Распространение животных на Земле

На разгадку этого невероятного путешествия ушло очень много времени. Многим мы обязаны датскому ихтиологу И. Шмидту, 18 лет занимавшемуся поис­ками мест нереста европейских угрей. В 1904 году он

впервые обнаружил личинок угря в Атлантическом океане у Фарерских островов, до этого их находили только в Мессинском заливе. Систематические по­иски крошечных лептоцефалов привели его в конце концов в Саргассово море. Теперь, естественно, надо было поймать взрослых рыб. Надо бы, но не поймали ни одной! Несмотря на многократные обловы боль­ших глубин и наблюдения с помощью новейшей те­левизионной техники с подводных лодок, их ни разу не удалось обнаружить ни в Атлантическом океане, ни в узком Гибралтарском проливе. Поэтому не так-то легко отбросить предложенную Такером не­сколько лет назад гипотезу, по которой все европей­ские угри являются потомками американских (Anguilia rostrata ). Область нереста американского угря непосредственно граничит и частично, вероятно, пе­рекрывается с той зоной, где предполагают нерест европейского угря. Такер полагает, что большая часть личинок, подхваченная Гольфстримом, сбивается с обратного пути в Америку и «по ошибке» попадает в Европу. Возражение, основанное на различиях в числе позвонков у этих двух видов, не столь сущест­венно, так как у рыб в определенных условиях среды возникают подобные изменения. Неправдоподобно, но все же допустимо, что какой-то вид постоянно несет такие большие потери. По мнению Такера, все взрослые европейские угри погибают при попытке найти места нереста, расположенные в недостижи­мой для них дали. К тому же он считает их гормональ­но неполноценными из-за непомерно удлиненного личиночного периода жизни и этим объясняет отно­сительно быструю гибель.

Существование некоторых важнейших промысло­вых рыб оказалось под угрозой не только из-за за­грязнения природных водоемов сточными водами, но и из-за все возрастающего регулирования стока рек. Для того чтобы помочь рыбам преодолеть пло­тины, строят лестничные рыбоходы, но это помога­ет лишь тем рыбам, которые и в естественных усло­виях способны выпрыгивать из воды. В некоторых случаях сооружают рыбоподъемники. Осетров и ло­сосей размножают на рыбозаводах. Угрей отлавли­вают в устьях рек и переносят в подходящие водоемы. Благодаря усилиям шведов, успешно занимающихся разведением лососей, и сейчас еще в Балтийском мо­ре лов этой ценной рыбы не утратил промыслового значения.

Очень далекие миграции в сезон размножения предпринимают морские черепахи (см. стр. 194). О катадромных миграциях мохнаторуких крабов мы уже говорили, хотя и по другому поводу. Периоди­ческие миграции, по-видимому, существуют и у на­секомых. Однако по масштабам они значительно уступают непериодическим странствиям и будут рас­смотрены вместе с ними.

Непериодические странствия.

В лесах ГДР иногда можно услышать непривыч­ный крик кедровки. Птицы близко подпускают че­ловека. Сразу видно, что они прилетели из безлюд­ных мест. Европейские кедровки гнездятся на юге Скандинавии, в Альпах и других горах южной Евро­пы. В ГДР же появляются представители сибирской расы. А зимой можно увидеть иногда и стайки сви­ристелей. Они тоже, по-видимому, залетают изда­лека. Во всяком случае, одна из птиц, окольцованных в Польше, вторично была обнаружена в Восточной Сибири на расстоянии 5700 км (по прямой!) от места  кольцевания. Нерегулярные, внезапные появления этих видов служат типичным примером выселения животных. Причина их дальних странствий кроется в резких колебаниях запасов корма. Известно, что деревья плодоносят не ежегодно. Вслед за годом бо­гатого урожая семян наступает обычно особенно бес­плодный. В результате птицы, численность которых за предыдущий, богатый пищей год возросла, вы­нуждены выселяться из родных мест. Кедровок гонит в путь недостаток кедровых орешков, свиристелей, вероятно, — плохой урожай ягод. Подобные причины вызывают выселение чечеток, юрков и даже чижей.

Обычно птицы потом опять возвращаются на ро­дину, по крайней мере пускаются в обратную дорогу. Но это, как правило, приводит к большим потерям, и такой «смертный путь» характерен для многих не­периодических миграций. Вспомним саджу (Syrrhaptes paradoxus), которая не раз в прошлом веке, а од­нажды и в начале нынешнего наводняла Централь­ную и Западную Европу, выселяясь из Средней Азии. Птицы загнездились во многих местах, но, очевид­но, безуспешно. Очень скоро миллионы пришельцев исчезли так же внезапно, как и появились, и никто не заметил их обратного перелета. До сих пор неизвест­на причина этих массовых выселений саджи.

