Реферат: Москва до учреждения в ней княжеского стола 
Приведенное выше изображение св. митрополита Петра
снято с драгоценного покрова, возложенного на его мощи царем Алексеем
Михайловичем. В соборной описи этой пелены сказано, что на нем образ святителя
вышит золотом и серебром; над головой сделано в виде короны изображение
Пресвятой Троицы; по ризам пробелы низаны крупным и мелким жемчугом; в венце
двадцать девять искр яхонтовых. Оный покров опушен червчатым бархатом. На нем
слова канительные, серебряные, славянской вязью: "Повелением благочестиваго
и христолюбиваго царя, государя и великаго князя Алексея Михайловича всея
Руссии и его благоверныя и христолю - бивыя государыни царицы и великия княгини
Марьи, сделан сей покров в соборную церковь Успения Пречистыя Богородицы,
великаго Чудотворца Петра митрополита на покровение чудотворных мощей. Наста
днесь всечестный праздник пренесения честных мощей твоих, святителю Петре,
веселя твое стадо, вернаго царя и люди, о них же не оскудевая молися Христу
Богу, им же от него даровати твоей пастве сохранитися от врагов
ненавествованных и спастися душам нашим". По сторонам лика надпись:
"святый (по - гречески) Петр, митрополит, Московский Чудотворец".
Таким представляли себе лик митрополита Петра русские художники XVII века.
В этом иерархе, перенесшем свою всероссийскую кафедру
в Москву, мы не можем не видеть одного из величайших творцов государственного
могущества и величия нашей России и ее средоточия. Несколько вещественных
памятников древности, сохранившихся в Москве, принадлежат, по преданию, св. Петру:
1) написанная им икона Успения Богоматери (в главном иконостасе, в нижнем его
ярусе, вторая, по правую сторону от царских врат). 2) Другая икона его же
письма - Богоматерь Петровская, в приделе апостолов Петра и Павла. 3) Панагия,
золотая, полуовальная с драгоценными каменьями. На вставленном в нее ониксе
вырезан пророк Даниил с соответствующей греческой надписью. Задняя сторона
панагии - образ Божьей Матери Одигитрии. Хранится в патриаршей ризнице. 4)
Саккос из лазоревого атласа с вытканными в кругах четвероконечными крестами. 5)
Епитрахиль, с дробницами, обнизанными жемчугом. 6) Посох. 7) Богослужебная
шапка, опушенная горностаем. В духовных завещаниях князей и летописях
упоминается крест Чудотворца Петра, которым он благословил Иоанна Даниловича. В
последний раз достопамятный крест этот упоминается при Феодоре Борисовиче
(Годунове).
В Оружейной палате находится посох, принадлежавший
Иоанну Даниловичу и подаренный ему этим святителем. В этом древне - хранилище
находится также резной на кости образ св. Петра, окруженный изображениями,
иллюстрирующими его житие, как - то: его рождение, постриг в иночество и проч.
Над одним изображением читаем надпись; "св. Петр созда це(рковь)",
над другим: "Князь великий Иван". Судя по тому, что под образом есть
подпись: св. Петр - новый чудотворец, его происхождение относится к тому
времени, когда были обретены его мощи, и начато было почитание его, как
причтенного к лику святых. Мощи его были обретены при Иоанне III, при
перестройке собора в 1472 году. В древнем иконописном подлиннике наружность
первосвятителя Петра изображается так: "подобием стар, сед, брада велика и
широка, должиною мерна, на главе клобук белый, риза святительская - саккос
лазоревый крестечной, исподняя риза багряная, во омофоре и евангелие в руце".
