Севрный Кавказ как регион России

Воспроизводство этничности на Северном Кавказе с начала присоединения народов региона к России осуществлялось как традиционными институтами (семья, обычаи, обряды, сельские общины), так и новыми: административно-территориальным управлением, а позднее (с середины 20-х годов) образованием автономных республик с учётом этнической принадлежности населения: института образования, где в  том или ином объёме преподавался национальный язык, правом (паспортизация населения, депортация), юридически незакреплёнными, но обязательными нормами (формирование пропорционального представительства в партийных и советских органах). Институциональное воспроизводство этничности привело к её осмыслению в качестве базовой ценности у народов региона и закреплению в сознании как важного критерия дифференциации на социальные группы.

Объективными предпосылками формирования этносоциальной стратификации на Северном Кавказе выступают:

·   Историческое расселение различных этносов по территориям, неравным в экономико-хозяйственном отношении, что предопределило неравный уровень социально-экономического развития

·   Сохранение у разных народов (в различной степени) института внутриэтнической консолидации, выступающей «социальным капиталом» в условиях межэтнической конкуренции. Невозможность в настоящее время решить проблему безработицы приводит к активному развитию теневого сектора экономики, который усиливает дифференциацию народов по экономическим характеристикам и способствует формированию кланов на внутриэтническом уровне.

·   Статусные позиции этносов в пространстве Северного Кавказа формируются на пересечении ряда социальных подпространств – экологическом, социально-экономическом, культурном, демографическом, социально-политическом, правовом, каждое из которых образует разные измерения статуса. Интегральным показателем статуса этноса является его политический статус (титульность, представленность в органах власти), во многом определяемый демографическими показателями. Иерархическое этносоциальное пространство образуется дистанцией между взаимодействующими этническими группами, имеющими объективные экономические, социальные и культурные различия. В результате политических реформ 90-х гг. доминирующее положение в этностратификационной системе в республиках Северного Кавказа заняли титульные и численно доминирующие народы.

·   Этнические миграции представляют собой массовое перемещение представителей той или иной этнокультурной группы на другую территорию. Миграционные потоки на Северном Кавказе в последние десятилетия имеют этнический характер и тесно связаны между собой. Этнические миграции в настоящее время привели к изменению баланса этнических групп во всех субъектах РФ, расположенных на территории Северо-Кавказского региона. Доминирующими направлениями в общем процессе изменения этнического состава населения в регионе являются:

Ø      Освоение горским населением равнинных территорий

Ø      Увеличение этнической мозаичности населения русского субрегиона Северного Кавказа, значительное снижение численности русского населения во всех республиках Северного Кавказа, усиление моноэтничности населения республик -  Ингушетия, Северная Осетия, Чечня.

9. «Горская цивилизация». Рассмотрение истории Северного Кавказа через призму горских феодальных отношений

Употребление понятия горская цивилизация для характеристики социального и культурного развития народов Северного Кавказа началось в отечественной историографии лишь в последнем десятилетии. До этого исторические интерпретации как в XIX, так и в XX веках основывались на представлениях о линейном характере общественного прогресса и последовательной закономерной смене формаций.

Цивилизационный подход – весьма перспективный инструмент для осмысления специфики общественного строя горцев, однако при этом требуется отчетливо представлять, какое из многочисленных определений самого понятия цивилизация используется для того или иного варианта исторической интерпретации.

Данный подход рассмотрения эволюционирования цивилизации в районе Северного Кавказа строится на основе исследования развития феодальных отношений горского народа.

Итак, феодализм у горцев охватывал почти два тысячелетия и прошел три этапа развития.

Первый длился более, чем тысячу лет от начала нашей эры до монголо-татарского нашествия. Это период складывания раннефеодальных отношений, возникновения первых этнополитических объединений – государств Кавказская Албания, Алания, Сарир, Тарки и других.