Клесты, жизнь которых зависит от урожая семян хвойных деревьев, вообще ведут себя как настоящие кочевники. Они постоянно странствуют и гнездятся там, где находят обильные запасы корма (даже зи­мой!). Это касается по крайней мере клеста-соснови­ка, для которого невозможно даже выделить особую гнездовую область.

   Странствия, обрекающие животных на   

   гибель, ха­рактерны и для норвежских 

   леммингов (Lemmus lem-mus). Немного напоминающие хомяков, с очень ко­ротким -хвостом, лемминги относятся к подсемейст­ву полевок (Microtinae).

Область их распространения охватывает кольцом северные полярные районы. Кроме норвежского лемминга, в Европе живет лес­ной лемминг (My opus schisticolor) величиной при­мерно с полевую мышь. Он встречается в лесах юж­ной и центральной Скандинавии и Карелии. На вос­токе к его ареалу примыкает огромный ареал копыт­ных леммингов {Dicrostonyx torquatus), которые, как и северные популяции норвежского лемминга, зимой становятся совершенно белыми. Копытные леммин­ги живут также в арктической зоне Северной Амери­ки и в Гренландии. На льдинах они иногда заплыва­ют даже на Шпицберген. Надо сказать, что сведения о нашествиях леммингов часто сильно преувеличены. Вряд ли они действительно устремляются к морю в таких количествах, что валятся с утесов. Не идут они также сомкнутыми рядами и не проходят, как ут­верждают, сотни километров.

Норвежские лемминги — пестрые зверьки величи­ной примерно с золотистого хомячка. В Скандина­вии их находят в тундре и в горах выше линии леса. Встречаются они также в южной Норвегии. Как и для других леммингов и полевок, для них характерны

массовые размножения с интервалом в несколько лет (обычно через 3—4 года). Тогда запасы пищи и в без того скудных биотопах быстро истощаются, а тунд­ра оказывается сплошь изрытой поверхностно рас­положенными ходами леммингов. И начинается вы­селение зверьков. Оно принимает все более широкие масштабы, так как подходящие биотопы вокруг ли­бо уже заняты, либо полностью опустошены про­шедшими зверьками. Миграция обычно идет в опре­деленном направлении, обусловленном характером местности. При этом зверьки переплывают ручьи, речки и даже фьорды, образуя порой на их берегах большие скопления. Вслед за леммингами часто идут хищные звери и птицы (совы, вороны, дневные хищ­ники). Леммингов охотно едят и олени. Лапландцам бывает нелегко собрать свое стадо.

Многие странствия кончаются у моря, поскольку двигаться вдоль реки удобнее, чем пересекать долины и водоразделы. И вот тогда зверьки пускаются вплавь навстречу верной гибели. С высоты в несколько сан­тиметров не разглядишь, что перед тобой — широкая река или непреодолимое море. Их спасает только, если поблизости окажется остров или противополож­ный берег фьорда. Иногда «поход» прерывается в ре­зультате массовой гибели зверьков от инфекционных заболеваний. Поредевшие ряды путешественников наконец

успокаиваются и останавливаются, начи­нают размножаться. И все же такая колония обычно очень скоро вымирает.

С давних пор наводит ужас саранча, нашествия которой вызывали голод и бедствия. После одного из таких опустошительных нашествий саранчи в 125 году до н. э. в Киренаике (Ливия) и Нумидии (тер­ритория нынешнего Алжира) умерло с голоду более 800 000 человек. И в настоящее время вред, причи­няемый саранчой, достигает иногда катастрофи­ческих размеров, несмотря на современные методы борьбы.

Перелетная саранча живет на юге Европы, в Азии, Африке, Австралии, Северной и Южной Америке. Странствующие стаи разлетаются далеко за пре­делы тех мест, где происходит откладывание яиц. Эти стаи объединяют огромное число особей. Так как в путь пускаются еще личинки, то они движутся по земле прыжками или ползком, успевая уйти мак­симум на 20 км (пешая саранча). Но вот, сбросив последний личиночный покров, саранча поднимается в воздух и летит, часами не опускаясь на землю. Насекомые следуют вплотную друг за другом, не меняя направления. Как правило, это основное нап­равление сохраняется изо дня в день. Во время по­лета насекомые сильно разогреваются, и это, веро­ятно, является одной из физиологических причин, которые не позволяют им опуститься на землю. Стая садится лишь к вечеру, «поостыв» немного под дож­дем или во время пролета над горами, водоемами и лесами. И тогда уничтожает вокруг себя все мало-мальски съедобное. Естественно, от рассмотренной схемы возможны отклонения, так как имеется не­сколько видов стадной саранчи.

