Реферат: Политические симпатии Аристофана

Афинский народ Аристофан считает слишком пассивным, легковерным, “тогда они радехоньки, когда какой-нибудь мошенник хвалит их и город их, за дело ли, без дела ли, тогда они не видят, что обмануты”[40]. Таким образом, по Аристофану, народ сам дает себя обманывать. Во “Всадниках” афинский народ выведен под видом Демоса, “брюзги, глухого старика, капризного, грубого и до бобов охотника”[41].  Однако, вероятно, в народе Аристофан угадывал какую-то скрытую потенциальную силу. Так, его Демос всего лишь притворяется, изображает из себя этакого простофилю: “Я валяю дурака, ... по душе все это мне, даже вора-заправилу откормил я в тишине, чтоб его, когда наестся, приподнять и  раздолбать”[42]. 

Есть основания предполагать, что Аристофан с симпатией относился к всадникам. Так, ненавистного ему Клеона он называет “всадников мучителем”[43], а самих всадников считает “тысячей достойнейших мужей”[44].  Возможно, как говорит об этом В.В. Головня, в этом выражалась  “стремление  найти  в  этот момент союзников в борьбе с ненавистным  Кленом”[45].  Но также зная благосклонность Аристофана к типу “храброго воина”, примером чему может послужить его восхищение временем марафонских бойцов, можно сделать предположение, что Аристофан возлагал некоторые надежды на восстановление “отеческого” строя с помощью  именно этого сословия.  Да и в дальнейшем несколько раз у Аристофана встречаются положительные отзывы о различных полководцах, несмотря на то, что они не были представителями симпатичных писателю аттических крестьян.

Критикуя общественный строй, Аристофан высказывает свое недовольство и государственными учреждениями.  Особенно достается  от него Гелиее.

Суд был оплотом демократии. Известную судебную власть гражданам всех классов предоставил еще Солон. Народный суд был высшей инстанцией  для апелляции на приговоры должностных лиц. С реорганизацией Ареопага Гелиее стали принадлежать почти все судебные дела.  Гелиасты получали вознаграждение, которое было повышено Клеоном до трех оболов в день. Разумеется, граждане богатые или занятые каким-нибудь делом, такой ничтожной платой (равной зарплате среднего ремесленника за день) не интересовались. Поэтому гелиастами желали быть либо бедные, либо неработоспособные старики. Такими оно и изображаются у Аристофана.

Вообще, к судьям Аристофан относится с симпатией как к “племени аттических ос”, принадлежавшему к любимому времени Аристофана - греко-персидским  войнам.  Так, его судьи часто с тоской вспоминают, как они “служили вместе”[46].  К их бедственному положению Аристофан относится  без малейшей иронии. Он не может не понимать, что  без государственной поддержки жизнь их была бы полна лишений.  Так, сын одного из судей с ужасом думает о том, что будет, если “архонт не назначит заседанья”[47].  Он задает отцу вопрос: “На что припасов купим мы?  На что надежду ты питаешь?  Иль укажешь нам на “путь священной Геллы”?”[48]  Отец мальчика не может дать ответ на этот вопрос. Как же получилось, что три обола - радость для тех,  кто до этого “трудился в поту, осаждал города, на морях и на суше сражался”[49]?  Виновниками этого Аристофан опять объявляет демагогов. Судьи у Аристофана с горечью описывают свое положение: “Мы стоим перед трибуной, шевеля беззубым ртом, ничего уже не видя, кроме этого суда, а мальчишка, заручившись благосклонностью судей, ловко хлещет нас речами, мечет быстрые слова. Как ножи, его вопросы, что не скажет - западня”[50].  Однако, Клеон ничуть не обижает судей, напротив, сами гелиасты признают: “Сам горластый Клеон, оглушающий всех, только нас не грызет, а надежно нас он держит в руках, от напасти хранит, надоедливых мух отгоняя”[51]. Однако в то же время Клеон просто-напросто обманывает гелиастов.  Устами Бделиклеона Аристофан говорит, что из всех доходов, которые Афины имеют, причем в основном от своих союзников, и которые составляют приблизительно две тысячи талантов в год, менее чем одна десятая их часть приходится на оплату судьям.  Остальная часть, как не трудно догадаться, идет в карман демагогам. При этом демагоги, считает Аристофан, преследуют цель оставить судей пребывать в бедности, чтобы они “укротителя знали и когда он только свистнет, на врагов, на которых натравит их, они, подобно собакам, кидались”[52].  Отсюда следует, что повышением платы судьям до трех оболов Клеон поставил гелиастов в полную от себя зависимость. Естественно, что гелиасты после этого оказывали могущественную поддержку  демагогу в народном собрании: шесть тысяч голосов преданных ему сторонников обеспечивали верную победу при проведении нужного ему постановления.  Так гелиасты, сами не замечая того, что “все потеряли ради платы ничтожной”[53], становились практически рабами демагога.  “Ты лишь слуга, хоть и мнишь себя владыкой”[54], - говорит Бделиклеон отцу.