Второй датируется XIV – XVII веками как время формирования феодальной собственности и феодальной иерархии, закабаления части крестьянства у народов, живших в плоскостных районах Кавказа. Усилило процессы феодализации распространение ислама. В высокогорье в этот период существовали вольные общества, в той или иной степени вовлеченные в феодальные отношения.

Третий этап – XVIII- первая половина XIX века. Для него характерны более быстрое развитие и укрепление наследственной собственности на землю, более заметная политическая роль элитных групп в горском обществе и более острые социальные конфликты. Во многом развитию этих процессов способствовала интенсификация связей северокавказских народов с Россией, усиление ее влияния в регионе и постепенная интеграция Кавказа в состав империи.

Наконец, в начале 1980 – х годов определили грань XVIII-XIX веков лишь как начало перехода к классовому обществу значительного числа народов, проживавших в высокогорных районах.

По Г. Меликишвили, горский феодализм — автономно функционировавшая социальная система, которая в силу самобытных качеств практически не перерастает в развитый феодализм европейского типа. Характерные черты его:

· сохранение личной свободы основной массой крестьянства и их права на землю и иные средства производства;

· управленческий характер власти господствующего сословия;

· отсутствие у феодалов в большинстве случаев наследственной собственности на средства производства и на личность производителя.

Примечательно то, что социальные отношения, существовавшие в горском обществе Северного Кавказа, автор модели характеризовал как переплетение элементов «восточного» и «горского» феодализма. Подобная позиция восходит к оценкам М. Ковалевского, который считал, что феодальные отношения у народов плоскостного Дагестана, например, есть результат переплетения тенденций самостоятельного развития и социальных институтов, привнесенных завоевателями из Передней Азии.

Доиндустриальная эволюция северокавказских этносов проходила те же основные вехи поступательного развития, как и всякое другое общество в аналогичный период своего развития. Традиционные институты горской цивилизации не были для него непреодолимым препятствием, но именно они определяли темпы и специфику его.

Эволюция горского общества в XVI- первой половине XIX века проявлялось в формировании частной собственности на средства производства, в том числе, и на землю и усилении имущественного неравенства; в появлении привилегированных и неполноправных сословий. Первые постепенно сосредоточивали в своих руках функции управления и защиты в отношении общин и обретали, в большей или в меньшей степени, право эксплуатировать зависимых от них производителей – крестьян и рабов.

Формирование частной собственности на средства производства, в том числе и на землю, происходило у горских народов в XVI- первой половине XIX вв. под заметным воздействием общинных институтов.

Свободное крестьянство гор было связано с различными формами собственности – собственностью отдельных семей и рода, собственностью общины и союзов общин. Частная собственность складывалась в первую очередь как собственность на стада скота и на рабов, на рукотворные участки пашни и усадьбы. Пастбища, луга и леса оставались общинными. Вместе с тем развивался и процесс захвата их формировавшейся знатью, причем не всегда общины могли противостоять этому явлению.

Более быстрыми темпами формирование собственности на земельные угодья происходило на территории Приморского Дагестана и в Кабарде.

В горах формирование знати и ее земельной собственности протекало весьма медленно по причинам, охарактеризованным выше. Процессы эти не завершились и к 60-м годам XIX века — времени окончательной интеграции региона в состав Российской империи. Не случайно представители царской администрации среди первоначальных целей реформ, проводившихся на Северном Кавказе после завершения Кавказской войны, называли задачу создания слоя привилегированных земельных собственников там, где представители знатных фамилий продолжали проживать в общинах, так и не порвав с традиционными нормами жизни.

В XVIII – первой половине XIX века развитие системы феодального землевладения в степных районах Северного Кавказа ускорилось благодаря политике российской администрации. В 1875 году специальный указ Екатерины II провозгласил образование Кавказского наместничества. Границы этого административного образования, а также функции наместника определены не были. Впрочем, последнему предоставлялось право жаловать российскому дворянству земли в собственность на территории укрепленной Кавказской линии. Уже к 1804 году более 600 тысяч десятин в степях Предкавказья, которые пересекла система линейных укреплений, оказалось в собственности высшего сословия России.

