Курсовая работа: Фацзя

Курсовая работа: Фацзя

Условия формирования легистской теории

Историки4, привыкшие отождествлять государственную идеологию Китая с конфуцианством, часто забывают о том, что первой настоящей официальной идеологией было учение легизма (по-китайски 'фа-цзя', буквально "законники"). Если Конфуций и Мо-цзы так и не нашли правителя, который взялся бы за воплощение их идей, то в лице основоположника легизма Шан Яна мы встречаем не только (и даже не столько) мыслителя, сколько государственного деятеля, реформатора, решающим образом способствовавшего установлению в дальне-западном царстве Цинь в середине IV в. до н.э. такого строя, который через сто с лишним лет позволил правителю этого царства Цинь Ши-хуану объединить страну. Еще сравнительно недавно легизм игнорировался исследователями, но работы последних десятилетий, как и переводы классиков легистской мысли, показали, что уже с IV в. до н.э. это учение стало основным конкурентом конфуцианства. Выяснилось также, что и впоследствии легистское влияние не только не уступало влиянию конфуцианства, но в значительной мере определяло особенности государственной машины императорского Китая и мышления чиновников. Совершенно справедливо пишет Л.Вандермерш, что на всем протяжении истории Китая не было ни одного сколько-нибудь значительного государственного мероприятия, которое не находилось бы в том или ином отношении к легизму.

В отличие от учений Конфуция и Мо-цзы у легизма не было признанного основателя. В первой китайской библиографии, включенной в "Историю Ранней династии Хань", говорится, что это течение создали чиновники, настаивавшие на введении определенных наград и неукоснительных наказаний. Обычно в число основателей легизма включают наряду с Шан Яном государственного деятеля и мыслителя IV в. до н.э. Шэнь Бу-хая и философа IV-III вв. до н.э. Шэнь Дао. Завершителем легистской доктрины и крупнейшим теоретиком легизма считается Хань Фэй (приблиз. 280-230 гг. до н.э.), которому приписывается обширный трактат "Хань Фэй-цзы".

Изучение легистских произведений приводит к заключению, что на самом деле основоположником легизма был Шан Ян. От сочинений Шэнь Дао и Шэнь Бу-хая сохранились лишь отдельные отрывки; правда, в последние годы Х.Г.Крил доказывает, что Шэнь Бу-хай, разработавший технику контроля деятельности и проверки способностей чиновников, сыграл в развитии легизма не меньшую роль, чем Шан Ян, но этот тезис не представляется достаточно обоснованным. Что же касается Хань Фэя, то он попытался подвести под несколько смягченные положения политической философии Шан Яна даосскую теоретическую базу и дополнить их отдельными мыслями, взятыми у Шэнь Дао и Шэнь Бу-хая. Основные тезисы Хань Фэя заимствованы у Шан Яна, а некоторые главы "Шан-цзюнь-шу" даже переписаны в "Хань Фэй-цзы" с небольшими изменениями и сокращениями.

Шан Ян жил в IV в. до н. э., в бурную эпоху Воюющих царств. Это было время, когда китайские государства вели почти непрерывную войну друг с другом. Слабейшие делались жертвой своих сильных соседей; мятежи, потрясения и войны грозили и крупным государствам. Так, некогда обладавшее гегемонией над своими соседями царство Цзинь пало жертвой междоусобицы нескольких знатных родов, и в 376 г. до н.э. его территория была разделена между государствами Вэй, Чжао и Хань. Пример гибели некогда могущественного царства произвел потрясающее впечатление на правителей тогдашнего Китая, воспринявших это грозное предостережение.

Уже во время Конфуция чжоуский сын неба не обладал реальной властью. Однако гегемоны, возглавлявшие в то время остальные государства, были озабочены тем, чтобы сохранить видимость действия по поручению сына неба. Войны, которые они вели с целью захвата соседних государств, провозглашались карательными экспедициями, осуществляющимися для защиты прав сына неба и "исправления" его нерадивых подданных. Впоследствии обстановка резко переменилась. Последняя видимость авторитета чжоуского вана исчезла, и этот титул, означавший претензию на господство над всеми государствами Китая, присвоили себе один за другим семь правителей отдельных царств. Борьба между ними не на жизнь, а на смерть стала неизбежной. В мире, где не представляли себе возможности сосуществования равноправных государств, не было понятия независимости как таковой; у каждого правителя был выбор: господство или подчинение. Последнее означало в условиях Воюющих царств уничтожение правящей династии и присоединение территории страны, которой она управляла, к территории победителя. Борьба за господство над своими соседями стала для правителей в этой обстановке единственной альтернативой гибели.