Никоновская летопись говорит о преемнике этого
святителя митрополите Феогносте: "прииде на великий стол, на митрополью,
на Киев и на всю Русь, таже прииде в Володимер и в славный град Москву, к
Пречистой Богородице Успению и к чудотворцеву гробу Петрову, и на его место
седе и в его дворе нача жити... Иным же князем многим немного сладостно бе, еже
град Москва митрополита имяше в себе живуща". На другой, 1329 год, по
своем прибытии, митрополит Феогност построил в Москве две каменные церкви -
Иоанна Лествичника (ныне под Ивановской колокольней) и Апостола Петра
(поклонение вериг, - придел Успенского собора). И великий князь в следующем
1330 году заложил каменную церковь Спаса на Бору, и через три года тоже
каменную церковь Михаила Архангела.
Митрополит Феогност окончательно утвердил кафедру
всероссийских первосвятителей в Москве, и вся Русь стала тянуться к ней, как
своему церковному средоточию. Уже это побуждало Иоанна Даниловича к усиленному
строительству храмов, которое впоследствии сороком сороков церквей выделило наш
город из всех городов Руси.
Древние предания кроме Успенского собора, освященного
епископом Прохором 4 августа 1327 года, приписывают Иоанну Даниловичу
построение следующих каменных храмов. На Боровицком холме, на самом дворе
княжеском, была деревянная церковь Спаса Преображения. Калита вместо деревянной
выстроил 1330 году "чудную" каменную, украсил ее иконами, сосудами,
пеленами, снабдил книгами и всякими узорочьями и, будучи
"мнихолюбив", перевел сюда иноков и архимандрию из отцовского
Данилова монастыря. В Спасо - Преображенском монастыре стали хоронить, ранее
Вознесенского монастыря, московских княгинь. В западном притворе храма были
погребены великие княгини, принявшие иноческий чин: Елена, супруга Калиты, 1332
года, Анастасия Литовская, супруга Симеона Гордого, 1345 года, и Мария (его
же), после сын Димитрия Донского Иосиф. При переделке церкви в 1473 году, как
свидетельствует Софийский Временник, "было обретено тело великой княгини
Марии, в схиме Феотинии, повреждено ничем, толико ризы истлели". В 1333
году Иоанн построил в честь своего сына и своего ангела тоже каменную церковь
Иоанна Лествичника, что "под колоколы", как выражается летопись, в
том месте, где теперь Иван Великий. На самом краю Боровицкого холма, над
спуском его к Москве - реке, стояла деревянная церковь Михаила Архангела. Здесь
Иоанн Данилович, в благодарность Богу за спасение Москвы в 1332 году от голода,
известного под названием рослой ржи, воздвиг на ее месте каменный храм,
назначив ему служить усыпальницей для себя и своего потомства. Но никакого нет
сомнения, что, кроме этих, определенно указанных преданиями церквей, Иоанн
Данилович построил и много других. Но каких? Для решения этого весьма важного в
истории Москвы вопроса, к сожалению, нет данных. Впрочем, есть известие, что в
1337 году этот князь построил церковь Иоанна Предтечи в местности, которая
впоследствии стала называться Малою Лубянкою. И здесь будто находился какой -
то княжий дом.
Но что при Иоанне Калите в Москве было уже много
церквей, и именно построенных этим князем, - это видно из известия о пожарах в
нашем стольном городе. Через три года после смерти Калиты, в 1333 году,
летописец отмечает: "мая 31, погоре город Москва, церквей изгорело 28; в
пятнадцать лет (1328 - 1333), се на Москве уже четвертый пожар бысть великой. В
1337 году бысть пожар на Москве (Москва вся погоре), згоре церквей 18".
Значит, только в течение шести лет, с 1337 года по
1343, было выстроено множество церквей. Не только эти 18 сгоревших храмов были
или выстроены вновь, или только восстановлены, но было построено еще совсем уже
новых 10, кои в числе 28 сгорели в 1343 году. Нет сомнения, что Симеон Гордый
за три года, прошедшие со смерти Калиты, мог построить только несколько храмов.