На территории Приморского Дагестана и в Кабарде формирование собственности на землю шло более быстрыми

В XVIII-первой половине XIX века практически повсеместно наблюдался процесс перерастания условного земельного владения в мюльк. Четвертой разновидностью феодальной земельной собственности была собственность мусульманской церкви – вакуф. К XV веку в плоскостном Дагестане ислам стал господствующей формой религии, и развитие вакуфного землевладения способствовало более быстрому формированию частной собственности на землю в обществе в целом. По мере проникновения ислама в горные общества вакуф утверждался и там, воздействуя на всю существовавшую систему отношений собственности.

Формирование привилегированных и неполноправных сословий у горских народов в XVI- первой половине XIX вв. происходило также весьма различными темпами. Более быстро процесс этот развивался в плоскостных районах Северного Кавказа, медленнее – в горных районах.

Немалую роль в образовании вассально-сюзеренных отношений и в формировании иерархической структуры феодальной элиты играл обычай аталычества.

Складывание отношений зависимости у народов Северного Кавказа охватило меньшую часть общества и отличалось специфическими чертами. Основная масса населения сохраняла личную свободу и права собственности.

В целом группы зависимых крестьян немногочисленны. Их личная зависимость не была всеохватывающей и не обязательно наследовалась детьми. Народы, проживавшие в горной зоне, подобных форм отношений по существу не знали.

Зато практически повсеместно, практически у всех северокавказских этносов в систему общественных отношений было включено рабство.

Многовековой обычай превращения военнопленных в рабов, очевидно, оказал серьезное воздействие на ментальные представления народов Северного Кавказа. Сложилась устойчивая ассоциативная связь: военное поражение — плен – рабство. Видимо, этим во многом объяснялось и ожесточенное сопротивление горцев в годы Кавказской войны. В самых безнадежных ситуациях они предпочитали смерть на поле боя признанию поражения. Русские военачальники не раз отмечали, что необходимость признать себя побежденным приводит противника в отчаяние, ибо понимается как утрата личной свободы, заставляя сражаться с упорством обреченных.

В плоскостных районах Северного Кавказа относительно быстро сложилась сословная структура общества.

В государствах равнинного Дагестана с их достаточно развитой системой феодального землевладения вполне сложилась феодальная иерархия в обществе.

Высший слой знати, связанный с наследственным землевладением, был представлен ханами, султанами, майсумами, шамхалами и т. д. Среднее звено, которому земли жаловались в держание, — беки. Низшая группа имела названия чанки и сала-уздени. Ее составляли дети двух высших сословий от неравных браков, а также служилые люди из крестьян — узденей.

Аналогичной по сути была и ситуация в средневековой Кабарде, на территории которой существовало несколько княжеских владений. Наряду с наследственной собственностью княжеских фамилий здесь имелось и условное земельное держание служилых дворян – уорков. Отчетливо была обозначена и иерархия привилегированных сословий.

Обычай аталычества заключался в передаче сыновей знатных владельцев, правителей на воспитание в семьи служилых людей, вассалов, а порой даже в зажиточные и влиятельные семьи представителей выборного общинного управления.

Воспитатель-аталык награждался землей, получал право на взимание ренты с населения, на ней проживавшего, и стада скота. В период воспитания он распоряжался имуществом своего воспитанника, защищал его интересы и впоследствии, сохраняя за собой роль советника. Доверенными служащими молодого феодала часто становились и сыновья аталыка, выросшие вместе с воспитанником-эмчеком.

Обычай аталычества использовался правящими кругами Персии, Турции, Крымского ханства для укрепления своего влияния на Кавказе и был широко распространен до присоединения региона к России.

Специфические черты складывания отношений зависимости в горском обществе заключались в том, что группы зависимых людей возникали не столько в связи с захватами земель, сколько в результате осуществления представителями знатных фамилий функций управления и покровительства.

