Сочинение: Загадка популярности любовной лирики Анны Ахматовой
Сочинение: Загадка популярности любовной лирики Анны Ахматовой
Если
спросить человека, знакомого с лирикой А. А. Ахматовой лишь поверхностно, что
бы он назвал основной темой стихов поэта, он, конечно, ответит: “Любовь”.
Действительно, именно стихи Ахматовой, посвященные любви, стали самыми
популярными в ее творчестве. Едва ли не сразу после появления первой книги, а
после “Четок” и “Белой стаи” в особенности, стали говорить о “загадке
Ахматовой”. Сам талант был очевидным, но непривычна, а значит, и неясна была
его суть. Как объяснить, например, пленительное сочетание женственности и
хрупкости с той твердостью и отчетливостью рисунка, что свидетельствуют о
властности и незаурядной, почти жесткой воле? Сначала хотели эту волю не
замечать, она достаточно противоречила “эталону женственности”. Вызывало
недоуменное восхищение и странное немногословие ее любовной лирики, в которой
страсть походила на тишину предгрозья и выражала себя обычно лишь двумя-тремя
словами, похожими на зарницы, вспыхивающие за грозно потемневшим горизонтом.
Но
если страдание любящей души так неимоверно — до молчания, до потери речи —
замкнуто и обуглено, то почему так огромен, так прекрасен и пленительно достоверен
весь окружающий мир? Дело, очевидно, в том, что, как у любого крупного поэта,
ее любовный роман был шире и многозначнее своих конкретных ситуаций. В сложной
музыке ахматовской лирики, в ее едва мерцающей глубине, в ее убегающей от глаз
мгле, в подпочве, в подсознании постоянно жила и давала о себе знать особая,
пугающая дисгармония, смущавшая саму А. Ахматову. Она писала впоследствии в
“Поэме без героя”, что постоянно слышала непонятный гул, как бы некое подземное
клокотание, сдвиги и трение тех первоначальных твердых пород, на которых
извечно и надежно зиждилась жизнь, но которые стали терять устойчивость и
равновесие.
Самым
первым предвестием такого тревожного ощущения было стихотворение “Первое
возвращение” с его образами смертельного сна, савана и погребального звона, с
общим ощущением резкой и бесповоротной перемены, происшедшей в самом воздухе
времени. В любовный роман А. Ахматовой входила эпоха — она по-своему озвучивала
и переиначивала стихи, вносила в них ноту тревоги и печали, имевших более широкое
значение, чем собственная судьба.
Именно
по этой причине любовная лирика А. Ахматовой с течением времени, в
предреволюционные, а затем и в первые послереволюционные годы, завоевывала все
новые и новые читательские круги и поколения и, не переставая быть объектом
восхищенного внимания тонких ценителей, явно выходила из, казалось бы,
предназначенного ей узкого круга читателей. Эта “хрупкая” и “камерная”, как ее
обычно называли, лирика женской любви начала вскоре, и, ко всеобщему удивлению,
не менее пленительно, звучать также и для первых советских читателей —
комиссаров гражданской войны и работниц в красных косынках. На первых порах
столь странное обстоятельство вызывало немалое смущение — прежде всего среди
пролетарских читателей.
Надо
сказать, что советская поэзия первых лет Октября и гражданской войны, занятая
грандиозными задачами ниспровержения старого мира, любившая образы и мотивы,
как правило, вселенского, космического масштаба, предпочитавшая говорить не
столько о человеке, сколько о человечестве или во всяком случае о массе, была
первоначально недостаточно внимательной к микромиру интимных чувств, относя их
к разряду социально небезопасных буржуазных предрассудков. Из всех возможных
музыкальных инструментов она в те годы отдавала предпочтение ударным. На этом
грохочущем фоне, не признававшем полутонов и оттенков, в соседстве с
громоподобными маршами и “железными” стихами первых пролетарских поэтов,
любовная лирика Анны Ахматовой, сыгранная на приглушенных скрипках, должна была
бы по всем законам логики затеряться и бесследно исчезнуть...
