Реферат: К истории капитуляции Японии

Реферат: К истории капитуляции Японии

Соколов Владимир Васильевич - Чрезвычайный и Полномочный посланник 1 класса, кандидат исторических наук.

9 мая 1945 г. гитлеровская Германия капитулировала. Но война США, Великобритании и других союзных держав против Японии продолжалась. Англо-американский Объединенный комитет начальников штабов планировал добиться поражения Японии к середине ноября 1946 г. [1].

С точки зрения союзников создалась нежелательная ситуация, когда Советский Союз после поражения Германии оказался вне войны. Они это предвидели.

Президент США Ф. Рузвельт, начиная с декабря 1941 г., неоднократно ставил перед Москвой вопрос о вступлении СССР в войну с Японией [2]. Поднимал он этот вопрос и на конференции руководителей СССР, США и Великобритании в Тегеране в 1943 г. И.В. Сталин, касаясь участия СССР в тихоокеанской войне, заявил на заседании 28 ноября: "Это может иметь место, когда мы заставим Германию капитулировать. Тогда - общим фронтом против Японии" [3].

В ходе Крымской конференции руководителей трех держав И.В. Сталин, Ф. Рузвельт и У. Черчилль подписали 11 февраля 1945 г. соглашение, по которому Советский Союз обязался через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе вступить на стороне союзников в войну против Японии. При этом были названы условия, на которых он вступает в эту войну - восстановление принадлежавших России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г., а именно: возвращение Советскому Союзу южной части острова Сахалин и всех прилегающих к ней островов; передача Советскому Союзу Курильских островов.

В соглашении подчеркивалось, что "главы правительств трех великих держав согласились в том, что эти претензии Советского Союза должны быть безусловно удовлетворены после победы над Японией" [4]. Интересно отметить, что это решение Крымской конференции было оформлено специальным соглашением за подписью руководителей "большой тройки" и не носило декларативного характера, как многие другие решения конференции.

Это соглашение тогда не было опубликовано, но японские дипломаты умели хорошо анализировать публиковавшиеся документы. В частности, они уловили изменение позиции СССР в отношении Японии из, казалось бы, нейтрального документа о созыве учредительной конференции ООН с участием Китая, поскольку Москва до сих пор избегала участвовать в общих мероприятиях с Чунциным [5], боясь нарушить пакт о нейтралитете с Японией.

15 февраля 1945 г. японский генеральный консул в Харбине Ф. Миякава (бывший советник японского посольства в Москве) нанес визит советскому послу в Японии Я.А. Малику. Формально это был ответный визит, так как ранее Малик обедал у него в Харбине при возвращении из командировки в Москву. В действительности японский дипломат интересовался итогами только что закончившейся Ялтинской конференции и возможным изменением позиции СССР в отношении Японии. Он высказал опасение, что "Советский Союз все больше втягивается в союзные общения и орбиту влияния США и Англии". По ею мнению, было бы полезно, чтобы маршал Сталин выступил в роли миротворца и потребовал бы от всех стран прекратить войну [6].

Это был очередной мирный зондаж со стороны Японии. Ранее неоднократно ставился вопрос о посылке и Москву японской специальной миссии. Одновременно японская сторона проявила интерес к судьбе советско-японского пакта о нейтралитете, подписанного 13 апреля 1941 г. поскольку до 25 апреля 1945 г. должно было быть принято решение о его продлении или денонсации. 22 февраля японский посол в Москве Н. Сато затронул этот вопрос в беседе с наркомом иностранных дел В.М. Молотовым. Однако нарком уклонился от высказывания своей точки зрения по этому вопросу [7].

Но 5 апреля Молотов вызвал японского посла и вручил ему заявление, в котором говорилось. что со времени заключения пакта "обстановка изменилась в корне. Германия напала на СССР, а Япония, союзница Германии, помогает последней в ее войне против  СССР. Кроме того, Япония воюет с США и Англией, которые являются союзниками Советскою Союза. При таком положении пакт о нейтралитете между Японией и СССР потерял смысл, и продление этого пакта стало невозможным". Исходя из этого, советское правительство заявило правительству Японии "о своем желании денонсировать пакт от 13 апреля 1941 г." [8].