Постепенно эти виды деятельности превратились в своеобразную монополию верхов общества. Согласно обычаю, общины или отдельные семьи не имели права отказаться от покровительства. За него полагалось периодически выплачивать определенную дань, а также участвовать в военных действиях по требованию покровителя. Этим чаще всего отношения зависимости при покровительстве и ограничивались.

Иной вариант коллективных отношений зависимости возникал в связи с закабалением горных общин феодалами предгорий. Последнее происходило из-за неравномерного распределения производственных угодий на равнине и в горах. При отгонной системе животноводства горные общества вынуждены были арендовать зимние пастбища на плоскости, платя за это ренту собственникам земли. Так, уже в XVI веке от кабардинских князей зависели горные общества карачаевцев, балкарцев, осетин, часть ингушских общин. Горские народы Дагестана и Чечни находились в аналогичных отношениях с феодальными владельцами Кумыкии, Тарковского шамхальства и других государственных образований в Прикаспии.

С другой стороны, свободные крестьяне могли стать зависимыми в связи с личными долговыми обязательствами. Пожалуй, это – единственный вариант развития отношений в общине, при котором крестьянину не гарантировалась сохранение личной свободы, это – путь к зависимым отношениям не коллектива, а отдельного индивида или семьи.

В большей или в меньшей степени он имел место у народов, проживавших в равнинной части Северного Кавказа. Различны термины, обозначавшие зависимых крестьян: пшитли – у адыгов и кабардинцев, райат и чагары – у народов Дагестана.

Зависимость выражалась в ограничении личной свободы и в выполнении феодальных повинностей. Она не имела черт, присущих крепостному праву в Европейской России. Крестьяне обладали имущественными правами. В ряде случаев они наделялись участками земли, но не обязательно к ней прикреплялись. Пшитли и чагары могли уходить от владельца. Райат были «крепки» земле, но феодал не имел права их продавать.

Рабство традиционно и практически у всех северокавказских народов в течение многих столетий было включено в систему общественных отношений.

На протяжении столетий обычное право эволюционировало, приспосабливаясь к менявшейся социальной ситуации, к факту усиления социального неравенства, к росту экономической мощи и политического влияния складывающейся общественной элиты. Так, согласно адатам осетинских обществ в XVII веке денежный штраф за убийство общинного старшины был вдвое выше, чем за свободного крестьянина-адамихата. Кровь алдара (знатного человека, дворянина) ценилась в 5. 5 раз дороже, чем кровь простого человека.

Однако обычай как основная регулятивная норма отношений ставил и известные преграды росту привилегий знати. Адаты гарантировали полноправному члену общины сохранение личной свободы и право голоса на народных собраниях, собственность на основные средства производства, в том числе и на земельные участки. Сохранялось за ним на протяжении столетий и право владеть рабами-пленниками, захваченными в период военных действий, и зависимыми людьми.

В результате в горском обществе так и не сложилась монополия знати ни на землю и иные средства производства, ни на труд зависимого населения, ни на обладание оружием. Последнее, по нормам обычного права, было отличительной чертой свободного человека и не стало привилегией общинных верхов и представителей благородных фамилий. С течением времени ношение оружия и украшение им жилища превратилось в один из ведущих социальных знаков в горском обществе.

Показателем прочности социальных связей в общине являлось, например, то, что у большинства горцев Северного Кавказа представители знатных родов, управленческой (феодальной) верхушки сосуществовали в ее рамках с прочими общинниками, не выделяясь из традиционного социума и не противопоставляя себя ему. Вероятно, для нее предпочтительнее было влиять на позицию народных собраний, на выборные общинные власти изнутри.

В XVIII – первой половине XIX века это имело место у осетин, балкарцев, карачаевцев, вайнахских народов (чеченцев, ингушей и карабулаков); у части адыгских общинных союзов, которые в русской исторической традиции получили наименование «демократических»: шапсугов, убыхов, абадзехов, натухайцев; в вольных обществах (джамаатах) горного Дагестана.

