Реферат: Шеллинг

Реферат: Шеллинг

2.  Романтизм новое в философии,  Шеллинг романтизм.

3.  Под влиянием романтизма.

4.  Завоевание высот, двойственность Шеллинга.

5.  Искусство и мифология.

6.  Идеальный и реальный ряды в искусстве.

7.  Музыка и живопись.

8.  Архитектура и скульптура.

9.  Поэзия: лирика, эпос и драма.

10.     Роман.

11.     Трагедия.

12.     Комедия.

13.     Завоевание высот, двойственность Шеллинга.

14.     Список литературы:

Романтизм - новое   в философии

1797 год, который Шеллинг провел в Лейпциге за изучением естествознания и натурфилософскими поисками, были весьма важными для формирования нового идейного направления, которое в последствии получило название романтизм.

В этот период пародируется все на свете. Кант с его почитанием закона, Фихте, прославивший революцию, Руссо, идеализирующий природу.

Важнейшая ипостась романтизма – ирония. « В иронии, - говорил теоретик романтизма Фридрих Шлегель, - все должно быть шуткой и все должно быть всерьез, все простодушно – откровенным и глубоко притворным. Она возникает, когда соединяется чутье и искусство жизни  и научный дух, когда совпадают друг с другом и законченная философия природы, законченная философия искусства. В ней содержится, и она вызывает в нас чувство непреодолимого пространства между безусловным и обусловленным, чувство невозможности и необходимости всей полноты высказывания. Она есть самая свободная из всех вольностей, так как благодаря ей человек способен возвысится над самим собой, и в тоже время ей присуща всяческая закономерность, так как она безусловна необходима. Нужно считать хорошим знаком, что гармонические пошляки не знают, как относится к этому постоянному самопародированию, когда попеременно нужно то верить, то не верить, покамест  у них не начнется головокружение, шутку принимают всерьез, а серьезное принимают за шутку».

Романтики ценят смех. Видели в нем средство расковать сознание. А свобода духа – цель романтизма. Их обвиняли в том, что они смеются ради самого смеха, для них, мол, нет ничего святого. Это не справедливо. Романтизм всегда не только низвержение идеалов, но  и утверждение идеалов, при том прямом и непосредственном, без околичностей и уверток.

Идеал романтиков – свободная личность. «Только индивид интересен». Интерес к индивидуальному не перерастет, однако, в индивидуализм, в эгоистическое самолюбование, в пренебрежение другими и подавление их. Романтизм универсален, он за преодоление любой нетерпимости, всякой узости. Для романтика интересна любая индивидуальность – человек, народ, все человечество как нечто неповторимое в богосотворенном мире.

О своих идеалах романтики умели говорить не только иронически двусмысленно, но возвышенно – политически, с откровенной восторженностью.

Романтики в природе не «порождение своего беспорядочного воображения», а абсолютную реальность. (Культ природы вскоре сведет их с Шеллингом). Природа – объект не покорения, а поклонения. Поэзия искусство – средства проникнуть в ее тайны, не нарушив первозданной гармонии. У поэта и подлинного естествоиспытателя  общий язык, язык самой природы. Только полная гамма развитых человеческих потенций делает человека природным существом, ведет к слиянию с природой.

Романтики умели не только мечтать и грезить о далёком, несбыточном, но и находить свои идеалы  в близком, повседневном, человеческом. Кто обвинит их в противоречивости? Противоречий полна сама жизнь. А она для романтиков сама жизнь. Они чураются абстрактного мышления, видя в нем если не умершее чувство, то, во всяком случае, жизнь серую и чахлую.

В литературе они ищут универсальную форму, которая полнее всего соответствовала бы богатству жизни. Они против жестких рамок художественного жанра. Универсальную форму видят в романе (отсюда и название «романизм»). «Роман – это жизнь в форме книги», – говорит Новалис. Образцом для них служит «Вильгельм Лейстер» Гёте. Впрочем, Фридрих Шлегель к «романам» причисляет и драмы Шекспира. Термин еще не устоялся, понятия не прояснены, «романтический»  для романтиков – значит «всесторонний», «соответствующий жизни», «взятый из истории. Одновременно возникает и другое значение слова – «выходящий за рамки повседневности».

