Реферат: Армия Спасения в Российской империи. 1908–1916 гг.

Внимание спасенцев обращено было и на те обездоленные семьи, где помимо скудной еды и невыносимых жилищных условий была и еще одна беда — родители не имели возможности вывести детей в летнее время на дачу. Санкт-Петербургская Армия Спасения стремилась восполнить то, что не могла сделать власть, и летом 1915 г. в деревне Каукъярви в Финляндии была устроена летняя колония, где за одно лето побывало 120 детей резервистов. Сюда же в летнее время вывозили обитателей приюта для беженцев (40 человек), который был создан на деньги живших в Петрограде американских дипломатов и членов их семей и управлялся финским унтер-офицером, русской по национальности, Н.И. Константиновой.

Армия Спасения в Финляндии и в Петрограде поддерживала инициативу отделений Армии в других странах по оказанию гуманитарной помощи воюющей России. В марте 1916 г. Армия Спасения Канады приняла решение о передаче в дар России пяти автомобилей «скорой помощи», оборудованных для обслуживания раненых и перевозки их с поля боя в лазареты. Император Николай II соизволил принять этот дар.

На торжественном собрании, от имени России дар принял советник российского посольства в Лондоне М.К. Набоков. Он зачитал телеграмму российского посла графа Бенкендорфа, в которой, в частности, говорилось: «Я искренне убежден, что этот дар высоко оценится в моей стране как знак братского расположения, связывающего наши страны, и еще больше увеличит наше уважение к великому делу Армии Спасения во всем мире, и к тем великим идеалам, которые она проводит в своих непрестанных энергичных усилиях к облегчению страданий человечества» .

Созданная непосредственно Армией Спасения или при ее участии сеть социальных организаций в Финляндии, в Петрограде и в его пригородах требовала значительных денежных средств. Основная часть из них поступала в виде добровольных пожертвований от разных лиц. В архивных фондах благотворительных обществ, которые поддерживали социальные проекты Армии, в перечне жертвователей можно встретить имена известные всей России. Так, в письме от февраля 1916 г. назначенный послом в Англию (в недавнем прошлом министр иностранных дел) С.Д. Сазонов, обращаясь к одной из самых деятельных членов Татьянинского комитета С.К. Буксгевден, писал: «у меня оказалась немного свободных рублей, которые я желал бы дать на дело призрения семей наших павших воинов» .

Руководители и члены Армии Спасения очень щепетильно относились к расходованию собранных средств. На страницах «Вестника спасения» регулярно публиковалась информация о доходах и расходах организации .

Весной 1915 г. К. Ларссон по приглашению российского солдата Армии Спасения Мари фон Вайсберг побывал в ее имении Толстые под Каширой. В его дневнике остались описания многих событий этой поездки. Одно из них было связано с празднованием православной пасхи. Вот как об этом он пишет: «В пасхальный вечер я провел собрание в маленьком помещении. Оно было полно народа. Я показал несколько световых картин из жизни Христа, а также говорил на тему »Как Христос привлекает к себе людей«. Немного рассказав о работе Армии Спасения в Финляндии и Петрограде, я закончил рассказом о том, как я сам пришел к Христу…Из-за темноты я никого не мог пригласить к скамье для покаяния, а призвал тех, кто хочет отдать свое сердце Господу, поднять руку. Некоторые сделали это, и для них я провел отдельное собрание».

По дороге в Петроград, Ларссон заехал в Москву. В сопровождении своих московских друзей полковник осмотрел Кремль и другие московские достопримечательности, побывал на службах в различных храмах и молитвенных домах. Чтобы составить собственное мнение о социальной работе городских властей и общественных благотворительных организаций, Ларссон посетил и районы, где проживала городская беднота. Московские бараки и общежития, подвалы и трущобы, условия жизни многих десятков тысяч горожан, нищета и бедность произвели тяжкое впечатление. «Здесь я увидел невероятное, — вспоминал он впоследствии. — Что можно сказать о комнате, в которой, согласно решению полиции, висящему на двери, нельзя было размещать на ночлег более одиннадцати человек, но где, по признанию хозяйки, одновременно спали почти пятьдесят человек — мужчин, женщин и детей! Семьи поселялись там за несколько копеек за сутки. Есть несколько подобных ночлежек, некоторые из них предназначались только для женщин, но туда также пускали и мужчин. Мы видели бесплатную раздачу еды, которую сразу захватила шайка мужчин. Они смотрели, чтобы не пропустить никого другого» .