Безусловно, и здесь постепенно нарастали претензии знатных фамилий на оформление владельческих прав, на изменение ряда норм обычая. Однако народные собрания, действуя на основе адатов, могли достаточно эффективно противостоять подобным устремлениям знати

Противостояние общин устремлениям растущей в горском обществе знати по логике вещей могло быть наиболее эффективным в тех горных районах, где самобытные институты горской цивилизации в силу изолированности обществ в полной мере и дольше сохраняли свои полномочия.

Характерным примером может служить конфликт, разыгравшийся у шапсугов в конце XVIII века. В 1792 году их народное собрание изгнало представителей знатного рода Шеретлуковых, претендовавших на руководящую роль в обществе, и тех, кто поддерживал последних.

Последовали четыре года противоборства, вылившегося в обоюдные опустошительные набеги, поскольку изгнанные укрылись у соседей – бжедугов. Наконец, знать обратилась за помощью к российским властям на Кавказской укрепленной линии, так как по условиям Ясского мира 1791 года прикубанские земли были переданы Турцией России.

Екатерина II предписала Черноморскому казачьему войску помочь изгнанным владельцам. Решающая битва произошла в 1796 году в долине реки Бзиюк. Окончательный исход ее решила казачья артиллерия. Однако военная победа дружин шапсугской знати оказалась победой Пирровой. Потери их были невосполнимыми, и превратить военный успех в политический князья не сумели. Они могли возвратиться в общество лишь при условии признания прав и полномочий народного собрания. Какие-либо привилегии их исключались.

Противоборство феодальной верхушки шапсугов с народом продолжались в течение всей первой половины XIX века. Даже в условиях остро протекавшей в Черкесии Кавказской войны адыгская знать пыталась найти помощь и защиту у российской администрации. В 1846 году ее представители обратились к наместнику Кавказа гр. Воронцову с просьбой помочь в возвращении прав, отнятых народом. В ответ последовало разрешение им поселяться с чадами, домочадцами, рабами и зависимыми людьми около русских линейных укреплений на Черноморском побережье и мстить тем своим врагам, которые не признавали себя российскими подданными. Шапсугские общества как раз таковыми и являлись.

В исторической литературе итоги этого конфликта получили различную оценку: от признания их временной демократизацией общественного строя, не затронувшей развития феодальных отношений  (Кумыков), до утверждения о том, что в результате переворота 1796 года у адыгских обществ шапсугов, абадзехов и натухайцев сложилась самостоятельная «доиндустриально-земледельческая»цивилизация (Бижев).

История других горских народов региона не дает столь ярких примеров острого и эффективного противостояния общин и растущей знати. Но в иных, менее выраженных формах оно, несомненно, имело место и сдерживало притязания имущих и сильных на особые привилегии.

Зависимость общины от другой или от феодала могла быть последствием взаимодействия с соседними государствами и цивилизациями.

Так, ситуация во взаимоотношениях знати и общинного управления в горных районах стала меняться по мере вмешательства в них российской администрации. В первой половине XIX века начался процесс переселения ряда горских народов из ущелий на плоскость, на территорию Кавказской укрепленной линии.

В большей степени это коснулось осетинских обществ. Однако земли под аулы предоставлялись не в собственность общин, а в собственность феодальных фамилий. Крестьяне, переселившись, оказывались проживающими на земле феодала, что давало тому право на осуществление управленческих функций. Регулярного взимания ренты в пользу владельца земли не было, что не исключало единовременного – под видом подарков или родственной помощи.

Выборное общинное управление также утрачивало реальную власть. В результате с помощью царской администрации и военных властей на линии устанавливалась такая система отношений, которая спонтанно сложилась ранее в княжеских владениях Кабарды и в монархиях равнинного Дагестана, где формирование отношений зависимости и собственности на землю и прочие средства производства была не только результатом спонтанного социального развития, но и в определенной мере последствием арабских и персидских завоеваний.