***

На восходящую философскую звезду – Шеллинга – романтики не могли не обратить внимания. В марте 1797 года Фридрих Шлегель, тогда ярый фихтинец, опубликовал восторженную рецензию о статье Фихте и Шеллинга в «Философском журнале». Остывая к Фихте, он охлаждался к Шеллингу. «Идея к философии природы» ему решительно не понравились. Но личность Шеллинга притягивает. И не смотря на то, что для романтиков он представляется как оледеневшим. Для них «Его так называемая энергия – всего лишь румянец на щеках больного. Для него вся жизнь состоит из одних плюсов и минусов». (Ф. Шлегель  Шлеермахеру). Но все же, не смотря на все разногласия, Шеллинг был постоянным гостем Шлегеля. Также был непосредственным членом Иенского кружка романтиков, 1799 года просуществовавшего до весны следующего года. Он был не только постоянным гостем в доме А. В. Шлегеля, в сентябре он здесь поселился. Он разделял многие убеждения романтиков, их разочарование в идеалах Просвещения и Французской революции, их стремления найти новые пути в духовной жизни – в философии, в науки, в искусстве. Их сближала любовь  к природе (чем не мог похвалиться Фихте); препятствием, однако служила, разница в устремлениях: романтики мечтали «слиться с природой». Шеллинг думал над тем, как ее познать. Романтики принимали идею от Канта и разрабатываемую Шеллинга идею двойственности бытия – мира природы и мира свободы. Но Шеллинг пытался построить систему натурфилософии и систему трансцендентальной философии, романтики же отвергали саму идею упорядоченного мышления. Отсюда, их культ иронии, который не всегда приходился по вкусу Шеллингу. Романтики полны благоговейного отношения к религии, а Шеллинг еще не разделался с просветительским скептицизмом.

По мнению Шеллинга, религия не может быть метафизикой. Но и Кантовская трактовка религии «в приделах только разума» тоже не верна. Религия не мораль и не средство ее упрочения. Религия – это особое чувство зависимости от бесконечного. Но, не смотря на все мытарства Шеллинга, он был всегда больше натуралистом, чем, кем-либо. Что первично: дух или природа? «всякая философия должна исходить из того, либо природа создается разумностью, либо разумность природой». Естествознанию свойственна тенденция, переходить от природы к духу. Натуралист открывает законы, оразумливает природу; благодаря этому естествознание превращается в натурфилософию, «которая является основой философской наукой».

Антипод натурфилософии – трансцендентальная философия. Она исходит из первичности субъективного духовного принципа. Шеллинг называет ее «другой основой философской наукой», (отнюдь не единственной и даже не первой!) это «знание о знании».

Шеллинг по прежнему полон любви к природе и почтению к естествознанию. «Как не стараешься избавиться от природы, она всегда настаивает на своем» – это латинское изречение он напоминает тем, кто готов отмахнутся от окружающего нас мира.

В новой работе Шеллинг просто переходит к другому кругу проблем. Те, что поставил Кант, частично решил, а частично сделал предметом размышления. Главное открытие Кант в «Критике чистого разума» – активность познания. Шеллинг раздвигает рамки этого открытия. Активен, по Канту, рассудок, чувства пассивны: интеллект конструирует понятия, чувства лишь аффинируются (возбуждаются) окружающими вещами.

Простейший акт познания – ощущения. Вся реальность познания опирается на ощущения, и Шеллинг называет «неудавшейся» любую философию, которая «не в состоянии объяснить ощущения». Старые рационалисты игнорировали ощущения, эмпирики видели их значения, но не могли растолковать, что это такое. Однако воздействие извне недостаточно для понимания ощущения. Ответить на вопрос о происхождения ощущения – значить назвать породившую его причину. Но «закон причинности распределяется только на однородные вещи (вещи принадлежащие одному и тому же миру) и не допускает перехода одного мира в другой. Ввиду этого превращения первоначального бытия в знании было бы понятно, если бы можно было бы показать, что также и представление является родом бытия: такое объяснение, во всяком случае, выдвигается материализмом, системой, которую философу оставалось только приветствовать, если бы она действительно выполняла взятые на себя обещания. Однако материализм в том виде, как он до сих пор существовал, характеризуется полной непонятностью, а если он становится пригодным для понимания, его нельзя отличить от трансцендентального идеализма…»

Ценнейшее познание! Шеллинг по прежнему тянется к материализму, но его не устраивает в известном ему материализму отсутствие диалектики.

Идея активности познания логично приводит к другой идей, едва намеченной в гносеологии Кантом и подхваченной Шеллингом, - идее историзма. Шеллинг набрасывает систему понятий, которая, по его представлению, совпадает с действительным движением познания и конструирование реального мира. «Философия является… историей самосознания, проходящего различные эпохи». Термин «эпохи» употреблялся раньше только применительно к истории человечества, Шеллинг включает его в теорию познания.