Однако, несмотря на свою симпатию к старикам-гелиастам, Аристофан осуждает их страсть к судебным процессам.  Он говорит: “И  стариков я знаю - этим только бы в суде принять решение колючее”[55].  Не вызывает его симпатий также и взяточничество судей и их тенденция обсуждать то, что не имеет реальной опасности для современных Афин.  В частности, в упрек им он ставит то, что “о тирании уж полвека не слыхать.  Ну, а вы соленой рыбой меньше заняты, чем ей”[56].  В целом, Аристофан дает гелиасту следующий портрет: “Старец умнейший дома человек.  Зато когда на этом восседает камне, то рот разинет и зевает, словно считает пролетающих ворон”[57].

Однако, никогда Аристофан не высказывается против существования Гелиеи как таковой, он не подвергает сомнению необходимость ее сохранения как одного из высших учреждений государства, не высказывается за устранение из судов ни низших слоев населения, ни стариков и  даже не отвергает оплаты судебных заседаний (“предложу я, словом, вот что: впредь из граждан никому, кто без жала уродился, трех оболов не давать”[58]).  Протестует Аристофан лишь против растущего количества процессов, против тенденции к вынесению обвинительных приговоров попавшим под суд и против использования демагогами суда в своих собственных интересах.  Как проект улучшения работы Гелиеи Аристофан предлагает “судить отдельно стариков и молодых, чтоб защитником у старых выступал старик седой, у мальчишек - толстозадый говорун Алкивиад.  Чтоб отныне наказанья устанавливал в суде молодой для молодого, а для старого - старик”[59].  Таким образом судьи были бы освобождены от влияния Клеона.

Не вызывает симпатии Аристофана и современное состояние  Народного собрания, где  “на площади сидят и совещаются бараны меж собой, как есть все с палками, в коротеньких плащах ... средь баранов тех всепожирающий ораторствует кит и голосом свиньи откормленный визжит”[60].  То есть и в Народном собрании Аристофан рисует картину подобную гелиейской, и народ там так же “лишь скажет кто-нибудь в собрании: “Тебя люблю и обожаю, Демос, лишь о тебе забочусь и молюсь”, - ... нос задрав, кичится как петух”[61]. 

Подобное же отношение к себе со стороны Аристофана встречает  и Совет 500, где “заседает оболваненный народ”[62].  Та же пассивность характерна, по Аристофану, и коллегии 11, которая осуществляла надзор за содержащимися в тюрьмах преступниками, также вносила на рассмотрение суда дела о противозаконном пользовании гражданскими правами.

Однако Аристофан не считал, что положение безнадежно: и  Демос во “Всадниках” и Филоклеон в “Осах” в результате исправляются.  Демос после того, как Колбасник сварил его в котле, вновь становится молодым, таким, как 60-70 лет назад в славные времена Марафона.  Следует заметить, что в результате волшебного действия над Демосом получается не какая-нибудь другая фигура типа “Олигархии”, а тот же Демос, но лишь в омоложенном, очищенном виде, что опять-таки является подтверждением симпатий Аристофана демократии.  Филоклеон же в конечном итоге соглашается с сыном и начинает жить в свое удовольствие.

Как программа по исправлению существующего общественного строя звучат слова Демоса о том, что он намерен делать после своего “очищения”: демагогов он собирается “подняв на воздух, в пропасть ввергнуть”[63], “всем, кто на кораблях военных служит плату полностью тот час отдать”[64], так  же обещает не позволить “гоплитов список менять, по дружбе зачисляться дальше”[65] и “не пустить на площадь безбородых”[66].

Таковы были симпатии Аристофана относительно внутренней политики.

В) Внешняя политика.