В Москве же Ларссон познакомился с популярным и авторитетным в московских кругах ученым, богословом и руководителем студенческого христианского кружка профессором В.Ф. Марцинковским. Между ними сразу установились добрые отношения, что позволило в ходе долгих и откровенных бесед обсудить вопросы о положении религиозных организаций в России, о возможности налаживания отношений между Русской церковью и Армией Спасения. С разрешения Марцинковского, Ларссон выступил перед группой студентов из различных учебных учреждений Москвы, которые с интересом восприняли информацию об Армии Спасения и задавали множество вопросов. Из этих встреч и обсуждений Ларссон вынес твердое убеждение: наличие государственной церкви в России, ее диктат и монополия в духовной, да и в других сферах, является проблемой не только для Армии Спасения, но и для всех иных, прежде всего, протестантских объединений, которые, по мнению властей и церкви, «не подходили для России».

Под впечатлением от увиденного и услышанного в поездках по России, Карл Ларссон вновь и вновь в своих раздумьях обращался к вопросам, которые он ставил перед генералом Бутом в письме в феврале 1914 г. Прошло два года, многое изменилось и в Европе, и в России, но оставался актуальным призыв развернуть де-факто широкую социальную деятельность в России. В этот раз Ларссон свои наблюдения, предложения и выводы облек в форму записки, которая предназначалась для руководства Армии Спасения. Она имела символическое название «Россия и Армия Спасения. Открытые двери и призыв России к Армии Спасения» .

Почему же должна Армия Спасения придти в Россию, задается вопросом Ларссон? И сам же приводит многочисленные к тому основания: глубокая религиозность населения и одновременно духовный голод, который оно испытывает; стремление значительного числа людей приносить пользу ближним каким-либо конкретным делом; отсутствие достаточного количества социальных учреждений; детская беспризорность; пьянство и проституция, захлестнувшие большие города; низкий уровень жизни большей части населения.

«Позвольте мне сказать прямо и откровенно, — писал он, — Армия Спасения не может быть теперь признанной официально или получить официальное разрешение работать в России….Единственно, что нам следует делать, это идти прямо и начать работу без официального разрешения. Разрешение для всякого рода работы, кроме митингов, может быть легко добыто неофициальным путем, и позволение для митингов может быть добыто позднее. Власти, включая правительство, два года уже были осведомлены о нашей работе, и если бы оно хотело избавиться от нас, ничего не было бы легче, как выслать нас. Поэтому, вероятно, что мы должны сначала вступить с социальной стороны, а не с духовной, как обыкновенно».

Вместе с тем, Ларссон не считал, что вхождение Армии Спасения в Россию влечет для нее забвение «духовных вопросов». Нет, утверждал он, солдаты и офицеры должны жить по вере и свидетельствовать о своей вере. Но при этом, они не должны «вступать в борьбу» с государственной Православной церковью или какими-либо другими российскими церквами и вероисповеданиями. Ларссон предлагает иной путь: не «отделять» народ от национальной церкви, а самой Армии Спасения «приспособиться» к религиозным традициям и особенностям духовной жизни многомиллионного народа. И потому — разрешить своим православным членам сохранить некоторые, дорогие им, обряды и таинства (исповедь, крещение, венчание, отпевание, крестное знамение), отмечать православные праздники, носить нательный крестик, размещать в домах иконы.

Судя по архивным источникам, Ларссон работал над этим документом в течение нескольких месяцев. Но сделать окончательно вывод, был ли он завершен и отправлен в Штаб-квартиру Командования Армии, мы пока не можем. Ясно одно, что Ларссон придавал особое значение записке, и она постоянно находились на его рабочем столе.

Социальная и благотворительная работа Армии Спасения проходила на фоне сложной политической обстановки военного времени как в России, так и в Финляндии.

С началом Первой мировой войны в финском обществе заметно активизировалась борьба между сторонниками различных политических партий. Часть общества надеялась, что демонстрацией лояльности к России можно вернуть себе автономные права и поэтому выступала за поддержку русской администрации в Финляндии. Другая часть высказывалась за большую ориентацию на Англию и Францию, надеясь, что в послевоенных условиях такая позиция скажется самым благоприятным образом на отношениях Финляндии с западными странами.