Для такою заявления у советской стороны было много оснований. Прежде всего, на протяжении всей войны Япония держала на границе с СССР миллионную Квантунскую армию, помогая тем самым гитлеровской Германии. Сразу же после нападения гитлеровской Германии на СССР посол в Японии К.А. Сметанин спросил 24 июня 1941 г. министра иностранных дел И. Мацуока: "Будет ли Япония соблюдать нейтралитет"? Мацуока ответил, что "основой внешней политики Японии является тройственный пакт", т.е. агрессивный союз с Германией и Италией. "Если настоящая война и пакт о нейтралитете будут находиться в противоречии с этой основой и с тройственным пактом, - продолжал он, - то пакт о нейтралитете "не будет иметь силы" [9].

Это откровенное заявление японского министра в первые же дни советско-германской войны заставляло советское руководство постоянно учитывать опасность, нависшую на дальневосточных рубежах нашей страны. К тому же японская военщина не стеснялась в проведении различных провокационных акций на советской границе, захватывала советские суда в иностранных портах, топила советские корабли, перевозящие продовольствие и военные грузы из США.

Однако, оказавшись в 1945 г. в полной политической изоляции, японская дипломатия вынуждена была обратить свои взоры на Москву, так как ее бывшие союзники по тройственному пакту - Германия и Италия - уже вышли из войны, а с другими ведущими мировыми державами она была в состоянии войны. Но сделать это было трудно, поскольку японское правительство проводило в течение всей войны враждебную политику в отношении СССР, и оно не могло что-либо предложить, чтобы вызвать доверие в отношениях между двумя странами. Поэтому японские зондажи носили неопределенный характер с общим пожеланием установления более дружественных отношений. Так, во время встречи 20 апреля с послом Маликом только что назначенный министр иностранных дел С. Того, бывший ранее японским послом в СССР, говоря о желательности улучшения отношений, интересовался возможностью встретиться с В.М. Молотовым по возвращении его с Учредительной конференции ООН в Сан-Франциско, на которой вырабатывался Устав ООН [10].

О стремлении к поддержанию хороших отношений между двумя странами говорил 27 апреля и Сато в беседе с заместителем наркома С.А. Лозовским [11]. Он вручил текст ответа японского правительства на заявление советского правительства о денонсации советско-японского договора о нейтралитете [12].

Возможно, что определенным стимулом для японских зондажей явилось то, что сотрудники наркоминдела продолжали проявлять уважительное отношение к японским гражданам, оказавшимся в сфере военных действий в Германии и в других странах. Так, в уже упомянутой беседе с Сато Лозовский сообщил, что в одном из зданий Берлина бойцы Красной Армии обнаружили группу японских граждан численностью 11 или 12 человек. Сейчас эта группа находится на пути к Москве [13].

Помощь японским дипломатам и сотрудникам торговых учреждений была также оказана при репатриации их из других стран. В связи с этим японский посол Сато выразил в личной ноте Лозовскому от 14 мая 1945 г. "глубокую благодарность за любезную помощь и содействие, оказанное командованием Красной Армией и другими советскими властями, членам японской торговой миссии в Германии (16 человек) во главе с посланником г-ном С. Мацусима и японскому вице-консулу в г. Кенигсберге г-ну Т. Ода и его сотруднику, а также группе служащих японских торговых фирм и их семей в количестве 36 человек... во время обнаружения их в разных районах Германии, а равно для их дальнейшей перевозки оттуда на родину" [14].

Одновременно посол сообщал, что благодаря любезному содействию советских властей японский посланник в Финляндии Т. Сакая и его спутники и японский посланник в Болгарии А. Ямадзи и его спутники ныне благополучно прибыли в Японию [15].

Не исключено, что упомянутая советская гуманная акция побудила японских дипломатов активизировать зондаж в поисках выхода Японии из внешнеполитической изоляции путем заключения с СССР договора о ненападении, а также обсуждения не совсем ясных будто бы общих интересов Советского Союза и Японии в азиатском районе; содержались намеки о возможности прекращения Японией рыбной ловли в советских территориальных водах и даже возвращения Советскому Союза Южного Сахалина. Особенно настойчиво ставился вопрос о поставках Японии нефти. Такие беседы у Малика состоялись 3, 24 июня и в последующие дни с бывшим премьер-министром и министром иностранных дел К. Хирота [16]. Давая обобщенную оценку всем этим беседам, Молотов телеграфировал 8 июля Малику: "При всей их недостаточности и намеренной недоговоренности предложения Хирота свидетельствуют о том, что японское правительство по мере ухудшения своего военного положения готово будет идти на все более и более серьезные уступки для того, чтобы добиться нашего невмешательства в войну на Дальнем Востоке" [17].

