Реферат: Баптизм 
Таким образом, российское религиозное сектантство —
особое явление в истории христианства. В нем проявились неповторимые черты,
наглядно выступавшие в судьбах отдельных объединений. При своем возникновении
дореформенные секты были тончайшими, капиллярными нитями связаны с народным
духом, с мужицким разумением и часто примитивно, косноязычно выдвигали идеи,
составляющие гордость “высокой” религиозной мысли Запада. Однако, повторялась
знакомая нам картина: секта, не способная адаптироваться к бурно меняющейся
социально-экономической обстановке, шаг за шагом сходила с исторической
авансцены.
Совершенно иначе дело обстояло с баптизмом. Его
возникновение не было неожиданным «захватом» или «экспансией» в России, как
любят говорить некоторые историки, оно обусловлено глубокими религиозными и
духовными предпосылками и, в первую очередь, тем, что внутри самого
российского сектанства стали проявляться некие “встречные” тенденции,
получившие на Западе свое завершение в баптизме. Речь идет об отказе от идеала
“царства Божьего” на земле, от социальной преобразовательной инициативы
человека, от почитания его как “чудного, дивного создания Божьего”.
Но до некоторой поры это были стихийные процессы,
которые не получали четкого структурного и идейного выражения, потому что не
было точки соприкосновения, некой объединяющей силы, способной придать
различным хаотическим движениям российского сектантства единое программное и
структурное выражение. С середины XIX века положение изменилось: в роли
главного фермента выступил баптизм, а питательной средой стало прежде всего
молоканство. Переломный момент обозначила крестьянская реформа 1881 года, после
которой уверенное и деловое шествие продолжали лишь формы сектантства западного
происхождения, прежде всего баптизм. Наиболее масштабно и бурно он проявлял
себя в южных регионах.
2.1. «Штундизм» и
российские баптисты
Предыдущая глава засвидетельствовала, что
отечественное сектантство — прежде всего молоканство — самой логикой развития,
инстинктом самосохранения “влеклось” к западному протестантизму, к усвоению его
опыта выживания в обстановке товарно-денежных отношений. Общая картина
продвижения баптизма на Восток оказывалась сложной, поскольку то же молоканство
было представлено многочисленными толками и группами, каждая из которых
по-своему взаимодействовала с зарубежными пришельцами. Нередко рост баптизма
достигался без сектантского посредничества — за счет бывших православных людей.
Наступление баптизма шло по широкому фронту — от
Петербурга до Тифлиса, и характерные формы его проникновения на российскую
почву во многом зависели от конкретного региона; скажем, на Кавказе они заметно
отличались от тех, которые преобладали в северных губерниях. Наиболее
интенсивно и масштабно становление баптизма шло на юго-западе государства, где
он обретал самостоятельность внутри своеобразного религиозно-общественного
движения, получившего наименование “штундизм”, без упоминания о котором не
обходится ни одна работа о прошлом российского баптизма. Это не случайно, если
представить себе социально-экономическую ситуацию, сложившуюся здесь ко второй
половине XIX столетия.
В южных регионах страны — в Херсонской, Таврической,
Бессарабской, Киевской и Екатеринославской губерниях, на территориях по нижнему
течению Волги и Дона — до конца XVII века сохранялись обширные свободные земли.
Начало их массовой колонизации было положено манифестами Екатерины II,
приглашавшими иностранцев селиться на обширных просторах. Условия звучали
заманчиво: переселенцы надолго освобождались от податей, постоев, обязательных
служб, им оказывалась существенная помощь деньгами, скотом, строительными
материалами, семенами и т.д. Заселение шло весьма энергично. К 1890 году
немецкие поселения в восьми губерниях и областях на юге страны
характеризовались следующими данными: число колоний — 993, иностранных
колонистов—610145, земельных владений— 5705342 десятины.
Прилив иностранцев был
лишь одним из каналов заселения южных регионов. Озабоченное укреплением
пограничных районов, правительство создавало здесь “военные поселения”, строило
крепости, заставы, раздавало крупные участки земли столичным фаворитам,
отставным офицерам, желавшим заниматься сельским хозяйством. В южные районы
рекрутировались не только землевладельцы. Они давно стали прибежищем вольного
люда. Сюда бежали стрельцы, отдельные дворяне, приказные, крестьяне,
спасающиеся от недоимок, новобранцы — от рекрутских поборов.
Юг был излюбленным местом высылки сектантов из
центральных губерний: хлыстов, субботников, духоборов, молокан, сюда же нередко
переселяли и старообрядцев.