Но имелась группа политических деятелей и их сторонников, считавших, что именно в условиях войны создаются наиболее оптимальные условия для полного отделения Финляндии от России. Стоит признать, что такие настроения, антирусские по своей направленности, имели широкое распространение. Они могли выражаться по-разному, в пассивном неповиновении, демонстративном безразличии, неприятии и неучастии в каких-либо акциях и мероприятиях, организованных русской администрацией. Или, напротив, в призывах к активным действиям против русской администрации. Последнее было характерно для многочисленных студенческих кружков, призывавших к организации вооруженного восстания и одностороннему выходу из состава России. О реальности подобных настроений свидетельствовало и командование Северного фронта, когда указывало в своих донесениях в течение 1915–1916 гг.: «в Финляндии под личиной спокойствия и лояльности подготовляется вооруженное восстание с целью отторжения ее при помощи Германии от России».

Со стороны властей в качестве своеобразной «предохранительной меры» выдвигалось предложение об ограничении ввоза продовольствия в Финляндию. Результат не заставил себя ждать. К началу 1916 г. стал ощущаться недостаток продовольствия, вводилась нормированная выдача масла и сахара. К этому добавлялись набирающая высокие темпы инфляция, недостаток промышленных товаров. В сообщениях Финляндского генерал-губернатора Ф. Зейна председателю Совета министров Б.В. Штюрмеру неоднократно сообщалось: «в крае явный недостаток предметов продовольствия, а искусственное их скопление нигде не наблюдалось». Даже в докладах начальника Финляндского жандармского управления генерал-майора А.М. Еремина отмечалась острота «продовольственного вопроса» и необходимость «энергичного вмешательства властей» в улучшение тяжелого положения «неимущего класса» дабы не спровоцировать взрыв недовольства населения. Из архивных документов этого периода складывается впечатление, что ни местная, ни центральная власти не только не стремились что-либо предпринять для ликвидации «продовольственного кризиса«, но и преднамеренно преступно бездействовали. Можно предположить, что рассчет сводился к тому, чтобы волнения и недовольство населения подавить с помощью уже имеющихся и при необходимости дополнительно вводимых в Финляндию русских войск.

С начала войны на Финляндию распространялись законы военного времени и цензуры. Тогда же здесь, как и на других прифронтовых территориях, активизировались действия российских спецслужб, и тотчас же жандармские управления были буквально завалены доносами по обвинению разных лиц в шпионаже, политической неблагонадежности или сочувствии к воюющим странам.

В атмосфере всеобщего психоза подозрительности Департамент полиции МВД обратил внимание и на Армию Спасения. В срочном запросе он потребовал от Финляндского жандармского управления информации о ее деятельности. Однако в ответной шифрованной телеграмме генерал-майора А.М. Еремина каких-либо компрометирующих сведений не содержалось. Генерал писал: «Во главе отделения стоит шведский подданный, оратор и поборник трезвости Карл Ларссон; деятельность заключается в благотворении, содержании приютов, убежищ, борьбе с пьянством и развратом, в духовной и материальной поддержке павших, в издании духовно-нравственной литературы. Члены обоего пола носят форму - подобие военной, собираются для духовно-нравственных бесед, пения псалмов под аккомпанемент духового оркестра, маршируют по улицам. С началом войны собрания допускаются только в закрытых помещениях, хождение по улицам воспрещено. Никаких неблагоприятных сведений об обществе не имеется ни в управлении, ни в полиции» .

Летом 1916 г. всем жандармским управлениям в Финляндии, Лифляндии, Эстляндии и Петербурге было дано распоряжение усилить наблюдения за Армией Спасения, дабы выяснить и пресечь ее «противозаконную деятельность». Сигналом к началу этой акции послужили представленные начальником Свеаборгской крепостной жандармской команды сведения о задержании военной цензурой послания из Германии в Гельсингфорс на имя Карла Ларссона. Подозрение вызвала содержащаяся в письме фотография немецкого солдата. Это было воспринято как доказательство связи с иностранным государством и шпионажа в пользу воюющего противника. Тотчас Штаб Армии Спасения в Гельсингфорсе и квартира К. Ларссона, были подвергнуты обыску. Был собран материал, указывающий, по мнению спецорганов, «на крайне вредную и опасную деятельность этой организации» и на необходимость ее «немедленной ликвидации распоряжением департамента полиции».