Действительно, давление японской дипломатии усилилось. При этом японцы одновременно предпринимали шаги в Токио и Москве. Малик в соответствии с указанием наркома не торопил события и пытался уклоняться от встреч, отказав в них японским деятелям - Хирота, Танакамару, Коноэ и Того, ссылаясь на болезнь. Но Того, будучи министром иностранных дел, направил сотрудника японского МИД Андо на квартиру Малика, где посол принял его, лежа в постели. 13 июля Андо, по поручению Того, изложил следующее заявление: "Его величество император Японии принял решение о командировании принца Ф. Коноэ в Москву с личным письмом императора, в котором изложен вопрос окончания Японией войны и для того, чтобы лично обсудить с советским правительством этот вопрос". Текст этого послания императора японский посол в Москве направил в тот же день нотой в НКИД [18].

18 июля Лозовский телеграфировал Малику, что он направил японскому послу Сато письмо, в котором говорилось: "По поручению Советского правительства имею честь обратить Ваше внимание на то обстоятельство, что высказанные в послании императора Японии соображения цмеют общую форму и не содержат каких-либо конкретных предложений. Советскому правительству представляется неясным также, в чем заключаются задачи миссии князя Коноэ" [19].

25 июля Лозовский принял японского посла по его просьбе. Сато сообщил, что миссия Коноэ имеет следующие задачи: "1) Просить посредничество Советского правительства, чтобы положить конец нынешней войне; 2) Укрепить японо-советские отношения, что будет основой внешней политики Японии во время войны и после войны". Сато при этом подчеркнул, что задачи миссии Коноэ обширны, он пользуется особым доверием дворца и выразил пожелание, чтобы Советское правительство нашло возможным выслушать Коноэ [20].

Такая дипломатическая активность Японии в стремлении добиться от Советского Союза посреднической миссии с целью найти почетный выход из войны и избежать безоговорочной капитуляции вызвала в США опасения, что Москва может "украсть" у них победу. В США владели некоторыми японскими шифрами и были в курсе японских зондажей. И хотя Сталин в беседе 28 мая с личным представителем президента США Г. Гопкинсом подтвердил, что советские войска будут находиться к 8 августа в полной готовности к выступлению против Японии [21], тем не менее новый президент США Г. Трумэн выражал беспокойство по этому поводу и позже в своих мемуарах отмечал, что самой настоятельной причиной его поездки на Потсдамскую конференцию "была необходимость получить лично от Сталина подтверждение о вступлении России в войну против Японии" [22]. На внесение ясности в этот вопрос особенно настаивали американские начальники штабов, в том числе генерал Дж. Маршалл и адмирал Э. Кинг. Они исходили из общей оценки стратегической обстановки на Дальнем Востоке, которая сводилась к тому, что "Япония была еще далека от капитуляции. Она располагала большими запасами оружия и боеприпасов, а также армией до пяти миллионов человек, из которых два миллиона находились на японской территории и во время вторжения союзников могли оказать им сильное сопротивление" [23].

По оценке американских военных, для разгрома японской сухопутной армии потребовалось бы еще 18 месяцев и принесение в жертву 1 млн. американских солдат [24].

Поэтому президент США Трумэн уже в первой беседе со Сталиным 17 июня, еще до официального открытия Потсдамской конференции, заявил: "США ожидают помощи от Советского Союза". Глава советской делегации ответил, что "Советский Союз будет готов вступить в действие к середине августа и что он сдержит свое слово" [25].

По прибытии в Потсдам, Трумэн получил информацию об успешном испытании атомной бомбы, а через несколько дней он располагал уже сведениями, что новая атомная бомба будет готова в начале августа. Это событие сразу же изменило политику США.

Вечером 26 июля в Потсдаме была опубликована декларация от имени США, Великобритании и Китая, в которой содержалось требование к Японии о безоговорочной капитуляции [26]. С советской стороной даже не проконсультировались по этому вопросу. Это было новым элементом в американской политике и свидетельствовало о том, что США начинают решать вопросы, касающиеся военных действий на Дальнем Востоке, по своему усмотрению. Несмотря на наметившиеся изменения в политике США, советская делегация сочла необходимым проинформировать союзников на заседании конференции 28 июля о новом официальном японском предложении от 25 июля направить в Москву "миссию Коноэ" с целью решить вопрос о советском мирном посредничестве и налаживании сотрудничества между СССР и Японией. Сталин сказал, что советская сторона даст отрицательный ответ и на это японское предложение. Президент США Трумэн и новый премьер-министр Великобритании К. Эттли, заменивший У. Черчилля после его поражения на выборах, согласились с советским предложением [27].