В 1844 году над островом Мадейра пролетела чу­довищная стая. Хотя позади осталось более 500 км пу­ти над морем, она, не останавливаясь, полетела даль­ше. Западнее Канарских островов стая саранчи од­нажды опустилась на судно, находившееся в 2000 км от африканского побережья. Даже если учесть воз­можные промежуточные остановки, это свидетель­ствует о том, что саранча способна пролететь без отдыха по крайней мере 1500 км! Во всяком случае, известны ее перелеты через Черное море; так что расстояние от Дрездена до Варны она, вероятно, мо­жет преодолеть за один прием. По другим данным, длина беспосадочного перелета саранчи достигает 2200 км.

Высота полета также может быть значительной. Отдельные стаи отмечали на высоте 1500—2000 м от земли. Но, как правило, саранча летит низко, не поднимаясь выше Юм. Поэтому пролетающая стая захватывает с собой и те особи, что располо­жились на отдых, и, подобно снежному кому, стано­вится все больше и больше. В одной аргентинской долине пролет стаи пустынной саранчи ( Schistocerca paranensis) продолжался пять дней! Когда измерили другую подобную стаю, то оказалось, что в длину она достигала 120 км, а в ширину — 20 км! Одну из стай саранчи в Африке оценивали в 10 миллиардов особей. Свидетель ее нашествия Вильяме так попы­тался выразить свое представление о числе насеко­мых: «Чтобы истребить эту стаю, надо было бы в течение недели каждую минуту днем и ночью унич­тожать по миллиону саранчи!»

Опустошительные налеты саранчи бывали и в Центральной Европе. Она появлялась из устья Ду­ная и некоторых его притоков. Иногда она добира­лась сюда даже с нижнего течения Днепра. Речь идет о различных подвидах перелетной саранчи (Locusta migratoria), распространенной вплоть до Австралии и Новой Зеландии. Во время таких странствий стаи саранчи достигали иногда берегов Северного моря и Англии (всего лет 25 назад подобное нашествие испытала южная Франция). Огромные стаи саранчи перестали периодически появляться в Европе лишь с середины XVIII века в связи с освоением районов ее размножения. Но саранча может размножаться и в зоне вторжения. Так произошло, например, в XVI веке между Баутценом и Циттау. Так как самки при этом откладывают яйца на ограниченном простран­стве, а плотные скопления способствуют возникно­вению миграций, то большинство появившейся на свет молоди тоже пускается в путь.

Таким образом, странствующие стаи могут су­ществовать в течение года или по крайней мере в те­чение жизни одного поколения, пересекая неоднократно огромные пространства. Для некоторых по­пуляций пустынной саранчи (Schistocerca gregaria в северной Африке и S. paranensis в Южной Америке) установлено, что они мигрируют более или менее периодически.

Иногда обращают на себя внимание стаи стрекоз. Обычно они имеют вид ленты, но иной раз могут закрыть все небо, как сообщал один путешественник по северной Африке. 13 июня 1817 года стрекозы летели через Дрезден в течение двух часов, а 29 июня такую же стаю видели над Готой. Четырехпятнис­тые стрекозы (Libellula quadrimaculata) летели над Мальмё (Швеция) 24 июля 1883 года в течение полу­часа, 25 июля — целый час, а 26 июля — с половины восьмого утра до восьми вечера! В конце прош­лого века миллионы плоских стрекоз (L. depressa) регулярно пролетали над Гельголандом в жаркую погоду. В Аргентине при определенных атмосфер­ных условиях внезапно появляются огромные стаи стрекоз,

летящие с большой скоростью. Они возве­щают жителям пампы о приближении холодного воз­духа из Антарктики. В Альпах и Пиренеях видели стрекоз, летящих через перевалы. По-видимому, для них, как и для некоторых бабочек, в какой-то мере характерны периодические миграции. Дальние стран­ствия известны у стрекозы Pantala flavescens, рас­пространенной зонально вокруг Земли. В Индийском океане этих стрекоз как-то обнаружили на расстоя­нии 1450 км от австралийского побережья.

Миллионы божьих коровок (Coccinellidae) осенью собираются в определенных местах, часто в горах, чтобы, сбившись в плотные комки, перезимовать где-нибудь в щелях между камнями. В СССР и в Кали­форнии их собирают в этот период и используют затем для биологической борьбы с вредителями. Вес­ной они опять рассеиваются по большой территории, причем это может происходить в виде явных массо­вых миграций. На Балтике берег у кромки воды по­рой бывает сплошь усыпан насекомыми. Первое мес­то среди них часто принадлежит божьим коровкам.

