Дипломная работа: Книга разума
Дипломная работа: Книга разума
Емельянов В.Ю.
Введение.
На
протяжении всей жизни человек делает труднейший выбор — каким быть, как
поступать. В последнее время наука сделала громадные шаги в познании мира, но
представления о смысле жизни по-прежнему не удовлетворяют людей.
Во
все времена человек хотел быть счастливым. Мудрецы придумывали разные пути
достижения этой призрачной цели. Не вдаваясь в подробности различных учений,
можно выделить два пути.
1.
Максимального опрощения, ничего не делания, безразличия, бесчувствия. По
принципу «Не мыслю → не существую → не страдаю».
2.
Максимального саморазвития, творческого мышления, ответственности.
Оба
эти пути не лишены недостатков, но позволяют достичь определенного
удовлетворения. Эта книга написана для тех, кто выбрал в жизни второй путь.
В
этой книге я хочу высказать свои взгляды на жизнь, на человека и общество,
предложить вниманию читателей теорию, которая объясняет многие явления
духовного мира. Мне кажется, что следование ее советам поможет людям гармонично
построить свою судьбу, разобраться в сложных религиозных и мировоззренческих
вопросах.
Кто-то,
возможно, не согласится со мной, а кто-то задумается.
Ваш
помощник.
Одинок
ли человек? Какие силы могут помочь в борьбе с жизненными проблемами?
Различные
культуры имеют свои представления о силах, покровительствующих человеку. Чтобы
понять, что может быть полезно, надо сделать экскурс в историю, сохранившую
сведения о многих таинственных явлениях.
Прежде
всего, обратим внимание на один из факторов мыслительной деятельности человека
— предвидения, осуществляемого через пророчество.
Человечество
на протяжении всей истории своего развития постоянно сталкивалось с
удивительными случаями предвидения будущего, которые никаким перебором
возможных ситуаций не объяснишь. Их стали называть пророчествами. Поражая
впечатление древнего человека, такие случаи закреплялись в памяти, входили в
легенды и предания. Они служили источником религиозного вдохновения, наводили
на мысль о существовании в мире сил, определяющих жизнь, думающих о судьбах,
судящих людей.
Исторические
факты предвидения будущего собирались и обобщались в древних цивилизациях, но в
силу их глубокой национальной привязанности они по большей части не становились
общечеловеческим достоянием, а существовали внутри религиозных национальных
систем.
Пророками
были основатели мировых религий. Вся история древнего мира пронизана сказаниями
о пророках, оракулах, пифиях.
—
Основатель религии зороастризма, Заратустра (26), был пророком — человеком,
черпающим информацию из будущего. Он создал религию — поклонения Благой Мысли.
(Верховный Бог — Властелин Мысли, Ахура Мазда)
Его
учение это наставление, как работать с внутренней информацией. Заратустра
указал, что для общения с Богом нужна внутренняя духовная нить. Молитва стала
погружением в мир мыслей, сосредоточенной медитацией (размышлением).
—
Библия проникнута духом пророчеств.
—
Вся древнегреческая культура пронизана пророчествами. Огромную роль в Греции
играли оракулы (33). В Дельфах была глубокая расселина, из которой поднимались
вредные испарения, сводившие людей с ума. Около этой расселины и устроили
оракул Аполлона. Были оракулы и у других Богов. Пифии — служительницы оракула —
отвечали на вопросы людей. Подобно оракулам, большое значение в Азии и Риме
имели пророчества сивилл.
Но
были пророки и не нуждавшиеся в одурманивании. Например Тересий, из Фив
(трагедии Эсхила и Софокла). Также в истории взятия Трои рассказывается, что
дети Гекубы и Приама Троянского, Кассандра и Гелен, обладали способностью
пророчить будущее. Вспомнить всех древнегреческих пророков не представляется
возможным, так их было много.
—
В Китае выделялись специальные центры, имевшие региональное и даже обще
китайское значение, подобно Дельфийскому оракулу у греков(38, с. 104).
—
В Индии мистических прозрений достигали с помощью специальной системы
упражнений — йоги. Это предписания относительно положения тела, дыхания,
сосредоточения мыслей и моральной дисциплины. Йог, который в достаточной
степени победил свои низшие наклонности, вступает в высшее состояние, именуемое
самадхи, в котором он встречается лицом к лицу с тем, чего никогда не
подозревал ни инстинкт его, ни рассудок. Он узнает, что духу присущи высокие,
превосходящие разум, сверхсознательные состояния, в которых дух познает без
посредства разума.
Веды
говорят, что это состояние высшего сознания может явиться и случайно, без
подготовительной дисциплины, но тогда его результаты мало пригодны для жизни.
—
В мусульманском мире мистические учения разрабатывались суфиями.