Японское правительство, естественно, не знало, как решается вопрос о Японии на конференции в Потсдаме. 30 июля Сато посетил Лозовского и сообщил, что Трумэн, Черчилль и Чан Кайши опубликовали 26 июля обращение к японскому правительству с намерением "навязать Японии безоговорочную капитуляцию... Япония не может сдаться на таких условиях. Если честь и существование Японии будут сохранены, то японское правительство для прекращения войны проявит весьма широкую примиренческую позицию". Лозовский в этой связи писал Малику: "Сато просит, чтобы тов. Сталин учел эти пожелания" [28]. Поскольку под обращением к Японии о капитуляции не было подписи Сталина, в Токио еще надеялись, что им удастся сыграть на противоречиях между союзниками. Однако Советский Союз был верен своим обязательствам.

28 июля 1945 г. японское правительство официально отклонило Потсдамскую декларацию о безоговорочной капитуляции.

В ходе Потсдамской конференции союзников шло одновременное согласование военных действий вооруженных сил трех держав. Начальник Генерального штаба генерал армии А.И. Антонов проинформировал о концентрации советских войск на Дальнем Востоке и основных направлениях удара против японской Квантунской армии.

С учетом американских предложений были согласованы зоны действий военно-морских и военно-воздушных сил СССР и США в Японском, Охотском и Беринговом морях, а также в Корее и Маньчжурии (Северо-Восточных провинциях Китая). Предусматривалось создание групп связи между советским и американским командующими на Дальнем Востоке. Советская сторона согласилась удовлетворить просьбу США о создании в ряде мест на своей территории американских метеорологических и радиостанций для сбора и передачи информации о погоде в Восточной Сибири [29].

Потсдамская конференция руководителей трех держав закончилась 2 августа 1945 г. принятием ряда согласованных решений. В США знали о дате предстоявшего вступления СССР в войну против Японии. Но именно поэтому они поспешили упредить СССР, чтобы снизить значение его участия в войне против Японии, сбросив американские атомные бомбы 6 августа на Хиросиму, а 9 августа на Нагасаки, города, не имевшие военного значения, и поэтому не подвергавшиеся ранее американским бомбардировкам.

7 августа Трумэн официально известил мир о появлении нового чудовищного оружия. Мировая общественность только позже поняла, что атомная бомбардировка японских городов означала прежде всего акцию устрашения Советского Союза.

В соответствии с обещанием, данном союзникам, вступить в войну против Японии через три месяца после капитуляции Германии, Молотов вызвал 8 августа Сато и вручил ему заявление советского правительства о том, что "с 9 августа Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией". Напомнив, что Япония отклонила декларацию трех держав о безоговорочной капитуляции и тем самым потеряли всякую почву японские предложения о посредничестве, нарком сообщил, что советское правительство приняло предложение союзников о присоединении к декларации от 26 июля, чтобы сократить сроки окончания войны и количество жертв [30].

Посол США в Москве А. Гарриман, выслушав информацию наркома о вступлении СССР в войну против Японии, сказал, что "заявление Советского правительства обрадует каждый дом в Соединенных Штатах" [31].

В тот же день нарком дал шифрованную телеграмму послу СССР в Токио Малику, в которой содержалось указание незамедлительно вручить японскому министру Того вышеупомянутое заявление советского правительства, уничтожить все шифры и другие секретные документы. В телеграмме также говорилось, что "японское посольство вместе с Сато будет нами сегодня интернировано". Зная, что сотрудников посольства ждут нелегкие дни, нарком в заключение писал: "Уверены, что Вы достойным образом справитесь с порученным Вам заданием. Желаем здоровья и благополучия Вам и всему составу посольства" [32].

О начале военных действий сотрудники советского посольства в Токио и консульских учреждений на оккупированных японцами территориях в Харбине, Даляне, Сеуле узнали из сообщения московского радио утром 9 августа. Наибольшие трудности ожидали сотрудников генерального консульства в Харбине, где хозяйничали ставленники японского марионеточного государства Маньчжоу-Го.

В Токио посол Малик собрал весь коллектив посольства, вспоминает бывшая сотрудница В.Г. Сергеева, и сообщил о начале военных действий. По его указанию начали в срочном порядке уничтожать всю документацию вплоть до личных писем. Японскими властями были отобраны радиоприемники. Была еще более усилена внешняя охрана посольства, в город никого не выпускали. Посол дважды предпринимал попытки выехать с территории посольства, но не смог выполнить указание наркома вручить в МИД ноту о начале военных действий [33].

Страницы: 1, 2