На протяжении всей литературной деятельности Аристофана занимал вопрос о войне, и это вполне естественно: его литературная деятельность с начала и почти до конца совпала с тяжелей Пелопоннесской войной.  Население Аттики по-разному относилось к войне.  Против нее было сельское население, так как именно его поля разорялись, и, в первую очередь, война приносила ущерб именно крестьянам.  Так как Аристофан всецело симпатизировал сельскому населению, то вполне естественно, что он разделял их отрицательное отношение к войне.

Возможно, если бы Аристофан считал бы эту войну неизбежной и признавал бы ее социально-политические причины, то он бы так не ратовал против нее в своих комедиях.  Однако Аристофан считал войну практически личным делом отдельных политических деятелей, как бы капризом их.  Так, в одном случае причиной войны он считал то, что “в Мегарах после игр и выпивки, Симефу-девку молодежь похитила.   Тогда мегарцы, горем распаленные, похитили двух девок у Аспасии.  И тут война всегреческая вспыхнула”[67].  Далее события разворачивались так: Перикл, разъярившись, начал издавать законы против мегарян, и “тут началось бряцание оружием”[68].  В другом случае причиной войны, по Аристофану, послужило обвинение Фидия в краже золота, данного ему для статуи Афины.  Перикл, который “боялся невзгоды для себя”[69], “раздул войну такую, что у эллинов из глаз полились от дыма слезы”[70].  Следовательно, Аристофан считал, что война была личным делом Перикла, и поэтому сам он вызывал явную антипатию у писателя.  Хотя нельзя сказать, что все обвинения Аристофана, брошенные Периклу, исторически достоверны.  Так, обвиняя Перикла в жадности в Пританее, Аристофан упускает тот факт, что в действительности Перикл никогда туда приглашен и не был.  Однако, комедиограф отзывается с симпатией даже о противниках Перикла. В частности, он говорит, что несправедливо, чтобы “дряхлый Фукидид погибал”[71], вступив в борьбу с Эвафлом, модным оратором.  Даже о собственном противнике Кратине он говорит, что тот “был славен”[72] только потому, что тот также выступал с обвинениями против Перикла.

Следует вопрос, кто же заинтересован в продолжении войны, возникшей по таким ничтожным причинам.  Прежде всего, по мнению Аристофана, демагоги, постоянно обманывающие народ, и, разумеется, в первую очередь Клеон.  Также война нужна и профессионалам-войнам, так как они останутся без дела, если будет заключен мир.  В качестве такого солдата по профессии выведен стратег Ламах.  Известно, что Ламах не играл особой политической роли, поэтому Аристофан и не выставляет его как проводника военной политики демагогов.  Это просто человек, который ищет в войне почести и выгод, для Аристофана он смешон в этом воинственном азарте.  О причинах, подтолкнувших Ламаха к участию в военных действиях Аристофан говорит так: “Пришла война - ты сразу  получил оклад”[73].  С сожалением Аристофан говорит, что “теперь уж сражаться без награды полководцы не хотят”[74].  В конце комедиограф развенчивает Ламаха, который после ранения осознает необходимость мира и восклицает: “О славный мир!  В последний раз сияние твое мне видно!  Исчезаю.  Нет меня.”[75]

Также за войну, по мнению Аристофана, стоят и молодые аристократы бездельники, которые избавились от ее тягот, добившись того, что их отправили послами заграницу, где они проводят жизнь в удовольствиях, тогда как “старики в строю сражаются”[76].  В качестве примера такого молодого аристократа Аристофан приводит “толстозадого говоруна”[77] Алкивиада, который, как известно, впоследствии изменил Афинам.

В комедии Аристофана в число ярых сторонников войны попадают и ахарнские земледельцы, хотя поля их также были вытоптаны.  Однако объяснить это можно тем, что ахарняне, известные своим вспыльчивым и упрямым нравом, были страшно озлоблены против спартанцев.  Аристофан осуждает это нежелание понять необходимость мира, склонность жить одним днем.  Его ахарняне говорят, что мир не нужен, так как “с тех пор, как разразилась война, дешевле сельди не были, чем нынче”[78].