Наличие, с одной
стороны, бескрайних земельных владений, не включенных в систему хозяйствования
феодально-крепостнического типа, и дешевой рабочей силы — с другой, создавало
благоприятные условия для быстрого развития товарно-денежных отношений,
неизбежно вызывавших рост социальной напряженности. Была проведена Реформа, но
проблемы все равно остались. Порой возмущение выливалось в открытые восстания. Протесты
подавлялись, устанавливался „порядок", но вражда не утихала, не затихало “брожение умов, возбужденных ложными
слухами о воле-волюшке”.
Все это не могло не
вызвать появления новых религиозных групп и “пророков”, выступавших с
радикальными социальными требованиями.
Наиболее заметным и для властей тревожным проявлением
религиозно-социального диссидентства стало возникновение южнорусского
“штундизма”.
Само это название происходит от немецкого Die Stunde —
час. Под наименованием “штундисты” были известны религиозные братства, давно
существовавшие на Юге России среди немцев. По воскресеньям, во внебогослужебные
часы (отсюда и название) их последователи собирались в частных домах, где
читали Библию и пели религиозные псалмы. До некоторого времени такие встречи
оставались сугубо частным делом зарубежных поселенцев и общественного внимания
не привлекали. Положение изменилось в 60-е годы, когда о штундистах громко и
пристрастно заговорили историки религии и публицисты.
Популярности штундистских собраний, несомненно,
способствовал тот простой факт, что несмотря на яростное сопротивление
православной церкви Библия стала доступна русскому читателю. В 1818 году на
русский язык были переведены четыре евангелия, в 1822 году—Псалтырь, изданные
массовыми тиражами. К 1861 году был издан перевод всего Нового завета, а к 1872
— и Ветхого. Несомненно также, что в обстановке усилившихся антиклерикальных
настроений кружки “штунды”, а заодно и первые баптистские общины,
воспринимались как проявление не только антиправославных, но и
антиправительственных выступлений.
Подталкивая
правительство к преследованиям штундистов, православные миссионеры усиленно
подчеркивали их “бунтарский”, “подрывной” характер. В собранных ими
свидетельствах ясно слышатся голоса разоряющихся, бедствующих людей. Это прежде
всего надежда на получение земли — отзвук быстрого имущественного расслоения. В
недалеком будущем, говорили штундисты, “начальство всю землю от православных
помещиков поотбирает и нас всех понаделяет землею. И тогда уже всем, всему
простонародью, которое только поступит в святые штунды и анабаптисты, будет
великое добро, свобода на все и роскошь”, поскольку “все золото, которое идет
на царский дом, будет у нас в руках”. Но это сделает не нынешнее начальство,
потому что скоро “царя этого не будет, а будут цари по выбору; на кого упадет
жребий, тот и будет царем”. В Библии, настаивали “штундисты”, “ясно сказано
Богом, что уже наступает то время, что с этих православных царей упадет с
головы венец славы их, и они уже смирятся и сядут пониже, то есть вовсе
уничтожится и звание их, вот эти только южные города, которые познают
анабаптистский свет, заперты будут, то есть уцелеют, а вся Россия отведется в
плен”
Подобные высказывания православными экспертами
ценились на вес золота, поскольку работали на заветную идею о тщательно
маскируемой баптистами противоправительственной сути своих воззрений. Репрессии
против штундистов особенно усилились в конце века. Высочайше утвержденным 4
июля 1894 года положением Комитета министров “штунда” была признана “одной из
наиболее опасных в церковном и государственном отношениях” сект. Позже этот же
циркуляр 1894 года широко использовался для ужесточения репрессий против
баптистов.
Итак, “российский штундизм” — понятие произвольное,
введенное в религиоведческий оборот с обличительно-миссионерскими целями.
Поэтому внятно определить его догматы невозможно. Оно составлялось из отдельных
вероучительных элементов, которые те или иные авторы по каким-либо причинам
расценивали как наиболее существенные. В результате за наиболее характерные
черты вероучения штундизма признавались следующие: отрицание Священного
предания, церкви и священнической иерархии, как непременной посредницы в
спасении, отказ от таинств и чина церковных богослужений, от “святых угодников”
и нередко — от крещения младенцев.
Следует, однако, отметить, что высказывания отдельных
“штундистов”, даже если они впоследствии обратились в баптистскую веру,
специфически баптистскими еще никак не являлись. Еще предстояло их сплочение в
некое цельное вероучение, появление новой церкви, способной развиваться на
собственной основе.
Какое же место “штундизм” занимал в долгой истории
религиозно-общественных движений в России?
