Реферат: Политический террор глазами Василия Розанова
Объективная
биография террора в России реально существовала, по мнению Розанова, в истории
русской общественной мысли и литературы, в истории взаимоотношений Н.Н.
Страхова, П.Д. Юркевича, Аполлона Григорьева с одной стороны, и - Н.Г.
Чернышевского, Н.А. Добролюбова, М.Е. Салтыкова-Щедрина и Н.Н. Михайловского -
с другой: ""Мы народники. И во имя народа хотим совершить
переворот" (Чернышевский печатал призывные прокламации и пошлое
"Письмо без адреса"). - "Чернышевский сослан, но во имя народа
он хотел совершить переворот: верните его в Россию" (одно из
"условий" прекратить террор в воззвании обращенном к Александру
III-му после 1-го марта). Партия называлась "Народовольческая", хотя
ее имя было - "Самозванная, шарлатанская и мошенническая". И историю
(историю!!!) ее пишут Б. Глинский и Богучарский, один "так себе" и
"вообще", другой - "совершенно определенных убеждений
лицо""(28). Ап. Григорьев, Н.Н. Страхов, Н.Я. Данилевский и П.Д.
Юркевич "заступили грудью Россию и сказали: "Оставьте ее жить в
покое. Как жила и как хочет жить. Мы не вправе ее насиловать, ни мы - пятеро,
ни вы - 60 человек, - с 100-тысячным обществом врачей, адвокатов, журналистов,
вами же сманенных к "перевороту" через 2-3 удачных журнала" ...
Господи, - да как же они смели? Общество из 100.000 интеллигентов (совокупность
читателей "Современника") - что такое среди (тогда) 40-миллионного
населения, "Современника" не читающего и "Современнику"
повиноваться не обязанного? Так - насилие, а не - "история",
благородная история с Кимонами, Фемистоклами, Катонами, с Эдуардом Исповедником,
с князьями и царями от Ярослава Мудрого до Александра II. Так не
"народовольчество", а "народо-изнасилование". О том, как 60
прохвостов и 100.000 "побежавших за ними" вздумали изнасиловать
русский 40-миллионный народ... Так "Из истории преступлений в
России", а не "Из истории политических движений в России".
Никаких "политических движений" не было ... Две девчонки и
Дебогорий-Мокриевич? ... Да ведь это же мальчики и дети, и что же писать о их
глупостях, - до тех пор, пока "зажгли дом", "убили", и, вообще,
причинили ущерб в жизни серьезных и взрослых людей, и тогда взрослые люди их
связали и кинули в острог. История начинается с серьезных людей, п. ч. она
вообще есть серьезное и объемлет серьезные факты: а "гимназические
глупости" ... Негодяи эти не имели бы никакой силы действия, если бы они
не были окружены почтением неприкосновенного ТАБУ. Но они стали ТАБУ. - Отчего?
От острога. Тут сказалась удвоенно-мошенническая их натура. Я говорю, что это
лгуны на все руки и на все стороны, и что, кто в первом шаге солгал, будет
лгать во всю последующую жизнь. Смотрите внимательнее и слушайте чутче:
-
Мы страдальцы...
-
Мы как Христы распятые...
-
Потому что Кравчинского, который всадил свой "трехгранный кинжал" в
Мезенцева, - искали, чтобы посадить в острог и потом повесить.
Но,
вообще, и главное: "Страдальцы и почти Христы, п. ч. нас ищут и хотят
повесить. А мы за народ". Это-то и образовало ТАБУ. О них не смели
говорить, их не смели критиковать, никто им не смел сказать в лицо: грабители и
убийцы, хотя они именно убивали, и проводили везде взгляды, что всех имущих
надо ограбить. И люди, общество, эти 100.000 "побежавших", - дали
установить это ТАБУ, согласились на это ТАБУ, покорно сказав: "Вы
пострадали. Вашей души ищут. И мы никогда вас не осудим". В этом-то
"не осудим" и заключался ключ неуязвимости, броня и латы, крепчайшие
всякой стали, - которые сделали их, "нравственно некритикуемых",
вечно живыми, бессмертными, "протеями". Между тем, эти
"латы" были тоже украдены, как и вообще все решительно, до последней
крохотной мыслишки, у них было "краденое" и "уворованное".