Вообще историки мало обращают внимания на заслуги
Иоанна Даниловича в создании храмов и на его усердие к церкви и ее владыкам,
хотя эта черта его характера и деятельности не менее важна, чем, например,
накопление им богатства и даже собирание земель. Успешность этого последнего
едва ли не более зависела от церковной силы этого князя, чем от богатства его
калиты и благоволения орды, коими он пользовался в целях объединения Руси.
Раскрыв чисто московский характер отношений Иоанна
Даниловича к церкви и представителям Всероссийской иерархии, обратимся к
государственной деятельности этого примечательного князя. Только по кончине св.
митрополита Петра он отправляется в Золотую орду к Узбеку ив 1327 году выходит
оттуда с большою татарскою ратью и пятью темниками для наказания тверского
князя Александра Михайловича, который допустил убиение в Твери баскака Чолхана,
или Щелкана. Соперник Москвы бежал в Псков; но там его настигло духовное
оружие: митрополит Феогност отлучил и князя, и псковичей от церкви. Смирившийся
враг должен был идти в орду и был там казнен. Тверское княжество, разоренное
татарами, потеряло силу бороться с Москвою. Калита велел снять колокол с
главного храма Спаса в Твери и привезти его в Москву, в знак зависимости первой
от последней.
В 1328 году Иоанн Данилович опять поехал в орду и
получил там ярлык на великое княжение. Никоновская летопись по этому поводу
замечает: "и бысть оттоле тишина велика по всей Русской земле на 40 лет; и
престаша татарове воевати Русскую землю". Та же летопись говорит, что Иван
Данилович "приде с пожалованием и с великою честью на великое княжение
Володимирское и седе на великом княжении на Москве; а стол Володимер и иные
многие княжения царь Азбек даде ему к Москве". Так, с этого времени,
Владимир только номинально, лишь по имени, считается великокняжеским столом,
каковым на самом деле с этого времени является Москва: это - уже приписной к
Москве, заштатный великокняжеский стол.
Очень характеристическую черту Иоанна Даниловича
составляет и то, что он был князем - капиталистом, Калитою, то есть кошелем с
деньгами. Собственная финансовая сметка и собирание татарской дани со всех
русских княжеств, порученное ему Узбеком, чрезвычайно обогатили его. Были у
него и другие источники доходов: так от Новгорода Иоанн Данилович требовал
закамского, то есть сибирского серебра. На приведенном выше рисунке В. П.
Верещагина князь изображен с кошельком у пояса, что соответствует словам в
духовном завещании Димитрия Донского, где упоминается "пояс золот с
калитою".
Пользуясь своим богатством, Иоанн Данилович увеличивал
свои владения при помощи купли земель. Так расширил он Московское княжество на
юго - западе, от Коломны вверх по Оке, и приобрел там города Серпухов и Каширу,
а на северо - востоке наши границы охватывали уже часть Поволжья, заключая в
себе Углич и Кострому. Кроме того, Калита приобрел Звенигород, Галич Мерский и
Белозерск. Для подчинения других княжеств он пользовался родственными связями.
Выдав дочь свою за ростовского князя, он при помощи своих бояр хозяйничал в его
уделе, как в своем.
Своим политическим весом, богатством и спокойствием в
Москве Калита привлекал в свое княжество бояр, переселявшихся сюда не только из
других удельных княжеств, но и из иных земель. Так, из Приднепровья пришел к
нему на службу боярин Родион Нестерович с княжатами, боярскими детьми и двором,
в числе 1800 человек. С запада, из - за нашего рубежа, а может быть, из
Новгорода приехал в Москву боярин Андрей Кобыла, от которого произошли многие
боярские роды, в том числе Романовы. С востока из орды, пришел мурза Чет,
родоначальник Годуновых. Из родословных книг наших боярских родов видно, что
многие из предков их переселились в Москву именно в это княжение. Бояре же,
сомкнувшись вокруг московских князей, дали им большую силу во всей Руси.