В ожесточенной войне всех против всех почтение к традиционной культуре и уважение к моральным нормам способны были лишь ослабить позицию борющегося. Столь же опасны для власти правителей были наследственные права и привилегии знати: ведь именно знать способствовала распаду царства Цзинь. Первейшей потребностью властителя, заинтересованного в сильной и боеспособной армии, стала централизация страны и концентрация в своих руках всех ресурсов. Это означало переориентировку всей структуры общества, начиная от экономики и кончая культурой, с тем чтобы все подчинить одной-единственной цели - достижению господства над Поднебесной.

Эту задачу и призваны были выполнить реформы Шан Яна. Они мыслились не как временные меры, необходимые при чрезвычайных обстоятельствах, а как начало такого преобразования, в ходе которого общество должно переродиться раз и навсегда. Это с полной несомненностью следует из идей легизма, изложенных в приписываемой Шан Яну книге "Шан-цзюнь-шу" ("Книга правителя области Шан"). Кто же такой был Шан Ян и что представляет собой его "Книга"?

В "Исторических записках" Сыма Цяня помещена биография Шан Яна. Выходец из аристократии одного из маленьких городов-государств, он пытался сделать карьеру в царстве Вэй, но это не удалось: несмотря на то что главный министр царства, умирая, советовал правителю либо использовать Шан Яна у себя на службе, либо убить его, царь не сделал ни того ни другого. В 361 г. до н.э. Сяо-гун, правитель царства Цинь, взойдя на престол, обратился с призывом ко всем способным людям Китая идти к нему на службу, чтобы помочь царству Цинь вернуть территорию, когда-то ему принадлежавшую. Шан Ян приехал в Цинь, добился приема у царя и, увидев, что от разговоров о превосходстве древних мудрых правителей и об их нравственном совершенстве царя клонит в сон, изложил ему конкретный план действий, состоящий в том, чтобы при помощи далеко идущих реформ добиться усиления страны. На возражения одного из придворных, говорившего, что, управляя, нельзя пренебрегать традициями, обычаями и нравами народа, Шан Ян, как рассказывает Сыма Цянь, ответил: "Это взгляд человека с улицы. Обычные люди придерживаются старых привычек, а ученые заняты изучением древности. И те и другие годятся для того, чтобы быть чиновниками и выполнять уже имеющиеся законы, но не для того, чтобы обсуждать вопросы, выходящие за пределы этих законов... Умный человек создает новые законы, глупый законам подчиняется".

Сяо-гун, оценивший ум, решительность и бесцеремонность Шан Яна, предоставил ему свободу действий, и вскоре в Цинь были введены новые законы. По ним население страны было поделено на группы из пяти и десяти семей, связанные круговой порукой. "Тот, кто не доносил на преступника, должен был быть разрублен надвое, доносчик же награждался так же, как тот, кто в бою обезглавил врага. Скрывавший преступника наказывался так же, как сдавшийся в плен врагам. Те, у кого в семье было больше двух мужчин и кто тем не менее не производил раздела, должны были платить двойной налог. Люди, заслужившие отличие в бою, получали чиновничье звание, те же, кто занимался частными ссорами и борьбой, наказывались в зависимости от тяжести своего преступления. Большие и малые должны были заниматься существенными занятиями - обработкой земли и ткачеством, и те, кто производил много зерна и шелка, избавлялись от повинностей". Через несколько лет первые реформы были дополнены целым рядом других. Вновь был подтвержден направленный на уничтожение большой патриархальной семьи декрет, запрещавший совместное проживание в одном доме отца и взрослых сыновей, проведена унификация административной системы, стандартизованы меры и весы.

Общая тенденция этих мероприятий ясна - централизация управления, усиление власти правителя над народом, увеличение ресурсов страны и концентрация их в руках правительства. Необходимо отметить существенную особенность деятельности Шан Яна: настаивая на публичном объявлении законов, он в то же время строжайшим образом запрещал их обсуждение. В "Исторических записках" говорится, что для того, чтобы отучить людей от всяких разговоров на эти темы, даже те, кто хвалил новые законы, были сосланы в далекие пограничные районы.

Эти законы усилили Цинь и позволили Шан Яну начать наступление на царство Вэй. После того как он нанес поражение Вэй в 352 г. до н.э. и отнял у этого царства территорию, примыкавшую с восто ка к циньской границе, в 341 г. до н.э. против этого царства был предпринят новый поход, с целью выхода к Хуан-хэ и захвата горных проходов. Это должно было стратегически обезопасить царство Цинь от нападения на него с востока. Когда циньская армия сблизилась с вэйской, Шан Ян направил вэйскому командующему, принцу Ану, письмо, в котором, напоминая о связывавшей их когда-то дружбе, писал, что ему невыносима мысль о предстоящей кровавой схватке, и предлагал встретиться, с тем чтобы заключить мирный договор. Принц АН поверил Шан Яну, приехал к нему и был во время пира схвачен спрятанными в засаде циньскими солдатами. Вслед за этим обезглавленная вэйская армия была разгромлена, и царство Вэй вынуждено было уступить циньцам свои земли к западу от Хуанхэ. За эту победу Шан Ян был богато награжден Сяо-гуном.