Изначальное тождество объекта и субъекта, духа и материи носит деятельный характер. Два противоположных вида деятельности – реальный, подлежащий ограничению, и идеальный, безграничный, сливаются в нечто третье, представляющее собой ощущение. Оно и идеально и реально одновременно, пассивно и активно.

В «первую эпоху» самосознание проходит путь от простого ощущения до продуктивного созерцания. Понятие продуктивного, или интеллектуального, созерцания – важнейшее в системе трансцендентального идеализма. Это знание о предмете и одновременно порождение его. Как же конструируется материальный предмет? Материя существует в трех измерениях, которые создаются действием трех сил – магнетизма, электричества и химического средства. Действие магнитной силы однолинейно, так рождается измерение длины; электричество растекается по плоскости, химический процесс протекает, а пространстве.

«Вторая эпоха» простирается от продуктивного созерцания до рефлексии (размышления о самом себе).

«Третья эпоха» - это рефлексия до акта воли. Таким образом, Я самосознание, восходит от мертвой материи к живой, мыслящей и далее к поведения человека. Мы мыслим категориями – предельно общими понятиями. Шеллинг не только перечисляет их – отношение, субстанция и акциденция, протяженность и время, причина и действие, взаимодействие и т. д. Он пытается построить их иерархию, показать, как распадается категория на две противоположные, как сливаются эти противоположности снова в одном, более содержательном, поведенческой сфере деятельности человека. Возможность, действительность, необходимость – таковы последние ступени этой лестницы категорий, которая проводит нас в новый, верхний, этаж, где господствует свободная воля.

Действующее лицо истории – человек, наделенный свободой воли. Но, подчеркивает Шеллинг, разумное существо, пребывающее в полной изолированности, не может подняться до сознания свободы, не в состоянии даже до осознания объективного мира. Лишь наличие других индивидов и никогда на прекращающее взаимодействие индивида с ними ведет к завершению самосознания. Речь, следовательно, идет об общественной природе сознания и деятельности человека.

Мораль и право регулирует отношения индивида и общества. Шеллинг принимает кантовский категорический императив («Ты обязан хотеть только то, что могут захотеть все разумные существа вообще») как принцип поведения человека, принимает кантовскую идею изначального зла в человеке и заложенных в нем задатков добра, которые должны возобладать в результате морального воспитания.

Вслед за Кантом Шеллинг видит идеал общественного устройства в установлении всеобщего правового строя, который должен распространятся на отношения между государствами. Ни одно государство не может рассчитывать на безопасность, если не будет создана межгосударственная организация, «государство государств», своего рода федерация, члены которой взаимно гарантировали бы свою неприкосновенность. На случай распрей народов должен быть создан общий ареопаг, куда войдут представители всех культурных наций с правом применять совместную силу всех стран против нарушителя международного спокойствия.

Кроме «романтической школы», Шеллинг прошел еще трансцендентальную школу Канта. Он твердо усвоил, что знание – продукт воображения, этого «великого художника», как именовал воображение кинегбергский мудрец. Знает человек только то, что может сделать. Познаваемый нами мир – наше художественное произведение. Говорит о нем сухим «геометрическим» языком Спинозы не пристойно. Для этой цели уместен поэтический язык Платона.

До сих пор Шеллинг излагает или интерпретирует то, что писал Кант в своих статьях по философии истории.

Общее с романтиками, внимательное прочтение Канта. Позволило Шеллингу впервые высказаться на тему философии искусства, причем очень удачно. У Канта он заимствовал тезис – искусство преодолевает разрыв между природой и свободой – это промежуточная сфера, обладающая качествами и одного и другого. Как вид творчества оно сочетает сознательные и бессознательные компоненты.

Кант сравнил природный организм с органической структурой художественного произведения. Шеллинг устанавливает два важных различия. Организм рождается целостным; художник видит, но творить его может по частям, создавая из них нечто потом неразделимое. Далее, природа начинает с бессознательности и лишь, в конце концов, приходит к сознанию: в искусстве путь иной – сознательное начало и бессознательное завершение начатого труда.

И еще одно важное отличие. Произведение природы не обязательно прекрасно. Произведение искусства прекрасно всегда.