Благодаря усилиям энтомологов собрано огромное число данных о более или менее регулярных мигра­циях некоторых бабочек. Но разграничить перио­дические и непериодические странствия у них прак­тически невозможно. Дело в том, что особи, в свое время попавшие в ту или иную область, после окон­чания неблагоприятного периода редко пускаются в обратный путь. Назад улетают, как правило, уже потомки, так что размножение происходит и в корен­ных местообитаниях, и в новых районах. Когда же бабочки залетают в те места, где размножение не­возможно, они погибают. Мы вынуждены ограничиться в нашей книге рас­смотрением миграций лишь некоторых хорошо из­вестных в Центральной Европе бабочек. Когда нам на глаза попадается репейница или адмирал, надо помнить, что это могут быть пришельцы из дальних мест, которые, возможно, даже пересекли Средизем­ное море. Об этом позволяет судить состояние че­шуйчатого покрова крыльев бабочек, их поведение и время наблюдений.

Бабочки тоже собираются в стаи, хотя это не явля­ется для них правилом. Севернее Альп их стаи встре­чаются крайне редко. Несколько лет назад во время экскурсии на катере к острову Грейфсвальдер-Ойе мы видели белянок, летевших с моря на материк. Но это все были единичные экземпляры. Если же слу­чалось заметить одновременно двух или трех бабо­чек, то они были на таком большом расстоянии, что,вероятно, не обращали друг на друга внимания. Тем не менее все они придерживались одного направле­ния. Такое сохранение определенного направления характерно для большинства мигрирующих бабочек. На суше мы этого просто не замечаем. Те бабочки, которые стремятся к северу, уже недалеки от цели, и их миграционный инстинкт угасает. Не торопятся и бабочки, которые двигаются к югу, перепархивая с цветка на цветок,   хотя во время миграции они, по-видимому, не питаются.

Нередко бабочки перемещаются только внутри своего постоянного ареала, отыскивая новые места для откладывания яиц, как это бывает у капустницы. Но иногда и они вылетают за границы ареала и ста­новятся тогда иммигрантами в соседние области ли­бо случайными гостями-смертниками. Поэтому всякая классификация имеет смысл лишь для какой- то определенной географической области. Ниже при­водится такая группировка для Центральной Евро­пы, предложенная Г. Варнеке, основоположником исследований миграций бабочек.

1. Более или менее постоянные иммигранты, ко­торые не могут зимовать в Центральной Евро­пе или зимуют в исключительных случаях на какой-либо стадии развития.

2.Более или менее случайные иммигранты (заблу­дившиеся особи).

3. Местные виды, которые довольно регулярно по­лучают пополнение с юга.

4. Местные виды, которые совершают миграции внутри своего центральноевропейского ареала, а при известных обстоятельствах могут выле­тать за его пределы.

Для нас, естественно, интереснее всего первая груп­па. Можно считать, что речь идет о расселяющихся видах, у которых под влиянием отбора вырабаты­ваются черты оседлости. Когда-нибудь они, быть может, переместятся в группу

 3. Поскольку список всех местных перелетных бабочек был бы очень длин­ным, приведем только несколько примеров.

Группа 1

Репейница {Vanessa cardui). Гусеницы держатся главным образом на чертополохе и крапиве. Жи­вет повсюду, кроме Южной Америки. Появля­ющиеся весной бабочки прилетают, вероятно, из северной Африки. Вторая волна летом — из европейского  

Средиземноморья. Летят до Скандинавии. У нас уже второе поколение. Об­ратно мигрируют осенью, зимовки представля­ют крайне редкое исключение.

Адмирал (У. atalanta). Обычен на крапиве. Летит с юга до северной Европы и (редко) до Исландии. Дочернее поколение мигрирует назад начиная с августа.

Мертвая голова (Acherontia atropos). Гусеницы живут на картофеле и дерезе.

Родина этой ба­бочки — северная Африка и другие районы Сре­диземноморья. На север залетают (редко!) до Ленинграда и Дофотенских островов. Летят по-одиночке. Возможен обратный перелет осенью.

Вьюнковый бражник {Herse convolvuli). Гусени­цы держатся на вьюнке. Ежегодно прилетает с юга. На север очень редко залетает до Ислан­дии. Одно поколение; возможен обратный пере­лет. Единичные гусеницы иногда зимуют.

Языкан (Macroglossa stellatarum). В основном на подмареннике и звездчатке. Взрослые особи иногда зимуют. Прилет длится с мая до осени. На севере уже дочернее поколение. Большая часть осенних бабочек улетает на юг.

Металловидка-гамма (Phytometra gamma). На мно­гих растениях. Появляясь большими массами, приносит огромный вред. (В ГДР в 1962 году с этой бабочкой пришлось вести борьбу на пло­щади 60 000 га!) В Центральной Европе 2—3 ге­нерации. Хотя и нерегулярно, но зимуют, по­этому помещение в эту группу вызывает сомне­ния. Но ярко выражены прилет с юга и значи­тельная миграция на юг осенью.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10