Его можно рассматривать как запоздалый отзвук
“духовного христианства”, которое в условиях новой пореформенной России могло
предложить лишь исступленные пророчества, дурманящие хороводы и прыжки, да
ожидания безотлагательного чуда.
Иными были шансы на будущее у баптизма: поскольку в
пореформенную эпоху русское общество быстро развивалось по буржуазному пути,
баптизм стал наиболее адекватной формой его религиозно-духовного самосознания,
отразив мироощущение участников уже сложившихся товарно-денежных отношений.
Поглощение “штундизма”
баптизмом означало перерождение первого в одну из уже сложившихся
протестантских церквей. В области социальной это был отказ от “бунтарских”
мотивов и переход на лояльные позиции. В области вероучительной — восприятие
знакомой нам баптистской догматики, замена свободного толкования Библии
неукоснительным соблюдением “Исповедания”; в сфере обрядности и организации —
отказ от самодеятельных, стихийных форм и переход к четкой организации, в
частности, к образованию слоя профессиональных руководителей-проповедников —
пресвитеров.
Итак, именно баптизм
оказался наиболее пригодным для заполнения все более расширяющейся ниши —
мироощущения быстро растущих торгово-промышленных56слоев.
2.3. Положение
баптистов в России в конце XIX и в XX веках
Баптистское движение в России развивалось по трем
главным направлениям: юго-западные губернии, где посредствующую роль играл
“штундизм”, регион Закавказья и Северного Кавказа, в которых баптизм
утверждался преимущественно в среде молокан и, наконец, Петербург и примыкающие
к нему губернии — здесь процесс становления новой церкви происходил, так
сказать, в чистой форме.
20 августа 1867 г –
именно эта дата считается началом сущестовавния в нашей стране
евангельско-баптистского братства, когда в Тифлисе крестился первый русский
баптист – купец Никита Воронин, который впоследствии вошел в руководящую
верхушку российского баптизма на Кавказе. В связи с этим стоит заметить, что
хотя к концу 80-х годов общее число баптистов в Закавказье и Северном Кавказе
не превышало 2 тыс. человек, их лидеры оказывали растущее влияние на
организационную и проповедническую деятельность российского баптизма в целом.
Другим важным центром распространения баптизма стал
Петербург и прилегающие к нему губернии после приезда в 1874 г. лорда Гренвиля
Редстока. Утонченный аристократ, сын английского адмирала, участник Крымской
кампании (в боях он, правда, непосредственного участия не успел принять),
Редсток еще в Англии прославился как евангельский проповедник и врачеватель
душевных недугов. Давно лелеявший мечту продолжить эту миссию в русской
аудитории, он с готовностью откликнулся на приглашение прповедовать в
России. Проповеди лорда привлекли сочувственное внимание фрондирующей
петербургской знати, и вскоре в числе преданных “редстокистов” мы видим: графа
М.М. Корфа и графа А.П. Бобринского, княгинь Н.Ф.Ливен и В.Ф. Гагарину,
влиятельного сановника Н.Ф. фон Краузе и др., а особенно ярым приверженцем баптистского учения стал граф Пашков.
Таким образом, размах деятельности евангелистских
проповедников возрастал, вызывая все большую настороженность властей, и
вскоре Пашкову было запрещено проводить свои собрания, а 24 мая 1884 года
последовало и Высочайшее повеление: “закрыть Общество поощрения
духовно-нравственного чтения и принять меры к прекращению дальнейшего
распространения учения Пашкова на всем пространстве Империи”. Меры,
естественно, были приняты, В.А. Пашкову и М.М.Корфу было предписано срочно
покинуть Россию, издания Общества были конфискованы и сожжены. Но проповедь
евангелизма продолжалась. По официальным данным к 1905 году в России было около
21 тысячи евангельских христиан.
Естественно, такое положение вещей не
могло оставить равнодушными власти страны, поэтому с самого начала, баптисты, как
известно, намеренно приписанные к бунтарской “штунде”, подвергались гонениям и
репрессиям. В 1984 году положением Кабинета министров баптизм был объявлен
особенно вредной сектой в церковном и общественно-государственном положении, а
последователям секты запрещалось организовывать общественные собрания. Баптисты
же, со своей стороны, прилагали все усилия для того, чтобы доказать собственную
лояльность и даже полезность правительству. Наконец, в марте 1879 года было
выработано долгожданное мнение Государственного совета “о духовных делах
баптистов”. Документ был подписан министром внутренних дел, утвержден самодержцем
и обнародован в сентябре 1879 года. Он узаконивал порядок, при котором баптисты
“беспрепятственно исповедуют свое вероучение и исполняют обряды веры по
существующим у них обычаям в домах, отведенных им с разрешения губернатора”.