С симпатией Аристофан относится к тем политическим  деятелям, которые выступают за мир.  Это Никий,  который считает, что в борьбе с Клеоном за мирный исход войны ему остается лишь “пасть ниц перед алтарем богов”[79].  Также это Демосфен, который по обвинению Клеона умышленно затягивал войну.  Ему принадлежит захват гавани Пилос на юге  Пелопоннеса, после чего командование пилосской экспедицией было поручено Клеону.  Поэтому Аристофан изображает дело так, что Клеон лишь собрал плоды трудов своего предшественника.  Его Демосфен с горечью говорит, что “в Пилосе недавно лаконскую он кашу заварил, а он (Клеон), к  ней подобравшись потихоньку, из рук выхватывает хитро его стряпню, несет все господину”[80].

Аристофан часто восторженно отзывается о достойных, по его мнению, полководцах прошлого. Например, он говорит: “Нет благородней  смерти Фемистокла”[81], организатора победы  при Саламине.  Из современных ему стратегов симпатию писателя вызывает Лахет, участник сицилийской экспедиции, который также не в ладу с Клеоном.  Его Лахет обидел тем, что “сицилийский сыр он съел один”[82].  Его Аристофан называет лучшим: “лучший пес из нынешних собак: огромным стадом он умеет управлять”[83].  Таким образом, мир - твердое желание Аристофана.  Он не хочет, “чтоб пела песни о Гармодии война”[84].  Причем мира Аристофан желает только тридцатилетнего,  так как пятилетний “смолой разит и подготовкой воинов”, десятилетний “сильно отдает посольствами, а также проволочками союзников” и лишь тридцатилетний пахнет нектаром, амвросией, а не пайком трехдневным продовольственным”[85].

Конечно, не следует делать вывод, что Аристофан как-то  поддерживал спартанцев.  Им он адресует обычное для афинян обвинение: они “ни клятвы, ни присяги, ни богов не признают”[86].  Одним из самых страшных обвинений для афинянина Аристофан считает обвинение в союзничестве с Брасидом.  Также не следует забывать, что Спарта была олигархическим полисом и хотя бы поэтому не могла вызвать симпатии Аристофана.

Однако ради дела мира Аристофан не останавливается перед тем, чтобы достаточно свободно трактовать некоторые события исторического прошлого, лишь бы подчеркнуть исконную дружбу и взаимную помощь афинян и спартанцев. Так, аристофановская Лисистрата, обращаясь к спартанцам, говорит: “Забыли вы, как Периклид сюда пришел и сел, афинян умоляя, у алтарей, весь бледный и в плаще. Он войск просил: мессенцы шли на вас, а Посидон поколебал вам землю. Тогда четыре тысячи гоплитов кимоновых спасли Лакедемон”[87]. Однако, в действительности, прибытие отряда афинских гоплитов не повлекло за собой перелома в военных действиях. Он был отослан обратно из-за опасений спартанцев, что афиняне вступят в союз с мессенянами.  Обращаясь к афинянам, Лисистрата говорит, что когда-то “лаконцы  вновь явились к ним, невольникам, с оружием и, многих фессалийцев перебив - союзников и Гиппия друзей, - одни, тогда придя на помощь к ним, свободу им вернули, а затем плащ гражданина отдали народу”[88].  Однако, в действительности, после низвержения тирании в Афинах в 508 году, которому содействовали спартанцы, они в течение 2-х дней удерживали Акрополь. 

Так же для того, чтобы подчеркнуть необходимость мира, Аристофан говорит и об экономической выгоде сотрудничества со Спартой, когда Бделиклеон заставляет отца надеть “лаконики” - обувь, считающуюся модной в то время в Афинах.

В вопросе о союзниках Аристофан придерживается непогрешимости “дедова клада мидийского”[89], то есть права на дань от союзных государств. О метеках он говорит как о “шелухе афинской”[90].  Однако опять-таки ради дела мира он готов вступить в “крепкую дружбу, прибавляя туда  и метеков, и всех чужестранцев, кто друг горожанам”[91].  Тем не менее он осуждает любую попытку выхода из Афинского Морского союза (например, “предательство Самоса”[92]), а тем более попытку перехода на сторону Спарты (“предатели фракийские”[93]). 

Союзной дани Аристофан отводит одно из первых мест в доходах Афин, следовательно можно сделать вывод, что он отнюдь не отрицает эксплуатацию союзников, и даже устами Бделиклеона предлагает шуточный проект: “нынче тысяча есть городов, что везут свою дань ежегодно в Афины; если б каждый из них обязали кормить от себя двадцать граждан афинских, двадцать тысяч людей проживало б тогда в  изобилии полном”[94]. 