Есть
много других религиозных направлений, не упомянутых здесь, но большинство, так
или иначе, основываются на предвидении будущего. Во всех обществах, древних,
средневековых и современных мы встречаемся с людьми, которые занимались
предсказанием будущего. Это — оракулы, пророки, астрологи, ясновидцы, маги,
волхвы, футурологи.
Предсказатели
будущего были во всех цивилизациях и во все времена. Это может навести на мысль
об отсутствии привязанности пророческой силы к каким-то религиозно этическим
взглядам людей. Но в тоже время внутри различных культур, пророки обладали
сходными психофизиологическими особенностями. Каковы эти особенности? Какие
природные силы наделяют пророков такими чертами характера и мышления?
Всем
ли это доступно?
Насколько
редкой является способность проникать в будущее? На первый взгляд можно было бы
решить, что обычный человек такими способностями не обладает. Но это не так!
Факты культуры и науки говорят о массовости явления предвидения будущего. Чтобы
развеять скептицизм прочтите следующие материалы.
К
пророчествам проявляли интерес многие писатели. А.С. Пушкин написал «Песнь о
вещем Олеге», сюжет которой почерпнут из «Истории Государства Российского»
Карамзина (31, с. 102). Тот, в свою очередь, заимствовал сведения из «Повести
временных лет». Также всем известно стихотворение Пушкина «Пророк». Пушкин
очень интересовался предвидениями. Известно, что ему предсказали гибель от
белого человека. Строя планы об отъезде в Польшу поэт говорит Нащокину «Там у
них есть один Вейскопф (белая голова): он, наверное, убьет меня и пророчество
гадальщицы сбудется»(11, с. 386).
А
вот Лермонтов, по-видимому, в предсказаниях не нуждался, так как сам очень
чутко чувствовал будущее (56). Его взгляды на предвидение будущего нашли
отражение в «Герое нашего времени», в главе «Фаталист», в стихах
«Предсказание», «Сон».
М.Ф.
Достоевский, в незаконченном произведении «Неточка Незванова», писал: «Бывают
такие минуты, когда все умственные и душевные силы, болезненно напрягаясь, как
бы вдруг вспыхнут ярким пламенем сознания, и в это мгновение что-то пророческое
снится потрясенной душе, как бы томящейся предчувствием будущего, предвкушая
его».
Куприн,
в повести «Олеся», рассказал о нелегкой жизни людей, обладающих пророческими способностями.
26
сентября 1901 г. Блок делает запись в записной книжке, где после рассуждений о
Петре I, Пушкине и Достоевском отмечает: "Есть миры иные" (5, IX,
21-22). Он имеет в виду рассуждения старца Зосимы в "Братьях
Карамазовых", где речь идет о своеобразной предопределенности человеческой
судьбы, о ее подверженности "высшим" — благородным и направляющим —
силам: "Многое на земле от нас скрыто, — утверждает Зосима, — но взамен
того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с
миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах
иных... Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад
свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством
соприкосновения своего таинственным мирам иным..."(13, Ч.2, к.6. гл 3).
В
существовании иных миров, в существовании служителей будущего Блок нисколько не
сомневался. Об этом говорит и то, как он воспринимал своего учителя Владимира
Соловьева: "Вл. Соловьеву судила судьба в течении всей его жизни быть
духовным носителем и провозвестником тех событий, которым надлежало
развернуться в мире. Рост размеров этих событий ныне каждый из нас, не
лишившийся зрения, может наблюдать почти ежедневно. Вместе с тем каждый из нас
чувствует, что конца этих событий еще не видно, что предвидеть его невозможно,
что совершилась лишь какая-то часть их, — какая, большая или малая, мы не
знаем, но должны предполагать скорее, что свершилась часть меньшая, чем
предстоит" (5).
Поэт-философ
Максимилиан Волошин в работе "Пророки и мстители. Предвестия великой
революции", изданной в 1906 году, писал: "Души пророков похожи на
темные анфилады подземных зал, в которых живет эхо голосов, звучащих неизвестно
где, и шелесты шагов, идущих неизвестно откуда. Они могут быть близко, могут
быть далеко. Предчувствие лишено перспективы. Никогда нельзя определить его
направления, его близости. Толща времени, подобно туману, делает предметы и
события грандиознее и расплывчатее".
Более
ста лет назад философ и поэт Владимир Соловьев писал о Вечной Женственности,
начав своею поэзией целое направление отечественной поэзии. Небесной Софии
посвящали свои стихи Александр Блок и Андрей Белый. Теперь об этом больше
никто, кажется, не пишет. Наверно, времена настали другие.
Но
что скрывалось за этой Идеей Идей? О каких мистических силах стремились
поведать миру великие поэты?