Они присвоили себе фетиш святости, - отрицая у всего и во всем, кроме себя
одних и своего дела, "святость". "Святых - нет, но мы - другое
дело". "И святого на земле нет тоже - но если трехгранным кинжалом -
то это другое дело..." Теперь возьмите "страдание" и
"христианство". ... Для них "история христианства" есть
история обманывающих попов, не было "мучеников", а были
"суеверные люди, Бог знает за что принимавшие мучение", а
"христианская мораль" есть "мораль рабов", с легкой руки и
по инициативе Ницше ... Хорошо. Но зачем же вы теперь берете "Христов
покров" себе, чтобы прикрыть им и защитить и обезопасить свою злобу,
преступление, насилия и обман? Не стыдно ли Катилине ссылаться на "законы
Рима"? Но что было стыдно Катилине, не стыдно Айхенвальду ("убивающий
Авель" про Савенкова-Ропшина), не стыдно Философову (разбор,
слащаво-христианский, "Рассказа о семи повешенных"), и всем, всем,
всей этой 100.000-ной толпе "побежавших". - Мы живем как убийцы. И
дела наши - убийство. Но, - тссс... Разве вы смеете говорить о тюрьме для нас,
вы, христиане, и для нас, братьев ваших, тоже христ... тьфу... Для нас,
гуманных людей, которые если и убиваем, то для пользы ближнего и для
раскрепощения закрепощенного народа... Для этих крестьян и христиан... тьфу!
тьфу!.."(29).
В
1909 году, после дела Азефа, В.В. Розанов выступил с открытым забралом против
революционного террора. Все статьи в "Новом времени" с резким
осуждением насилия политических экстремистов он подписывал с 1909 года не
редакторским псевдонимом, как ранее, а своей полной фамилией. В заметке
"Ликвидированное дело" (Новое время. 1909. 11 февр.) В.В. Розанов
доказывал, что с психологической неизбежностью из террора рождается
политическая провокация. Е.Ф. Азеф стал для мыслителя символом плоскости
мышления и духовного ничтожества самих деятелей революционного террора.
Наибольший резонанс в либеральной прессе имела статья Розанова
"Сентиментализм и притворство как двигатель революций" (Новое время.
1909. 17 июля). В ней писатель дал психологический портрет террористов на
примере истории тюремного заключения М. Бердягина и Ф.М. Фрумкиной.
Подчеркивались "беспримерная злоба" и "невыразимое томление без
убийства" названных революционеров. Против статьи В.В. Розанова в защиту
революционных идеалов выступили супруги Мережковские. Полемический ответ
Розанова чете декадентов с размышлением "О психологии терроризма"
(Новое время. 1909. 25 июля) был направлен против подстрекательской роли
отечественной оппозиционной печати. Писатель категорически отверг любые попытки
оправдания убийства и призвал своих собратьев по цеху журналистики
"опасаться литературного сантиментализма, и по поводу нескольких
гуманно-обобщенных фраз, сказанных в предсмертном экстазе и вовсе не выражающих
коренной и постоянной натуры человека, нельзя развивать ту мысль, будто люди
эти подняли руку на человека по причине ангельской своей доброты и невероятной
любви к народу, к человечеству. Нет, кто убил - именно убил; кто хотел убить -
именно хотел убить. Он ненавидел, он чувствовал гадливость к убиваемому - и
этого нельзя ни переделать, ни затенить. Убил злой - вот вся моя
мысль"(30).
Террор,
по убеждению Розанова, "концентрировал в "эссенцию"" то,
что с 1830-х годов писалось в либеральных изданиях о России: "здесь
"сконцентрировалась" та гадливость к ней, которая сочилась из всякой
заметки, из каждой "хроники" "Дела", "Отечественных
Записок", "Русского Богатства"", из статей Герцена,
Салтыкова-Щедрина, Петрищева, Мякотина, Пешехонова. В результате Россия
разделилась на два лагеря: "1) гадов, которых надо "раздавить",
и 2) золотую молодежь, святых героев, которые вправе раздавить". Молодежь,
зараженная талантливым охаиванием российской действительности, взяла в руки
бомбы и отправилась давить "гадов" со всей пылкостью юного отрицания и
внушенной "гадливости ко всей русской земле"(31).
Убийство
П.А. Столыпина глубоко потрясло писателя и вызвало радикализацию его позиции в
национальном вопросе, ожесточив критику в адрес террора. В статье с программным
названием "Террор против русского национализма" (Новое время. 1911. 4
сент.) Розанов обозначил основную причину трагической гибели премьера.