Но
этого не произошло. Молодые читатели новой, пролетарской, встававшей на
социалистический путь Советской России, работницы и рабфаковцы, красноармейки и
красноармейцы — все эти люди, такие далекие и враждебные самому миру,
оплаканному в ахматовских стихах, тем не менее заметили и прочли маленькие,
белые, изящно изданные томики ее стихов, продолжавшие невозмутимо выходить все
эти огненные годы.
А.
Ахматова действительно самая характерная героиня своего времени, явленная в
бесконечном разнообразии женских судеб: любовницы и жены, вдовы и матери,
изменявшей и оставляемой. А. Ахматова воплотила в искусстве сложную историю
женского характера переломной эпохи, его истоков, ломки, нового становления.
Герой ахматовской лирики сложен и многолик. Он — любовник, брат, друг,
представший в бесконечном разнообразии ситуаций: коварный и великодушный,
убивающий и воскрешающий, первый и последний.
Но
всегда, при всем многообразии жизненных коллизий и житейских казусов, при всей
необычности, даже экзотичности характеров героиня или героини Ахматовой несут
нечто главное, исконно женское, и к нему-то пробивается стих в рассказе о
какой-нибудь канатной плясунье, например, идя сквозь привычные определения и
заученные положения (“Меня покинул в новолунье// Мой друг любимый. Ну так что
ж!”) к тому, что “сердце знает, сердце знает”: глубокую тоску оставленной
женщины. Вот эта способность выйти к тому, что “сердце знает”, — главное в
стихах А. Ахматовой.
“Я
вижу все,// Я все запоминаю”. Но это “все” освещено в ее поэзии одним
источником света. Есть центр, который как бы сводит к себе весь остальной мир
ее поэзии, оказывается ее основным нервом, ее идеей и принципом. Это любовь.
Стихия женской души неизбежно должна была начать с такого заявления себя в
любви. Именно здесь рождались подлинно поэтические открытия, такой взгляд на
мир, что позволяет говорить о поэзии Ахматовой как о новом явлении в развитии
русской лирики двадцатого века. В ее поэзии есть и “божество”, и “вдохновенье”.
Сохраняя высокое Значение идеи любви, связанное с символизмом, Ахматова
возвращает ей живой и реальный, отнюдь не отвлеченный характер. Душа оживает
“не для страсти, не для забавы, для великой земной любви”.
“Великая
земная любовь” — вот движущее начало всей лирики Анны Ахматовой. Именно она
заставила по-иному — уже не символистски и не акмеистски, а, если
воспользоваться привычным определением, реалистически — увидеть мир.
То
пятое время года, Только его славословь.
Дыши
последней свободой, Оттого, что это — любовь.
В
этом стихотворении А. Ахматова назвала любовь “пятым временем года”. Из
этого-то необычного, пятого, времени увидены ею остальные четыре, обычные. В
состоянии любви мир видится заново. Обострены и напряжены все чувства. И
открывается необычность обычного. Человек начинает воспринимать мир с
удесятеренной силой, действительно достигая в ощущении жизни вершин. Мир
открывается в дополнительной реальности: “Ведь звезды были крупнее, // Ведь
пахли иначе травы”. Поэтому стих Анны Ахматовой так предметен: он возвращает
вещам первозданный смысл, он останавливает внимание на том, мимо чего мы в
обычном состоянии способны пройти равнодушно, не оценить, не почувствовать.
“Над засохшей повиликою// Мягко плавает пчела” — это увидено впервые.
Только
женщина с ее умением не просто чувствовать, но и предчувствовать, не просто
мыслить, но и ощущать, не просто страдать самой, но и воплотить в собственных
муках и переживаниях страдание миллионов могла создать такую ни на что не
похожую любовную лирику. И в этом — великая загадка творчества Анны Ахматовой.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/
|