После смерти Сяо-гуна в 338 г. до н.э. на циньский престол вступил Хуй-вэнь-гун. Это означало конец для Шан Яна, которого новый правитель издавна ненавидел. Когда Шан Ян, узнав о грозящем ему аресте, бежал и пытался переночевать в придорожном трактире, трактирщик не пустил его, поскольку по законам Шан Яна владелец трактира, дающий ночлег неизвестным людям, подлежал строгому наказанию. Шан Ян бежал в Вэй, но вэйцы, ненавидевшие его за предательский захват принца Ана, отказались его принять, когда же Шан Ян попробовал бежать в другую страну, вэйцы заявили, что он циньский мятежник и должен быть возвращен в Цинь. В лихорадочной попытке спастись Шан Ян с войском, набранным из жителей удела, данного ему в кормление Сяо-гуном, пытался напасть на небольшое царство Чжэн, но был настигнут циньскими войсками и убит, а вся его семья истреблена.

Сыма Цянь заканчивает биографию Шан Яна следующим выводом: "По натуре Шан Ян был твердым и жестоким человеком. Когда мы встречаем в его биографии указание на то, что он пытался [сначала] подействовать на Сяо-гуна рассказом о методах древних царей, то это, конечно, была бессодержательная болтовня, не отражавшая его натуры... Добившись высокого положения, он наказал учителя наследника престола и обманом захватил вэйского генерала Ана... Отсюда ясно, что он был человеком недобрым. Я прочитал его книги "Открытие и загораживание" и "Земледелие и война" - они соответствуют его делам. Поэтому-то о нем и осталась дурная слава в Цинь".

Упоминаемые Сыма Цянем сочинения как главы входят в "Шан-цзюнь-шу". Наряду с этими главами книга включает ряд других, относящихся, по-видимому, большей частью к IV-III вв. до н.э. Как полагает голландский китаевед Я.Дайвендак, переведший в 1928 г. "Шан-цзюнь-шу" на английский язык, маловероятно, чтобы Шан Ян, убитый почти сразу же после того, как ушел в отставку, вообще писал что-нибудь, и даже беглый взгляд на текст книги показывает, что он не мог быть ее автором. Л. С. Переломов, однако, доказывает, что древнейшая часть "Шан-цзюнь-шу" состоит из подлинных записей Шан Яна. Возможно, что в некоторых главах использованы доклады, представлявшиеся Шан Яном правителю.

В самой структуре "Шан-цзюнь-шу" можно обнаружить следы влияния моизма. В отличие от памятников раннеконфуцианской и даосской мысли здесь делается следующая (после "Мо-цзы") попытка систематического изложения материала. Можно сказать, что доминирующая в обоих учениях мысль об организации государственной машины как бы сама по себе диктует необходимость организации материала в форме тематических глав. Столь же несомненно и сходство в методах убеждения, применявшихся моистским проповедником и легистским советником. Характерная для обоих активность и стремление во что бы то ни стало убедить собеседника (причем предполагается, что этот собеседник - правитель) находят стилистическое выражение в тавтологичности, в назойливом повторении вновь и вновь основного тезиса. Выше приводился текст, на примере которого читатель мог познакомиться с этой чертой трактата "Мо-цзы". Чтобы дать представление о том, как эта же черта проявляется в "Шан-цзюнь-шу", приведем теперь отрывок из гл. II этой книги, носящей название "Приказ распахать целину": "Если музыка и хорошая одежда не доходят до всех уездов, то народ, работая, не обращает внимания на одежду и, отдыхая, не слушает музыку. Если, отдыхая, люди не будут слушать музыку, они не станут распущенными, и, если, работая, они не будут обращать внимания на одежду, они обязательно сделаются проще; если они опростятся и не будут распущенными, целина непременно будет распахана. Если негде будет взять слуг и нужных людей, то сановникам и старейшинам семей не на кого будет опереться, а избалованные сыновья не сумеют есть, не работая. Если лентяи не сумеют бездельничать, а слуги не найдут себе пропитания, им придется заняться земледелием; если сановникам и старейшинам семей не на кого будет опереться, земледелие не будет страдать; если избалованные сыновья и лентяи не сумеют бездельничать, то не будет заброшенных полей. Если земледелие не будет страдать и крестьяне все более усердно будут заниматься своим делом, целина непременно будет распахана".