"П.А. Столыпин крупными буквами начертал на своем знамени слова:
"национальная политика". И принял мучение за это знамя. Социал-демократия
здесь только прикраса ... Это показывает, как правильна точка зрения, кладущая
национальную идею в зерно политики. Центробежные силы ... выступают вперед с
кровавым насилием. Они не хотят примириться с главенством великорусского
племени"(32). Именно П.А. Столыпину удалось, как считал публицист, вскрыть
закулисные связи радикальных политиков-оппозиционеров с террором и предать их
широкой огласке. "Явно, что Россия также враждебна какой-нибудь
"Речи" и "Русским Ведомостям" ... По "Речи",
"Русским Ведомостям", "Утру России" и множеству других
левых газет именно Столыпин "виновник всех стихийных и всех социальных
бедствий""(33).
Отстаивая
консервативные позиции, В.В. Розанов указал на противоположность целей стоящих
перед идеологами либеральной политики и традиционной ментальностью русского
народа. "В благочестии зачаты и примерами святых угодников воспитаны. К
этому бедность и труд. Это хорошо. Богатства нам не надо и никогда не надо. В
этих условиях и образовался наш добрый народ, который - если предохранить его
от развращения литературою и политикою - и останется таким. Злоба, как пузыри
на коже, от ожога, начала выкатывать на народ впервые от социалистишек, от
"хождения в народ" каинитов, пошедших с проповедью "встань брат
на брата""(34).
Розанов
подчеркивал, что безбожие и ницшеанская беспринципность террористов являются
основными причинами их видимых "успехов" в борьбе с российской
государственностью, несущей на своих плечах тяжкий крест ответственности перед
Богом, царем и народом. В новом фильме К. Шахназарова "Всадник по имени
смерть", поставленном на основе произведений террориста-литератора Б.В.
Савинкова это представлено со всей полнотой и яркостью современного
киноискусства. Герои фильма, хладнокровно несущие миру цинизм, разврат и смерть
служит яркой иллюстрацией мыслям В.В. Розанова. "Революционеры берут тем,
что они откровенны. "Хочу стрелять в брюхо", - и стреляет. До этого
ни у кого духа не хватает. И они побеждают. Но если бы
"черносотенник" ... прострелил на самом суде голову Гершуни, не
дожидаясь "вынесения приговора" суда, - если бы публика на
разбирательстве первомартовцев, перескочив через барьер, перестреляла
хвастунишек от Желябова до Кибальчича ("такой ученый"), то
революционеры, конечно, все до одного и давно были бы просто истреблены.
Карпович выстрелил в горло Боголепову - "ничтоже сумняся", не спросив
себя, нет ли у него детей, жены. "В Шлиссельбург он явился такой радостный
и нас всех оживил", - пишет в воспоминаниях Фигнер. Но если бы этой Фигнер
тамошняя стража "откровенно и физиологически радостно" сказала, что
вы теперь, барышня, как человек - уже кончены, но остаетесь еще как женщина, а
наши солдаты в этом нуждаются, ну и т. д., со всеми последствиями, - то,
во-первых, что сказала бы об этом вся печать, радовавшаяся выстрелу Карповича?
Во-вторых, как бы почувствовала себя в революционной роли Фигнер, да и вообще
продолжали ли бы революционеры быть так храбры, как теперь, встретя такую
"откровенность" в ответ на "откровенность". Едва ли. И
победа революционеров, или их 50-летний успех, основывается на том, что они -
бесчеловечны, а "старый стой", которого-"мерзавца" они
истребляют, помнит "крест на себе" и не рашается совлечь с себя образ
человеческий. Они - голые. Старый строй - в одежде. И они настолько и "дышат",
насколько старый строй не допускает себя тоже
"разоблачиться""(35).
Сущность
революции писатель видел в том, "чтo она ест" и "чем все годы
питалась". "В ней и не было иных соков, иной крови, как
"ненавидим, проклинаем и хотим убивать". СМЕРТЬ - вот что было
написано на их знамени, - этих кротких, которые так "ненавидели
милитаризм" и дрожали при виде войсковой колонны. Которые прокляли Пушкина
за одно стихотворение "Клеветникам России" и прокляли Лермонтова как
"юнкера". Хорошо, милые идейные люди, питающиеся только книжками, где
пишется о человечестве и гуманитарных идеалах"(36).
