайно широкие привилегии.
Страницы: 1, 2, 3, 4
|
|