У
В. Соловьева мы встречаем описание странного и чем-то притягательного
поклонения русскими зодчими Софии Премудрости Божией: "Посреди главного
образа в старом новгородском соборе (времен Ярослава Мудрого) мы видим
своеобразную женскую фигуру в царском одеянии, сидящую на престоле. По обе
стороны от нее, лицом к ней и в склоненном положении, справа Богородица
византийского типа, слева — св. Иоанн Креститель; над сидящею на престоле
поднимается Христос с воздетыми руками, а над ним виден небесный мир в лице
нескольких ангелов, окружающих Слово Божие, представленное под видом книги —
Евангелия.
Кого
же изображает это главное, срединное и царственное лицо, явно отличное и от
Христа, и от Богородицы, и от ангелов? Образ называется образом Софии
Премудрости Божией. Но что же это значит? Еще в XIV веке один русский боярин
задавал этот вопрос новгородскому архиепископу, но ответа не получил — тот
отозвался незнанием. А между тем наши предки поклонялись этому загадочному
лицу, как некогда афиняне — "неведомому богу", строили повсюду
софийские храмы и соборы, определили празднование и службу, где непонятным
образом София Премудрость Божия то сближается с Христом, то с Богородицею, тем
самым не допуская полного отождествления ни с Ним, ни с Нею, ибо ясно, что если
бы это был Христос, то не Богородица, а если бы Богородица, то не Христос.
И
не от греков приняли наши предки эту идею, так как у греков, в Византии, по
всем имеющимся свидетельствам, Премудрость Божия, η
Σοφια του Ξεου,
разумелась или как общий отвлеченный атрибут божества, или же принималась как
синоним вечного Слова Божия — Логоса. Сама икона новгородской Софии никакого
греческого образца не имеет — это дело нашего собственного религиозного
творчества. Смысл его был неведом архиереям XIV века, но мы теперь можем его
разгадать.
Это
Великое, царственное и женственное Существо, которое, не будучи ни Богом, ни
вечным Сыном Божиим, ни ангелом, ни святым человеком, принимает почитание и от
завершителя Ветхого завета и от родоначальницы Нового, — кто же оно, как не
само истинное, чистое и полное человечество, высшая и всеобъемлющая форма и
живая душа природы и вселенной, вечно соединенная и во временном процессе
соединяющаяся с Божеством и соединяющая с Ним все, что есть. Несомненно, что в
этом полный смысл Великого Существа, наполовину почувствованный и сознанный
Контом, в целости почувствованный, но вовсе не сознанный нашими предками,
благочестивыми строителями Софийских храмов" (50, Т2, с. 573).
Образ
Царицы, Прекрасной Дамы создавался Блоком на основе реальных земных впечатлений
и именно здесь заключалось принципиальное отличие от Вл.Соловьева, для которого
на первом месте всегда стоял отвлеченный и не имевший "земных" соответствий
образ Девы радужных ворот, Вечной Женственности и т. д. Это принципиальное
отличие сыграло в творческой эволюции Блока решающую роль, потому что давало
выход из абстрактных рассуждений и отвлеченности, поскольку первопричиной и
источником всех дальнейших перевоплощений оказывалась именно сфера реальной
жизни, подлинных отношений и чувств.
Интерес
представляет сравнение творчества Блока и Белого. Идеал Вечной Женственности,
воспринятый ими через Вл. Соловьева, у Белого предстает, прежде всего (в поэме
"Христос воскрес") в образе апокалипсической Жены, облеченной в
солнце: "Россия, // Страна моя — // Ты — та самая, // Облеченная солнцем
Жена...". Вслед за Блоком в стихотворении "Родина" (1909) и в
поэме "Первое свидание" (1921) Белый увидит в России и в земной
женщине отблеск, причем очень слабый, красоты Вечной Женственности. Но, в
отличие от Блока, плотская, чувственная красота раздражала поэта, вызывала
неприязнь, принималась за бесовский соблазн. Лишь в состоянии любовного
опьянения, ("Луг зеленый", 1905.), природная, плотская красота
вызывала у него вспышку вдохновенного экстаза. Блока, который постоянно
восхищался этой красотой, Белый обвинял в кощунстве, в измене соловьевству,
хотя Вл.Соловьев, при всей своей устремленности к идеалу духовной красоты, не
чуждался и красоты чувственной. Считая себя правоверным соловьевцем, а Блока
отступником, Белый в отношениях с Блоком взял роль его идейного руководителя,
духовного наставника и даже судьи. Это было не трудно, ведь улавливая голоса из
будущего, Блок порой не мог объяснить глубинную правду своих творений. Вот что
пишет Блок — Белому (15-17 августа 1907, Шахматово): "Мои
"хроники" в "Руне" суть рассуждения на известные темы.