И
по сей день остаются злободневными слова В.В. Розанова о революционном терроре,
применимые к любой практике терроризма: "Молодая русская гражданственность
увядает и засыхает среди этих подлейших убийств из-за угла, трусливых, ибо в
девяти случаях из десяти они проходят безнаказанно - убийств, столь же
безличных, бессудных, беспричинных, какие были совершены и в Варфоломеевскую
ночь ... И это зверье обещает России что-то "новое" ... правительство
русское не имеет ни малейшей нужды принимать в какое-нибудь соображение мысли и
убеждения этих убийц, какие-нибудь их требования. С висельниками не
разговаривают, подлецу руки не протягивают". Правительство "может
говорить с населением, а не с подонками населения"(37).
Примечания
1.
Розанов В.В. Собр. соч. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М. Достоевского / Сост.
А.Н. Николюкина, коммент. А.Н. Николюкина, А.В. Панова, С.Р. Федякина. М.,
1996. С. 550.
2.
Розанов В.В. Русская Карамазовщина // Новое время. 1906. 6 сентября.
3.
Розанов В.В. Собр. соч. О писателях и писательстве / Сост., подг. текста и
коммент. А.Н. Николюкина. М., 1995. С. 571.
4.
Розанов В.В. Собр. соч. Мимолетное / Сост., подг. текста и коммент. А.Н.
Николюкина. М., 1994. С.107-108.
5.
Там же. С. 130.
6.
Розанов В.В. Собр. соч. Когда начальство ушло... / Сост. П.П. Апрышко и А.Н.
Николюкина, коммент. А.Н. Николюкина. М., 1997. С.129.
7.
Розанов В.В. Уединенное / Сост., вступ. статья, коммент., библиогр. А.Н.
Николюкина. М., 1990. С. 221.
8.
Там же. С. 35-36.
9.
Розанов В.В. Собр. соч. Когда начальство ушло... / Сост. П.П. Апрышко и А.Н.
Николюкина, коммент. А.Н. Николюкина. - М., 1997. С. 450.
10.
Розанов В.В. Собр. соч. Русская государственность и общество / Сост. и подгот.
текста А.Н. Николюкина, В.Н. Дядичева, П.П. Апрышко; коммент. В.Н. Дядичева. -
М., 2003. С. 117.
11.
Розанов В.В. Собр. соч. Когда начальство ушло... С. 550
12.
Там же. С. 550
13.
Розанов В.В. Собр. соч. Русская государственность и общество...С. 357.
14.
Розанов В.В. Собр. соч. Мимолетное...С. 58-59.
15.
Розанов В.В. Собр. соч. Когда начальство ушло... С. 130-131.
16.
Розанов В.В. Собр. соч. Русская государственность и общество...С. 55.
17.
Там же. С. 476.
18.
Там же. С. 477.
19.
Там же. С. 477-478.
20.
Ломоносов А.В. Корреспонденты В.В. Розанова (Биобиблиографические комментарии к
записям В.В. Розанова на письмах, хранящихся в НИОР РГБ) // Записки отдела
рукописей. М. 2004. Вып. 52. С.488.
21.
Розанов В.В. Собр. соч. Русская государственность и общество...С.111-112.
22.
Розанов В.В. Уединенное...С. 230, 229.
23.
Розанов В.В. Преступная атмосфера // Новое время. 1911. 8 сент. Б.п.
24.
Розанов В.В. Собр. соч. Когда начальство ушло... С. 451.
25.
Там же. С. 490-491.
26.
Розанов В.В. Преступная атмосфера...
27.
Розанов В.В. Собр. соч. Мимолетное...С.194-195.
28.
Там же. С. 210.
29.
Там же. С. 210-211.
30.
Розанов В.В. Собр. соч. Легенда о Великом инквизиторе...С. 550.
31.
Там же. С. 547, 549.
32.
Розанов В.В. Террор против русского национализма // Нация и империя в русской
мысли начала ХХ века / Сост. и коммент. С.М. Сергеева и А.В. Ломоносова. - М.,
2004. С. 130-131.
33.
Розанов В.В. Преступная атмосфера...
34.
Розанов В.В. Собр. соч. Когда начальство ушло... С. 534.
35.
Розанов В.В. Уединенное...С. 359.
36.
Розанов В.В. Собр. соч. Когда начальство ушло... С.575- 576.
37.
Розанов В.В. Собр. соч. Русская государственность и общество...С. 120-121.
Список литературы
Для
подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/
|