Важно было княжение Калиты для усиления Москвы как
крепости. Зимою 1339 года Иоанн Данилович обносит Кремник, или Кремль, дубовыми
стенами, кои были окончены в следующем году Великим постом. Находимые в Кремле
при разных постройках толстые дубовые бревна, как думают, составляют остатки
крепостного палисада.
Каков при Иоанне Даниловиче и вообще при первых
московских князьях был великокняжеский дворец, и даже где и был - то он в
Кремле, об этом до нас не дошло летописных известий. Мы, по необходимости,
должны довольствоваться по этому предмету предположениями. Вотчиннический, господарский
тип московских князей, говорит И. Е. Забелин, обозначался даже в самом
устройстве их стольного города Москвы. В сущности, это была помещичья усадьба,
обширный вотчинный двор, стоявший среди деревень и слобод, которые почти все
имели какое - либо служебное назначение в хозяйстве вотчинника, в потребностях
его дома и домашнего обихода. Некоторые иностранцы, уже в позднейшие столетия
бывшие в Москве, вовсе не ошибались, когда весь Кремль принимали за дворец,
говоря, что он обнесен каменной стеной. Действительно, первой основой Кремля, а
стало быть, всей Москвы, был княжий двор, или в самое древнее время, княжий
стан, с необходимыми хоромами и клетями на случай проезда. Он - то и был
обстроен, кроме посада, рядом хозяйственных сел и слобод, которые тянули к нему
и составляли его службы. Остожье, или село Сенчинское, с обширными лугами под
Девичьим, пасло табуны княжьих лошадей и заготовляло стоги сена на зиму.
Слобода Конюшенная обнаруживает свое назначение самим названием, как и
конюшенный двор. Поварская, со Столовым, Хлебным и Скатертным переулками,
населена была приспешниками княжьего стола. Кадаши (ткачи) и хамовники готовили
так называемую белую казну полотен и другого белья. Садовники и Огородники
готовили соответствующие произведения для княжьего обихода. Кречетники
составляли особую охотничью слободу... Все такие служебные поселения начали
возникать в самые старые времена Москвы и тянули, как к своему центру, к двору
князя - вотчинника. Первоначально этот двор был построен на крутом углу Боровицкого
холма, на который, еще в начале XIX столетия, трудно было въезжать и входить,
по значительности его подъема. Если церковь Иоанна Предтечи, под Бором, была
первою в древнем городке Москвы, то и первый княжий двор должен был находиться
возле этой церкви. В последующее время княжеский дворец отодвинулся дальше от
Боровицких ворот к востоку и устроился на месте нынешнего Большого Кремлевского
дворца, пред церковью Благовещенья на княжьих сенях. По преданиям;
первоначальная постройка этой церкви относится к 1291 году. По аналогии с
Киевской Русью, княжий дворец и в Москве состоял из златоверхого терема,
который составлял верхний ярус хором, как назывались остальные ярусы и вся
совокупность строений. Первообразом жилых русских строений была клеть,
сложенная из бревен на четыре угла. Теплая, или зимняя, называлась истьбою или
истопкой. От других боярских жилищ княжий двор отличался обширной клетью,
носившей название гридницы, где собирались гридни, или младшая дружина. Другие
клети назывались столовыми избами, повалушами (спальни), божницами (моленные).
Общая характерная черта в устройстве княжьего двора заключалась в том, что
хоромины, избы, клети ставились хотя и по две, по три в одной связи, но всегда
в отдельности, даже отдельными особняками, соединяемыми сенями или переходами.
Здания двора московского князя первоначально были деревянные...
До нас дошли две душевные грамоты Иоанна Калиты -
завещания его. Обе они являются важными юридическими документами Москвы XIV
столетия. В них великий князь, "идя в орду, никим не нужен, целым своим
умом, в своем здоровьи, дает ряд сыном своим и княгине своей". Следуя
принципу единодержавия, Иоанн Данилович дает преимущество и в своей вотчине, и
во власти над остающейся после него семьею сыну своему старшему: "приказываю
тебе, - говорит грамота, - сыну своему Семену, братью твою молодшую и княгиню
свою с меньшими детьми; по Бозе ты им будешь печальник".