Для расширения круга поиска компрометирующих Армию Спасения источников, Департамент полиции подключил петроградского градоначальника А.Н. Оболенского, доверительно прося его уточнить, насколько легально действует Армия в Петрограде. В конце сентября 1916 г. А. Оболенский сообщил, что действующие в Петрограде объединения Армии Спасения не имеют регистрации. Хотя в тоже время, он и оговаривался, что не располагает какими-либо сведениями «о преступной деятельности петроградских учреждений общества Армии Спасения, а равно и вышеназванных членов этого общества». Лишь Департамент духовных дел МВД полностью солидаризировался с мнением начальника Свеаборгской крепостной жандармской команды об «опасном для государственного порядка направлении деятельности Армии Спасения» и необходимости в связи с этим ее «ликвидации».

Несмотря на активную переписку вокруг «дела о ликвидации Армии Спасения», документы и материалы, собранные летом 1916 г. при обыске в штабе Армии и на квартире Ларссона, вплоть до октября 1916 г. оставались без движения. Как выяснилось, Свеаборгская крепостная жандармская команда не располагала достаточным числом офицеров-контрразведчиков, способных квалифицированно разобраться в данном деле. Им удалось лишь разобрать вещественные доказательства — тетради и блокноты. Тогда как общий объем изъятого составлял шесть больших тюков разных сочинений, донесений и переписки на английском, шведском и финском языках. Но все же контрразведчики пришли к мнению, что «разбором вещественных доказательств, отобранных по обыску у полковника Армии Спасения Ларссона и в штабе этой Армии в Гельсингфорсе, устанавливается не только противоправительственная политическая деятельность означенной Армии в России, но также и стремление ее разрушить религиозные основы православной церкви». Стремясь придать особую значимость своей работе, контрразведчики выдвинули и просто курьезные обвинения в адрес Армии Спасения, некоторые из них звучали так:

o «руководители международной Армии Спасения отнюдь не ограничиваются показной благотворительностью, а стремятся произвести какую-то перегруппировку среди всех государств и образование новых»,

o видна ясная цель настойчиво внедриться в Россию «для производства внутренней разрушительной работы»,

o Армия «представляет собой боевой элемент каких-то других могущественных организаций, ведущих планомерную борьбу с существующим строем во всех государствах для установления в них в будущем какой-то однообразной формы правления и подстраивающей для этого международные столкновения» .

К осени 1916 г. поступили и первые сведения о результатах наблюдения за Армией Спасения на территории Эстляндии и Лифляндии. Однако в них не содержалось каких-либо компрометирующих данных. Так, Эстляндское жандармское управление докладывало: «Проверкой и наблюдением в течение двух месяцев… до сего времени не замечено, чтобы общество проявило какую-либо деятельность в районе Эстляндской губернии вроде открытия приютов, устройства молитвенных митингов, посещения бедных кварталов, ухода за больными и тому подобных благотворительных выступлений, равно как устной и печатной пропаганды идей того же общества. Нигде в районе Эстляндской губернии до сего времени не замечено распространения также и печатного органа общества »Вестник спасения«, который предполагается к выпуску обществом не только для печатной, но и устной пропаганды через продавцов». По докладу Лифляндского жандармского управления «ни самой организации »Армия Спасения«, ни ее членов в пределах Лифляндской губернии до настоящего времени не обнаружено».

По мере того, как «дело о противозаконной деятельности» Армии Спасения обрастало справками, отчетами, донесениями, сведениями, оно становилось предметом все более разгоравшейся склоки между Особым отделом Департамента полиции и Департаментом общих дел. Каждый из них стремился «перепихнуть» друг на друга ответственность за принятие решения о ликвидации Армии Спасения и непосредственное его выполнение.