Также очевидно и антиперсидская направленность комедий Аристофана, в которых постоянно присутствует призыв к объединению греческих государств против их исконного врага - Персии.  Между тем, известно, что ориентация на персидскую помощь в 412-411 г.г. составляла основу внешней политики как спартанцев, так и афинских олигархов. Аристофан говорит, что обещанная помощь получена никогда не будет.   “Нет злота вам, ионай рыхлозадые”[95], - слова  персидского посла.  Говоря об обмане персов, Аристофан заявляет: “Не выношу султанов я”[96]. В противоположность мнению о необходимости помощи Персии Аристофан противопоставляет идею объединения Греции против Персии.  “Разве спартанцы не братья с афинянами по оружию?  Разве не скреплена кровью их победа над персами?”[97]   Более  того, Аристофану  не чужда идея покорения греками самой Персии. Так, Колбасник предсказывает Демосу: “Будешь царствовать ты и над сушей, также над морем пурпурным, и будешь судить в Экбатанах”[98].

Таким образом, Аристофан считает, что судьбы войны и мира должны  решать сами народы без “лживых и лицемерных” посредников.

Заключение.

Политические симпатии Аристофана отличаются значительной устойчивостью.  Он последовательно выступает против войны, критикует руководителей радикальной демократии - демагогов и ораторов, противопоставляет современному состоянию демократии высоконравственное гражданское общество эпохи греко-персидских войн.  Все это позволяет считать его благосклонным идеологии аттического крестьянства, которое составляло экономическую основу афинского демократического  полиса в  эпоху его расцвета и  испытывало неприязнь к агрессивной политике торгово-ремесленной верхушки.

Надо отметить, что практически никаких предложений по улучшению существующей ситуации Аристофан не высказывает (исключения могут составлять лишь те социальные утопии, которые изображены комедиографом в “Женщинах на празднике Фесмофорий” и “Плутосе”. Однако вряд ли сам автор серьезно относился к этим проектам). Он лишь констатирует факт неудовлетворения состоянием общества, но не разрешает извечного вопроса: “Что делать?”

Таким образом, напрашивается вывод, что аристофановская комедия, бравшая на себя защиту аттических  земледельцев, пропаганду их идеалов, когда шло все большее развитие товарно-денежных отношений, укрепления морского могущества Афин и расширение рабского способа производства, который неизбежно должен был привести к расслоению аттических земледельцев, к обнищанию большинства их, - такая комедия самим ходом исторического развития обречена была оставаться в кругу утопических представлений, идеализирующих прошлое: утопия мира в годы войны; утопия возврата к обычаям и нравам марафонских бойцов, когда Афинский морской союз давно перестал быть равноправной “симмахией”, превратившись в “архе”; утопия восстановления афинской демократии в годы, когда демократия переживала уже острый кризис.

Список использованной  литературы:

1) Аристофан. Комедии в 2-х томах. Изд. “Художественная литература”. М., 1954.

2) Аристофан. Комедии в 2-х томах. Изд. “Искусство”. М., 1983.

3) Н.А. Чистякова,  Н.В. Вулих “История античной литературы”. Изд. “Высшая школа”. М., 1971.

4) К.П.  Полонская “Античная комедия”. Изд. МГУ, 1962.

5) С.И. Соболевский. “Аристофан и его время”. Изд. АН СССР. М., 1957.

6) С.И. Радциг. “История  древнегреческой  литературы”. Изд. “Высшая  школа”. М., 1977.

7) В.Н. Ярхо.  “Аристофан”. Изд. “Искусство”. М., 1988.

8) И.М. Тронский. “История  античной  литературы”. М., 1983.

9) В.В. Головня. “Аристофан”. Изд. АН СССР. М., 1955.

10) “Античная литература”  под ред. А.А. Тахо-Годи. М., 1973.

11) Сборник статей, посвященный 2400-летию со дня рождения  Аристофана. МГУ, 1956.

[1] Г. Гусейнов “Аристофан”. Изд. “Искусство”. М., 1988, стр. 22.

[2] “Античная литература” под ред. А.А. Тахо-Годи. М., 1973, стр. 187.

[3] С.И. Соболевский. “Аристофан и его время”. Изд. АН СССР. М., 1957, стр. 87.