Зависимость общины от другой или от феодала могла быть результатом взаимодействия традиционных институтов горского общества.

Группы зависимых людей складывались у народов Северного Кавказа не столько в связи с захватами земель, сколько в результате осуществления представителями знатных фамилий функций управления и покровительства. Постепенно эти виды деятельности превращались в своеобразную монополию верхов общества.

Согласно обычаю, общины или отдельные семьи не имели права отказаться от покровительства. За него полагалось периодически выплачивать определенную дань, а также участвовать в военных действиях по требованию покровителя. Этим чаще всего отношения зависимости при покровительстве и ограничивались.

Особенность системы покровительства заключалась в том, что обе стороны часто были представлены коллективами людей. Более сильные в военном отношении вольные общества вынуждали более слабых соседей принять покровительство и взимали за него ренту. Община могла выступать покровителем и в отношении тех лиц, которые, не будучи ее членами, селились на ее территории. Вольное общество могло являться и коллективным держателем земельных пожалований, предоставленных ей за выполнение службы феодальным владельцем на равнине.

Иной вариант коллективных отношений зависимости возникал в связи с закабалением горных общин феодалами предгорий. Последнее происходило из-за неравномерного распределения производственных угодий на равнине и в горах. При отгонной системе животноводства горные общества вынуждены были арендовать зимние пастбища на плоскости, платя за это ренту собственникам земли.

Так, уже в XVI веке от кабардинских князей зависели горные общества карачаевцев, балкарцев, осетин, часть ингушских общин. Горские народы Дагестана и Чечни находились в аналогичных отношениях с феодальными владельцами Кумыкии, Тарковского шамхальства и других государственных образований в Прикаспии. Вольные общества (союзы племен, джамааты) в исторической литературе до сих пор не имеют однозначной оценки. Большинство авторов, как в прошлом веке, так и ныне не считают их государственными образованиями. Но еще С. Броневский называл их «федеративными республиками». М. Ковалевский подчеркивал «республиканское устройство родовых союзов».

Действительно, с точки зрения марксистской теории государства как «машины насилия» имущих над неимущими, трудно усмотреть таковое в федерациях самоуправляющихся общин. Если же считать, что назначение и главная функция государства – не только, и даже не столько насилие над эксплуатируемым большинством, то тогда в деятельности и облике вольных обществ черты государственности очевидны.

Зависимость общины от другой или от феодала могла быть итогом постепенного накопления новаций в процессе эволюционного развития горского общества.

Ее социальный облик изменялся на протяжении столетий. Поскольку темпы прогресса весьма различались в горах и на плоскости, в одно и то же время могли существовать разные подтипы ее, воплощавшие тот или иной этап развития этого социального института.

Устойчивый социальный институт, а горская община доказала свою устойчивость многовековым существованием, очевидно, потому и устойчив, что главными его задачами являются:

· обеспечение условий жизни и деятельности лиц, его составляющих;

· противодействие тенденциям распада взаимосвязей в обществе;

· создание эффективного механизма урегулирования социальных конфликтов.

10.Заключение

Регион Северного Кавказа представляет собой историческое, культурное, экономическое и природно-географическое единство.

Северный Кавказ не выделяется уникальным хозяйственным комплексом, однако ведущее значение  на общенациональном уровне имеют агропромышленный комплекс( обеспечивает пятую часть валового сельскохозяйственного производства страны), транспортный комплекс (регион является транспортно-шлюзовым модулем, обеспечивая через свои морские порты около 70% внешнеторгового грузооборота  страны), санаторно-курортный и туристско-рекреационный комплекс ( располагая уникальной бальнеологической базой и курортами мирового значения, регион является всероссийской «здравницей»).

Географическое положение данного региона во многом определяет его место в общенациональном разделении труда и обуславливает его военно-политическое и геостратегическое значение для Российской Федерации.