Утверждению губернатора подлежали также действующие баптистские старшины и
проповедники. Местным гражданским властям предписывалось “вести метрические
записи браков, рождения и смерти баптистов”.
Значение закона, таким
образом, было в том, что он легализировал существование русских баптистов
(раньше подобные права распространялись лишь на баптистов других
национальностей) и тем самым устранял их дискриминацию при заключении браков,
рождении детей и похоронах. Однако законодательная оттепель длилась недолго. По
инициативе К.П. Победоносцева в 1882 году Министерство внутренних дел выступает
с разъяснением, что сентябрьский циркуляр 1879 года о признании баптистов не
распространяется на выходцев из православия. Наконец, в мае 1883 года было
обнародовано исправленное “Мнение Государственного совета о даровании
раскольникам всех вероисповеданий права богослужения”, причем термин
«раскольники» теперь распространялся и на баптистов, легитимируя репрессии
против них на общих основаниях. Закон 1883 года без промедления был
использован для разгона столичных пашковцев, приезжие участники были
арестованы и препровождены в Петропавловскую крепость. После пристрастных
допросов их обвинили в хранении недозволенных публикаций и документов,
постановив немедленно выслать из Петербурга. Уже 24 мая вышло упоминавшееся
распоряжение о закрытии Общества духовно-нравственного чтения. От В.А. Пашкова
и М.М. Корфа потребовали немедленно прекратить проповедническую деятельность, а
после их отказа — в двухнедельный срок покинуть страну. Одновременно ужесточилась
политика и в отношении сектантов, действовавших на юге, где практиковались
более жестокие репрессии: “раскольники” здесь были попроще, именитых фамилий
среди них не наблюдалось, а с простым людом власти церемониться не привыкли.
Местные правители в сотрудничестве со священнослужителями ревностно трудились
над тем, чтобы создать нетерпимую обстановку для нормальной деятельности
баптистов. Жалобы властям, как правило, оставались без ответа: бесчинствующие
никогда не наказывались, это поощряло их на новые бесчинства. Однако произвол и
безнаказанность нередко давали обратный эффект. Загнанные в подполье,
сектантские общины продолжали действовать, охватывая своим влиянием новые
территории — Волынскую, Черниговскую, Полтавскую и другие губернии, где общее
число баптистов за 1884—1893 годы увеличилось более чем вдвое: с двух до
четырех тысяч шестисот человек, доказав тем самым, что глубокая религиозная
вера неподвластна гонениям. Так что многие пострадавшие сектанты
продолжали свою деятельность, только с большей убежденностью. При этом светские и церковные власти шаг за шагом убеждались
в том, что баптизм — это противник, с которым они прежде никогда не
сталкивались: не самодельное, подверженное брожению и метаниям образование, а
монолитное жизнестойкое объединение с хорошо организованным теологическим и
организационным обеспечением.
Закон о веротерпимости 1905 года стал
переломным моментов в истории российского баптизма. С этого момента гонения
против русских протестантов прекратились. Это послужило мощным стимулом для
миссионерской, издательско-просветительской, образовательной и экономической
деятельности евангельских христиан и баптистов. Росли денежные средства и
собственность баптистов; заметно росла доля городского населения среди
верующих; свои общины появились во всех наиболее крупных городах страны. Разумеется, их деятельность принесла бы гораздо большие
плоды, если бы эти родственные движения объединились. Попытка такого
объединения была предпринята в 1919 г., когда Союз евангельских христиан
обратился к съезду русских баптистов с предложением создать единую структуру.
Однако эта попытка не увенчалась успехом, в том числе и потому, что в 1910-1913
гг. правительство вернулось к прежней политике в отношении протестантов.
14 октября 1910 г. был издан циркуляр,
ограничивающий деятельность евангельских верующих. Так, предписывалось
обязательное присутствие сотрудника полиции на каждом молитвенном собрании,
дополнительные встречи можно было проводить только по специальному разрешению
властей, запрещалось проповедовать протестантское вероучение среди
несовершеннолетних. Последующие циркуляры определили жесткие меры, которые
следовало применять к нарушителям этих правил.
Как только Россия вступила в Первую
мировую войну, положение русских протестантов резко ухудшилось, поскольку их
вера на обывательском и даже государственном уровне считалась немецкой. Многих
раздражал их пацифизм. В результате стали закрывать протестантские молитвенные
дома и учебные заведения. Союз евангельских христиан объявили «антигосударственной
организацией», а его совет привлекли к суду.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5
|
|