Искусство выше философии еще в одном отношении: «Хотя философия достигает величайших высот, но в эти выси она увлекает лишь частицу человека. Искусство же позволяет добраться до этих высот целостному человеку».

Но если одному лишь искусству даровано превращать в объективно значимое то, что философ в состоянии излагать исключительно в форме субъективности, то от сюда можно сделать еще один вывод. А именно: раз философия когда- то на зоре наук родилась из поэзии, наподобие того, как произошло это со всеми другими науками, которые так именно приближались к своему совершенству, то можно надеяться, что и ныне все эти науки совместно с философией после своего завершения  множеством отдельных струй вольются обратно в тот всеобъемлющий океан  поэзии, откуда они первоначально изошли

И сегодня дух поэзии  неистребим в науки. Творчество, может быть, сродни творчеству в искусстве. Шеллинг не называет здесь имя Канта, но продолжает его наблюдения. В «Критике способности суждения» Кант противопоставил два вида творчества: художник – это гений,  характер его озарения не поддается разумному истолкованию, иное дело ученый, в его деятельности все зависит от образования и усидчивости. Позднее Кант внес поправку: изобретение, то есть создание того, чего раньше не было, - удел «гения», в науке он тоже может проявить себя.

Шеллинг говорил о двух типах изобретения: «сциентистском» и «гениальном». В первом случае: «целая, система создается по частям, словно путем складывания». Для этого не требуется «гениальности». Она в том случае, когда идея целого предшествует частям. И еще в одном случае: когда утверждаются парадоксальные идеи, обгоняющие время, «безумные»  идеи, как говорят ныне. Творчество научного  «гения», как и художественного, совершаются «путем внезапного совпадения сознательной и бессознательной деятельности». Шеллинг внятно произносит то, о чем у Канта можно было только догадываться.

Единство науки и поэзии существовало в древние времена в виде мифологии. Шеллинг предсказывает возникновение «новой мифологии». И сообщает, что он уже много лет работает над книгой о мифологии, которая выйдет в ближайшее время.

Из всего из этого можно сделать один вывод: Шеллинг отдает предпочтение искусству.

Под влиянием романтизма.

В начале 1805 года под псевдонимом Бонавентура вышла книга Шеллинга «Ночные бдения» в серии «Журнал новых немецких оригинальных романов», выпускавшейся саксонским издательством «Динеман». Первоначально на нее не обратили внимание, только в нашем веке она обрела широкую известность: в ней увидели предвосхищение прозы экспрессионистов, Кафки, Гессе. В прошлом столетии она была издана три,  в нынешнем – двадцать три.

У нас эта книга странным образом почти неизвестна. Лишь в 1980 году в двухтомнике «Избранная проза немецких романтиков» впервые появились отрывки из нее. В академической пятитомной «истории немецкой литературы» она даже и не упоминается. Молчат о ней и наши исследователи немецкого романтизма.  Работа вызвала споры во – первых о ее авторстве, а во - вторых о взглядах автора, его настроении: «Зрелый Шеллинг 1804 года, выступающий в строгом научно академическом облике, а зените своей славы, аристократ духа, принадлежащий к вершинам идеалистической эпохи,   устремленный на умозрительное обследования тайн высшего художественного творчества,… не мог иметь дело с молодым издателем». И далее: «Разве можно найти у Шеллинга взгляд на мир и на жизнь Боновентуры? Обнаружим ли мы у него хотя бы след той отчаянной разорванности и дисгармонии, мрачного пессимизма и нигилизма, отвращение к миру и презрение к людям «Ночных бдений»?

Но книга эта отнюдь не нигилистична, как это может показаться на первый взгляд. В ней можно обнаружить социальную критику, сатиру, пародию, мрачное раздражение – все, что угодно, только не нигилизм.  Начиная с первой новеллы – об умирающем атеисте и злобном священнике – и вплоть до последней сцены на кладбище, где трижды повторено «Ничто» относящиеся только к попытке воскресить бренную оболочку человека, его «роль», автор не ставит под сомнение существование вечного, нетленного в человеческом Я, незыблемых ценностей. 

Под влиянием романтизма Шеллинг, ранее устремлен в натурфилософию, обращается в искусство. Принадлежа Иеньскому кружку, с самого начала находился в своеобразной оппозиции к главным его представителям. В «Ночных бдениях» заметна и близость к романтизму, и стремление преодолеть его, показать со смешной стороны, пародировать его, а на жизнь взглянуть трезвыми глазами.

Страницы: 1, 2