Никаких синтетических задач не имел, ничего окончательного не высказывал; раздумывал
и развивал клубок своих мыслей, м<ожет> б<ыть>, никому не
нужных".
Не
увидел Белый ничего одухотворенного, никакой красоты — ни божественной, ни
земной и в облике современной ему России. Конечно, поэтическая Россия Блока и
обнаженная проза русской жизни в изображении Белого не отрицали, а дополняли
друг друга, но, читая их переписку, я ловил себя на мысли, что слышу разговор
пророка и духовидца Блока и фарисея и книжника Белого. Явно не понимая природу
пророчества, того, что увиденному будущему нельзя научить, его невозможно
обойти и предать, Белый пишет Блоку (13 октября 1905, Москва): "Если Ты о
будущем, или спорь против моего будущего, переубеди меня, а не то я склоню тебя
к моим представлениям о будущем, или же — обернись на Содом и Гомору, т.е. на
прошлое.
Но
Ты пишешь о будущем, называешь себя купиной, говоришь, что Аполлон будет
преследовать Тебя (?!!) — это насмешка надо мной, скобки или реальный путь?
Откройся,
наставь, научи. Я не ребенок, чтобы мне всяким словам удивляться и
верить".
Любовная
страсть и отношение к революции совпадают в сознании Блока. Соединительным
звеном здесь выступают не подвластность рассудку, глубокая естественность того
и другого. Единственный, может быть в истории мировой литературы случай, когда
общественный взрыв уподобляется по своему воздействию чувству личному, глубоко
интимному, субъективному. И в том, и в другом случае поэтом овладевает страсть,
и он "слепо" отдается ей, ни о чем не размышляя и не заботясь о
последствиях, потому что следует Духу времени.
Только
будучи рупором, гласом народного духа, Блок видел для себя возможность выхода
из тупика и обреченности. Остаться в стороне от революции, для Блока означало
остаться со "старым миром", остаться в прошлом. Пророческое служение
не позволяло ему сделать этого.
Блок,
в отличие от Белого, чувствовал и линию, названную им "вечной
мужественностью".
"Ваш
"эсотеризм" я нежно люблю. Не надо дальше. Это просто вытекает из
самого важного для меня расхождения с Вами: Вы любите Христа больше Ее. Я не
могу. Знаю, что Вы впереди — без сомнений. Но — не могу. Отсюда происходит: У
Вас устранена часть мучительного, древнего, терзающего меня часто мысленного
соблазна: "вечной мужественности". Оттого Она мне меньше знакома.
Оттого я кутаюсь часто в старый халат (символически). (Блок — Белому, 1 августа
1903. Шахматово.)
Вячеслав
Иванов в работе "О русской идее" писал: "Романтизм Блока
рассматривает русскую народную душу как женское начало, загадочное, темное,
неотразимо-влекущее влюбленного поэта: "Незнакомка" стала Фаиной в
"Песне судьбы", под маской Фаины поэт откровенно подписал: Россия.
Роковая, зазывная мелодия стихийной души позвала поэта, и он готов отозваться
неведомой и темноокой возлюбленной ответным, заветным призывом:
Выйди,
выйди в рожь высокую...
В
этом отношении романтика к душе народной жутко чуется какой-то национальный
буддизм наш, один из уклонов нашего подлинного христианства: влюбленное сердце
опять, хотя иначе, чем прежде, "хочет гибели" — только
"гибели". Личность не знает, что ей делать; одно знает, что броситься
надо в темное море, и не может противостоять сладкой сирене Стихии".
Блок
до конца своих дней оставался верен идеалу Прекрасной Дамы, его отсветы и
отзвуки чувствуются в образах Коломбины, незнакомки, Снежной Девы, Фаины,
Кармен, Изоры, Катьки из "Двенадцати" и, конечно, Руси, России.
Слушая
голоса из будущего, голоса потомков, Блок не мог не почувствовать связи с
народом. Отсюда второй элемент веры Блока — веры в народ, в его мудрость. Блок
верил в соборное, творческое, сверхличное, единое "я" народа,
бессмертного организма, обнимающего собой наравне с живыми совокупность
проживших и еще не рожденных, мечтая растворить свою душу в соборной душе.
Блок
оказался тем поэтом, творцом, который почувствовал эту связь с будущим, ощутил
поток мыслей, образов, чувств приносимых из будущего, открыл для них сердце.
Размышление
над творческими началами: рассмотренной «Вечной женственности» и вскользь
упомянутой Блоком «Вечной мужественности» приводит к любопытной аналогии с
дионисическим и апполоническим тенденциями в греческом искусстве рассмотренными
Ф. Ницше в работе «Рождение трагедии, или Эллинство и пессимизм».
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
|
|