Северо-кавказский  регион обладает разнообразными – богатыми и уникальными природными ресурсами. В целом для вышеуказанного региона характерно сочетание благоприятных агроклиматических условий, ценных земельных и средних по обеспечению водных ресурсов, а также наличие уникальных рекреационных ресурсов. Земельные ресурсы являются одним из богатств региона, отличаются высоким естественным плодородием почв при значительном территориальном разнообразии, что в сочетании с обилием тепла делает этот район монополистом, а зачастую и единственным производителем ряда сельскохозяйственных культур. Водные ресурсы характеризуются средним и ниже среднего по РФ уровнем запаса при крайней неравномерности по всей территории.

Нормативно-правовая база организаций и деятельности органов власти на Северном Кавказе подчинена единой законодательной, исполнительной и судебной структуре РФ, хотя в отдельных субрегионах имеет место быть самостоятельная управленческая система со своими законами и судом.

Культура и религии народов Северного Кавказа – часть национальной культуры России, которая представляет собой сложную этнокультурную целостность, сформировавшуюся в ходе длительного  взаимодействия культур разных народов. Налицо удивительное разнообразие языков, религий, культурно-бытовых укладов, обрядов, а с другой стороны, явно выраженные общие ценностно-мировоззренческие установки, сходные традиционно-общинные способы организации жизни, однотипные культурные обычаи, близкие формы материальной культуры, этикета и т.д. Вследствие чего возникает такое понятие как «горская цивилизация» - единое в социокультурном и этнорелигиозном отношениях образование, объединяющее народы, которые связаны общей историей, общностью менталитета, архетипов и символов.

Для северокавказского культурного менталитета свойственны следующие черты: гостеприимство, щедрость, мудрость, мужество, свободолюбие, честь и достоинство. Это нашло выражение в традиционных для кавказских обществ культурных институтах – куначество, алтычество, институт старейшин, система этикета и .т.д.

Самая распространённая на Северном Кавказе религия – это ислам. Он органически связан с культурой северокавказских народов, накладывает отпечаток на мировоззрение мусульман, задаёт образцы поведения и мышления. Распространение ислама на Северном Кавказе со стороны Ближнего Востока привело к тому, что культура воспринявших его народов пришла в тесное взаимодействие с цивилизацией арабского мира. Это отразилось на развитие ремёсел, торговли, системы управления, общественной мысли, литературы, архитектуры, музыки, народного образования. Вобрав некоторые элементы местных языческих обрядов, ритуалов и традиций, ислам создал сложную культовую систему, которая стала неотъемлемой частью национальной культуры.

11.Список использованной литературы:

1.      Алексеев В. П. Происхождение народов Кавказа. М. 1974.

2.      Косвен М. О. Этнография и история Кавказа. М. 1961

3.      Крупнов Е. И. Древняя история Северного Кавказа. М. 1960.

4.      Морозова Т.Г. Региональная экономика. М - “Юнити”,1995

5.      Ханаху Р.А. Традиционная культура Северного Кавказа: вызовы времени. Майкоп, 1987

6.      Федеральные округа Росси: социально-экономическое развитие в 1996-1999 гг.//Вопросы.2000.№10

7.      Гарданов В.К. Социально-эконономические процессы//культура и быт Северного Кавказа. М., 1968

8.      Пути мира на Северном Кавказе. М.,1999

9.      Рязанцев С.Миграционная ситуация в Ставропольском крае в новых геополитических условиях. Ставрополь, 1999. с.11

10.  Косиков И.Г., Косикова Л.С. Северный Кавказ. Социально-экономический справочник. М., 1999

11.  www.geo.ru

12.  Гладкий Ю.Н., Чистобаев А.И. Регионоведение:учебник.М., 2000

13.  Регионоведение: Учебное пособие. 2-е издание, испр. И доп./Отв. Ред.профессор Ю.Г.Волков. – Ростов на Дону: Феникс, 2004. – 448 с.

[1] Пути мира на Северном Кавказе. Доклад Института этнологии  и антропологии РАН. М., 1999

Страницы: 1, 2, 3, 4