Высшая цель - абсолютная власть

Мо-цзы говорил о том, что государство - машина, которую нужно использовать для всеобщей пользы. Мысль о том, что правитель может использовать эту машину для себя, появляется у него как случайный и второстепенный мотив. Специфика теории Шан Яна в том, что, отбрасывая мысль о служении государственной машины народу как смешную наивность, он откровенно заявляет, что государство нужно не народу, а правителю. И нужно оно ему прежде всего для того, чтобы подчинить себе народ, а затем использовать его для завоевания гегемонии в доступном ему мире - в Поднебесной. "И прежде мог установить порядок в Поднебесной лишь тот, кто видел первую свою задачу в установлении порядка в собственном народе, - говорит Шан Ян, - и побеждал могучих врагов тот, кто считал необходимым сначала победить свой народ".

Понимание взаимоотношений между государством и народом как антагонизма - своеобразная черта легистской теории, выделяющая ее из остальных течений политической мысли как на Востоке, так и на Западе. Несомненно сходство легизма с макиавеллизмом: итальянский мыслитель, как и провозвестники легизма, освобождал политического деятеля от необходимости соблюдать нормы морали и считал, что в борьбе за власть допустимы любые средства. Однако Макиавелли рассматривал деспотическое насилие как мощное политическое лекарство, необходимое для развращенных государств, а вовсе не как благо само по себе. Идеальной формой правления он считал республику, но она, по его мнению, возможна лишь там, где есть свободный и способный к самоуправлению народ, подобный древним римлянам или швейцарцам. Ставя правителя выше закона и нравственности, он отнюдь не считал, что целью правления должно быть превращение подданных в автоматы, которыми можно было бы манипулировать с помощью системы наказаний и наград. У Макиавелли нет и следа того пафоса борьбы с народом, которым пронизана "Шань-цзюнь-шу". В то время как, по Макиавелли, народ должен быть независимым и сильным, Шан Ян говорил: "Слабый народ - значит сильное государство, сильное государство - значит слабый народ. Ослабление народа, следовательно, главная задача государства, идущего правильным путем".

Народ, утверждал Шан Ян, представляет ценность лишь как средство в руках у правителя: "Иметь много народа, но не использовать его - все равно, что вовсе не иметь народа". Так появляется совершенно новая модель взаимоотношений между правителем и народом. Если конфуцианцы, рассматривавшие государство как большую семью, считали, что правитель должен быть по отношению к своим подданным заботливым отцом, то Шан Ян предложил правителю подходить к народу как к сырью для обработки. "Победа над народом, основанная на его упорядочении, подобна плавлению металла или работе горшечника над глиной". Легисты особо подчеркивали необходимость использовать при этом строгие критерии. В "Шан-цзюнь-шу" говорится: "Прежние цари вывешивали весы с правильными гирями и устанавливали длину локтя и дюйма. До сих пор они служат образцом, потому что их единицы были ясными. Если отбросить модели и меры и опираться лишь на личное мнение, то не будет определенности.... Поэтому-то прежние цари, понимая, что опираться на личные мнения и пристрастные суждения невозможно, установили законы и сделали различия ясными. Тот, кто соответствовал установленной мере, вознаграждался, тот, кто нарушал общеобязательные постановления, наказывался. Закон о наградах и наказаниях применялся правильно, и поэтому народ его не оспаривал". В "Хань Фэй-цзы" отмечается, что древний мудрый правитель Яо так же не мог бы без законов и правил управлять государством, как не мог бы знаменитый плотник Си-чжун без циркуля и угольника, полагаясь лишь на зрение, делать колеса.

Как Конфуций, так и Мэн-цзы подчеркивали аспект моральных обязательств отца-правителя к своим детям-подданным, которых он должен наставлять и обучать и о благосостоянии которых должен заботиться, лишь в крайних случаях прибегая к принуждению. Мэн-цзы говорил, что, когда правитель перестает быть отцом, превращаясь в тирана, подданные получают право, восстав, свергнуть и убить его как простого бандита. Но если правитель - ремесленник, который должен приложить к материалу правильную мерку, чтобы сделать из него нужную вещь, то, разумеется, не может быть и речи о том, чтобы материал деятельности правителя - его подданные имели право возражать против применяющихся к ним средств. Это так же немыслимо, как протест куска дерева против того, чтобы его пилили, строгали, резали и обтесывали. Ранние конфуцианцы исходили из того, что и в политике все упирается в конечном счете в отношение человека к человеку, у легистов же человеческая личность исчезает совершенно. Вместо нее появляется, с одной стороны, активный деятель, лишенный всех человеческих качеств, кроме воли к власти, и, с другой стороны, материал его деятельности - масса, в которой уже нельзя различить человеческих лиц.

Страницы: 1, 2, 3