[4] “Всадники”. Аристофан. Комедии в 2-х томах. М., 1954, стр. 171.

[5] Там же, стр.170.

[6] Там же, стр.171.

[7] Там же, стр.130.

[8] “Осы”.  Там  же, стр. 323.

[9] “Всадники”. Там же, стр. 111.а

[10] “Осы”. Там же, стр. 282.

[11] “Лисистрата”. Там же, стр. 135.

[12] Там же, стр. 135.

[13] “Всадники”. Там же, стр. 118.

[14] “Осы”.  Там же,  стр. 316.

[15] Там же,  стр. 289.

[16] “Ахарняне”. Там же, стр. 37.

[17] “Всадники”. Там же, стр. 108.

[18] Там же, стр. 110.

[19] Там же, стр. 111.

[20] Там же, стр. 118.

[21] Там же, стр. 135.

[22] “Осы”. Там же, стр. 300.

[23] “Ахарняне”. Там же, стр. 45.

[24] “Всадники”. Там же, стр. 99.

[25] Там же, стр. 117.

[26] Там же, стр. 124.

[27] Там же, стр. 164.

[28] Там же, стр. 102.

[29] Там же, стр. 141.

[30] “Ахарняне”. Там же, стр. 31.

[31] “Всадники”. Там же, стр. 104.

[32] Там же, стр. 141.

[33] Там же, стр. 113.

[34] “Осы”. Там же, стр. 317.

[35] Там же, стр. 123.

[36] “Ахарняне”. Там же, стр. 48.

[37] Там же, стр. 55.

[38] “Осы”. Там же, стр. 334.

[39] “Ахарняне”. Там же, стр. 32.

[40] Там же, стр. 48.

[41] “Всадники”. Там же, стр. 102.

[42] Там же, стр. 158.

[43] Там же, стр. 113.

[44] Там же, стр. 111.

[45] В.В. Головня. Аристофан. Изд. АН СССР. М., 1955, стр. 97.

[46] “Осы”. Там же, стр. 277.

[47] Там же, стр. 280.

[48] Там же, стр. 280.

[49] Там же, стр. 301.

[50] “Всадники”. Там же, стр. 63.

[51] “Осы”. Там же, стр. 297.

[52] Там же, стр. 302.

[53] “Всадники”. Там же, стр. 142

[54] “Осы”. Там же, стр. 291.

[55] “Всадники”. Там же, стр. 48.

[56] “Осы”. Там же, стр. 290.

[57] “Всадники”. Там же, стр. 138.

[58] “Осы”. Там же, стр. 324.

[59] “Ахарняне”. Там же, стр. 64.

[60] “Осы”. Там же, стр. 267.

[61] “Всадники”. Там же, стр. 172.

[62] Там же, стр. 121.

[63] Там же, стр. 173.

[64] Там же, стр. 173.

[65] Там же, стр. 174.

[66] Там же, стр. 174.

[67] “Ахарняне”. Там же, стр. 55.

[68] Там же, стр. 56.

[69] “Мир”. Там же, стр. 380.

[70] Там же, стр. 381.

[71] “Ахарняне”. Там же, стр. 64.

[72] “Всадники”. Там же, стр. 129.

[73] “Ахарняне”. Там же, стр. 59.

[74] “Всадники”. Там же, стр.130.

[75] “Ахарняне”. Там же, стр. 92.

[76] Там же, стр. 59.

[77] Там же, стр. 64.

[78] “Всадники”. Там же, стр. 133.

[79] Там же, стр. 101.

[80] Там же, стр. 102.

[81] Там же, стр. 103.

[82] “Осы”. Там же, стр. 313.

[83] Там же, стр. 316.

[84] “Ахарняне”. Там же, стр. 80.

[85] Там же, стр. 40.

[86] Там же, стр. 45.

[87] “Лисистрата”. Там же, стр. 165.

[88] Там же, стр. 165.

[89] Там же, стр. 139.

[90] “Ахарняне”. Там же, стр. 55.

[91] “Лисистрата”. Там же, стр. 35.

[92] “Осы”. Там же, стр. 279.

[93] Там же, стр. 279.

[94] Там же, стр. 302.

[95] “Ахарняне”. Там же, стр. 35.

[96] Там же, стр. 38.

[97] “Лисистрата”. Там же, стр. 152.

[98] “Всадники”. Там же, стр. 156.