Распределяя недвижимость и движимость князя, грамота
дает много интересного для истории древнейших московских поселений, быта и
одежды той эпохи. Здесь мы встречаем много сел, кои существуют до сих пор, и
немало таких, кои исчезли с лица земли. Из числа первых упомянем: Напрудьское у
города, Коломенское, Раменье, Гуслицу, Астафьево. Из числа вторых: Труфановское
(или Трифоновское), Черноголовль на Воре, Маковец, Радонеж.
Деля свои вещи между сыновьями и дочерьми (княжнами
Фетиньей и Марьей) и супругой княгиней Оленой, великий князь подробно исчисляет
свой скарб, по части посуды, украшений и носильной одежды (портище). Здесь мы
встречаем целую роспись разных вещей: "и чаши золоты с жемчугом, и „из
судов" блюда и блюдца, и золотые с каменьями, и серебряные без украшений,
и ковши, и чары, и чепи, и пояса с жемчугом и каменьями, и сердоличные, и на
червчатом шелку, и царевские, и фряжские, и шапки золотые, и бармы, и ожерелья,
и обручи (кольца), и гривны, монисты, и коробочки золоты, и кожух червленый
жемчужный, и кожух желтой объяри, и бугай соболий с наплечники и с великим
жемчугом и с каменьем, скорлатное портище с бармами", и т. д. Все это
очень интересно в бытовом отношении. В обоих духовных завещаниях делаются
вклады в церкви: "блюдо великое о 4 кольца Иоанн Данилович приказывает
отдать святой Богородице Владимирской. Три сельца отдать на помин души в
монастыри. Серебряные пояса раздать по попьям".
Та и другая душевная грамота относятся к 1328 году.
Первая из них писана дьяком Костромой. "А послуси (свидетели) были, -
говорится в конце духовного завещания, - отец мой душевный Ефрем, отец мой
душевный Федосей, отец мой душевный поп Давыд".
У этих двух грамот сохранились две хорошей работы
серебряные вислые печати. В древние времена, особенно в России, печать имела
более важное, чем теперь, значение. До времен Петра 1 считалось несовместным с
достоинством государя подписывать своею рукою грамоты. Даже те государи, кои
были выучены писать, как, например, Алексей Михайлович и Феодор Алексеевич, -
не ставили подписей под грамотами. Ввиду этого подвешивание золотой,
серебряной, свинцовой или даже восковой печати было актом утверждения и вместе
удостоверения подлинности того или другого документа.
Обе печати Иоанна Калиты, восьмигранной формы, имеют
на одной стороне изображение Христа Спасителя, одной рукой благословляющего, а
другой держащего евангелие; на оборотной стороне изображен патрон великого
князя - Иоанн Предтеча, дающий правою рукой благословение, а в левой держащий
скрижаль или таблицу. Надпись: "печать великаго князя Ивана". Снизу
второй его печати привешена свинцовая печать, по - видимому, татарская.
Воспроизводим именно эту печать Калиты.
Иоанн Калита скончался 31 марта 1340 года, приняв
перед смертью схиму, и погребен в Архангельском соборе, близ южных дверей у
западной стены.
Летопись говорит: "По смерти Иоанна Даниловича
идоша в орду сыновья его: князья Симеон, Иоанн и Андрей. Хан же Азбек, яко
вельми любяше и чтяше отца их, прият их с честью и любовию, недолго держав,
поучи я, како жити в тишине и послушным быти велению его; обеща им, яко никоих
наветов на них не примет и никому великаго княжения не вдаст; но по них чадам их
да будет".
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы
материалы с сайта http://www.moskva.ru/
|