В конце концов, управляющий министерством внутренних дел генерал-лейтенант П. Курлов принимает решение направить в Финляндию своего специального представителя. Им стал чиновник особых поручений IV класса, статский советник П.М. Митрович. Ему было предписано: «отправиться в город Свеаборг, где в канцелярии…начальника крепостной команды ознакомиться подробно с ликвидационным материалом для определения, заключаются ли в результатах ликвидации данные для возбуждения дознания в порядке 1035 статьи Устава Уголовного судопроизводства или же представляется более соответственным провести по делу переписку в порядке Правил о местностях, объявленных на военном положении».

В течение октября-ноября Митрович штудировал собранные «обвинительные материалы», проводил встречи с должностными лицами и агентами секретных служб. Плодом его трудов стала обстоятельная секретная записка на имя товарища министра внутренних дел от 14 декабря 1916 г. В ней он описал всю историю возникновения Армии Спасения в Российской империи, изложил существо «претензий» спецорганов к деятельности К. Ларссона и его штаба, подробно разобрал юридические основания возможных санкций в отношении Армии. Статский советник пришел к выводу, что нет оснований рассматривать Армию Спасения в качестве политической организации и потому ее деятельность не подлежит уголовному наказанию. Хотя тут же отмечалось, что есть все основания подозревать в «политической неблагонадежности» и даже в «прикосновенности» Карла и Бертеля Ларссона к «сообществу, составившемуся для учинения государственной измены путем способствования правительству или агенту иностранного государства в собирании сведений, касающихся внешней безопасности или вооруженных ее (России — М.К.) сил или сооружений обороны», и ставилась задача продолжить за ними наблюдение, а затем «выслать за границу по распоряжению Финляндского генерал-губернатора«.

Суть же претензий к Армии Спасения как к «религиозному учреждению» выражена была следующей фразой: «Армия Спасения, пародирующая в своем устройстве военную систему и привлекающая людей легко в число своих последователей делами фактического и непосредственного благотворения в среде низшего и обездоленного класса населения, представляется организацией, не только противоречащей по своему вероучению правилам церкви Православной, но и достаточно способной для отвлечения от нее истинно верующих православных христиан, — организацией, быстро развивающейся и ныне стремящейся, путем применения принципа приспособляемости, распространиться в Российской империи, каковые стремления Армии, как совершенно недопустимые в России, должны быть своевременно предупреждаемы и пресекаемы». Как следствие, предлагалось приостановить издание журнала «Вестник спасения» как «органа сектантской пропаганды», возбудить судебное преследование «против виновных в издании и распространении журнала» и установить тщательное «наблюдение за деятельностью членов Армии Спасения в их благотворительных учреждениях для своевременного законного пресечения их сектантской словесной публичной пропаганды« .

Рубеж 1916 — 1917 гг. был временем, тягостным для Российской империи: военные поражения, разрушение экономики, обнищание населения, нехватка продуктов питания, забастовки. Почти физически ощущались разложение власти, потеря ею последнего авторитета в российском обществе, ее неспособность предотвратить надвигающуюся катастрофу. В этой агонии власть лихорадочно искала «виновников» такого положения, тех, кто препятствовал, по ее мнению, укреплению патриотического духа в борьбе с внешним врагом — Германией и ее союзниками. По стране прокатилась волна поиска врагов «внутренних», вылившаяся в погромы против еврейского и немецкого населения, выходцев из стран, входящих в воюющий с Россией блок. Были арестованы или высланы из страны многие лидеры протестантских церквей и общин, закрыты молитвенные дома, вводился запрет на распространение религиозной литературы.

Эта развернувшаяся ожесточенная война с «внутренним врагом» впрямую затронула и организации Армии Спасения. Секретная справка Митровича стала основанием для практической деятельности Департамента полиции. В декабре 1916-феврале 1917 гг. директор Департамента А.Т. Васильев направляет информации в Главное управление по делам печати, Петроградскому градоначальнику А. Оболенскому, в штаб Командующего VI армией, в департаменты общих дел и духовных дел МВД с жесткой характеристикой деятельности Армии Спасения, с предложением о принятии мер к закрытию «Вестника спасения» и началу судебного преследования членов Армии, к высылке из Финляндии К. и Б. Ларссона.

Однако Февральская революция предотвратила осуществление плана «ликвидации» Армии Спасения, предоставив ей шанс вместе с другими ранее гонимыми религиозными организациями, пережить бурное возрождение в недолгие месяцы религиозной свободы в России.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.rusoir.ru/